Дорога петляла по пригоркам и меж холмов. Узкая асфальтовая двухполоска, словно нарочно, собирала все неровности и складки рельефа. Бесконечные поля в обрамлении густых лесов и урочищ проплывали по сторонам. Солнце было в зените, но грело слабо. Облака набегали тенями по небу. Природа готовилась провожать лето.
Если верить щитам указателей, то я добрался до Тверской области. Здесь было тихо. В непосредственной близости от шоссе деревенек почти не встречалось, и это создавало приятную иллюзию, что мир не изменился, всё осталось по-прежнему.
Очередной поворот. И я с криком давлю на педаль тормоза, вспоминая все ругательства и молитвы одновременно. Дорогу перекрывали грузовики и ремонтная техника. Часть полотна отсутствовала. Возможно, работы начали вести еще весной, а когда началась эпидемия, просто не успели вывезти машины из этой глуши.
Колёса взвизгнули, оставляя тёмные полосы протектора. Автомобиль дёрнуло. Я заглушил двигатель.
На душе было спокойно.
От чего не ясно, но внутренне даже порадовался внезапной возможности пройтись и размяться. Обжоры уже не так сильно пугали, скорее, вызывали агрессию, ярость, омерзение. А с недавних пор убийства стали приносить мне облегчение. Словно от каждой уничтоженной твари мир становился чище. Возникала надежда – перебьёшь всех мутантов, и жизнь вернётся. Найдутся другие люди. Никогда не мог понять, откуда берутся надежды…
Я осторожно вышел из машины и взял топор на изготовку, чтобы не мешкать в случае нападения.
Но всё указывало на то, что люди покинули это место очень давно. В воздухе не было устойчивой вони, что сопровождает присутствие логова обжор.
Только машины: самосвалы, трактора, экскаватор. И узенькая насыпная тропинка из гравия уводила в сторону от этого места, куда-то вбок за лесопосадки. Любопытство или предчувствие большой удачи, в конечном счете, пересилили сомнения. Взобраться по тропе не составило труда.
Сердце бешено колотилось в груди. Моё везение уже давно перешагнуло обычный лимит счастливых совпадений на один день. Я ускорил шаг, почти бегом преодолел оставшиеся метров тридцать, и замер в нерешительности перед дверью строительного вагончика из тех, в которых обычно живут рабочие, пока длится вахта.
Это было неказистое сооружение из металлических щитков, когда-то выкрашенных в синий цвет. Два узеньких оконца забиты наполовину фанерой, а вместо стекла плотный полиэтилен. Деревянная дверь была закрыта на навесной замок. Вокруг в беспорядке валялся обычный для такого жилища мусор, но ветер разметал обрывки пакетов, обёртки, окурки и пустые пластиковые бутылки на несколько метров вокруг. Перед входом была отсыпана песком небольшая площадка. Ни одного отпечатка или следа. Здесь уже давно не было людей.
Я сбил топором замок и толкнул дверь ногой. Заскрипели петли, и свет с улицы проник внутрь. Тесный вагончик выглядел на удивление уютно и чисто. Три узкие скамейки стояли буквой «П», здесь же были и круглые табуреты на трёх ножках, служившие прежним жильцам столиками. На одной из стен была набита вешалка для верхней одежды. А рядом в картонных коробках лежали всякие бытовые мелочи. В углу у самой двери стоял обычный примус и несколько канистр, с вмятинами. Пнув каждую носком ботинка, я убедился, что горючего в них вполне достаточно. И если расходовать экономно, то хватит на какое-то время, а потом надо обзавестись какой ни будь «буржуйкой».
С каждой минутой пребывания в вагончике моя уверенность крепла – вот же оно, подходящее место для зимовки. Вдали от городов, но вполне комфортно.
Остаток дня я перетаскивал из машины, набранные за месяцы скитаний вещи, обустраивал свой новый дом.
Среди оставленного рабочими барахла я нашёл много полезных и годных для зимовки вещей. Только вот оставалась проблема запасов еды. И единственное до чего я додумался это отправиться на вылазку вдоль дороги, чтобы отыскать какой-нибудь склад или по крохам намарадёрить припасов где получится..
Дав себе два дня передышки, я смог накопить достаточно сил и храбрости для такого отчаянного предприятия.
Тогда то и пришёл ты.
Признаюсь, мне было приятно видеть, что хоть кто-то из старых времён, смог уцелеть и выжить сейчас. Даже если это всего лишь… пёс дворняга.
Когда ты стал скрестись в дверь и скулить посреди ночи, я чуть не умер от испуга.
Мне было проще поверить, что сюда забрел обжора. Но там, за дверью была всего лишь пегая шавка с грустными глазами. Нелепое и слабое существо, почуяло человека и поспешило объявиться в надежде на защиту и прокорм.
Я назвал тебя Хлеб. И причин для такой клички было достаточно, ты жадно проглатывал все, что я тебе подсовывал, даже покрытые плесневым налётом сухари. А ещё я пошутил, что откормлю и съем тебя сам.
Вот такое везение, практически, за один раз. Новый дом и новый друг. Дальше мне вполне удавалось всё решать вполне успешно.
Первый год после катастрофы я прожил в страхе. В строительном вагончике у обочины шоссе в ста километрах от Москвы по Новорижскому шоссе. До того, как всё началось, здесь шёл ремонт дороги. А теперь тишина и покой.
Вернее сказать, были тишина и покой… Пару раз посреди зимы я слышал странные хлопки вдалеке. Взрывы или выстрелы, я не настолько специалист, чтобы сказать точно. Впрочем, сходить и проверить, что это было, решимости не хватило.
Вагончик устоял зимой, пришлось значительно доработать изначальную конструкцию. В качестве утеплителя шло всё подряд. Но главное, что мы пережили морозы.
Когда впору было готовиться к следующей зимовке, возникла проблема с топливом. Я обчистил почти каждый домик или дачную бытовку в радиусе тридцати километров, сливал бензин из брошенных машин, и это обеспечивало меня надолго. Но и этим запасам пришёл конец.
Теперь мне нужно было решиться, на что-то более серьёзное.
Для начала, машина отказалась заводиться. Сдох аккумулятор. Окончательно. Зарядить его или заменить для меня оказалось непосильной задачей. Да, я представлял, где он под капотом, как выглядит, но как его заряжать и какой искать на замену? Найти такую же модель на ходу и снять аккумулятор – глупо, не легче ли тогда искать просто новый автомобиль. Таким образом, мне предстояло отправиться с канистрой бензина за плечами неведомо куда, чтобы раздобыть не только консервы, но и машину на ходу.
На подготовку и сборы ушло немного времени.
Маршрут мало чем отличался от автомобильных рейдов – оставалось пройти вдоль шоссе, и надеяться на удачу.
Миновал первый день поиска, и нужно было готовиться к ночи. Устроиться на временный ночлег труда не составило. Я нашёл подходящее дерево и, забравшись повыше, привязал себя ремнями и верёвками к ветке, чтобы не свалиться во сне.
Ночной подлесок пах прелой листвой и сыростью, было зябко, и только безветренная погода спасала меня от окоченения. Среди обычных для такого места и времени шумов, я, вдруг, различил очень странный – стрекочущий и, вместе с тем, гулкий звук, словно кто-то бешено колотит молотком по тонкому стальному листу.
Сердце невольно сжалось. Больше всего этот звук походил на пулемётную очередь.
До утра не получилось сомкнуть глаз.
А как только рассвело, я набрался храбрости и пошёл в том направлении, откуда слышал выстрелы.
Идти было не трудно. С виду густой лес, оказался легкопроходимым. Из-за нехватки солнечного света кусты здесь не приживались. Только кривые разлапистые сосны и тонкие березы, которые вытянувшись на несколько метров вверх, смыкались непроницаемой кроной.
Как не пытайся идти тихо, под ногами будут хрустеть сухие ветки и шуршать опавшая хвоя.
Но я делал всё возможное, чтобы скрытно подобраться как можно ближе.
Собственное дыхание и биение сердца казались непростительно громкими. Волнение ослепляло, так что пару раз я чуть не свалился в разбитые дождями овражки и ямы от вырванных с корнем деревьев. Наверное, здесь прошёл ураган, но было это очень давно. Или деревья подгнивали, и земля словно выдавливала их наружу, как нечто порченное и больное.
Внезапно лес закончился. Из-за деревьев желтело поле.
Я прижался к покрытому мхом стволу берёзы и выглянул, чтобы оценить обстановку. От увиденного меня бросило в холод, ноги стали ватными, почти все эмоции пережитые в день, когда я увидел, как моя девушка стала одной из заражённых голодной чумой, вернулись вдруг и во много раз усилились.
Посреди поля бурыми пятнами крови были мечены места где, судя по всему, вчера кого-то убивали. Я подошёл ближе. Но кроме ошмётков плоти и невнятных фрагментов костей ничего не обнаружил.
- Если здесь не стреляли, то точно разделывали кого-то… - привычно озвучил самую назойливую мысль из тех, что роились в голове.
Осмотрев место побоища снова, я сделал еще несколько жутких находок. Во-первых, справа ближе к лесу были свалены в кучу отрубленные головы. Они не принадлежали ни животным и ни людям. Разумеется, это были обжоры. А во-вторых, некоторые пятна больше походили на полосы, которые оставляет тело, если его волочить по земле. Убили их за холмами, затем стащили сюда и… освежевали.
Догадка пугала не меньше, чем вид вывернутых кишок и отрубленных голов.
Не знаю почему, но я решил проследить кровавый след, уходивший от этого места, куда-то на запад за пригорок.
Во мне проснулся охотник. Любопытство перевесило инстинкт самосохранения.
На вершине холма пришлось залечь в траве. Там к полю шла просёлочная дорога, а за ней укрылась деревня или посёлок. Периметр укрепили баррикадами. Над низенькими домиками возвышалась наблюдательная вышка. В отдалении стояли грузовики с крашенными в хаки кузовами. Людей видно не было. Здешние обитатели старались не выдавать своего присутствия лишний раз.
Подобравшись ближе, я устроился у раскидистого куста бузины и решил понаблюдать. Выходить не решался по ряду причин. Непонятное убийство и расчленение обжор, полувоенный лагерь, огнестрельное оружие – всё это давало основание для опасений.
И не зря, после полудня к посёлку подъехало две машины.
В одной ехали вооружённые мужчины, во второй, судя по всему, были гражданские. Последних под дулом автомата вывели из кузова и разделили на группы. Женщин повели к домам, а вот всех остальных погнали в мою сторону и к лесу.
Что было потом и рассказывать бессмысленно… Они убили их. Просто и без лишних церемоний. Стреляли в голову. А после, орудуя ножами, повторили вчерашнюю мясорубку с обжорами. А когда закончили, собрали мясо в пакеты и, смеясь над собственными остротами, двинулись в обратный путь.
Людоеды…
Я сидел и всё это время зажимал себе рот руками, чтобы не разрыдаться от ужаса и осознания увиденного. Мой кошмар с самого начала чумы в ту минуту достиг крайней величины и пошатнул рассудок.
Как только, последний убийца скрылся за холмом, я выбежал из укрытия, и, не прячась, побежал в лес.
Но удача мне изменила. До спасительной тени оставалось метров двадцать, когда я услышал автоматную очередь. Как и почему меня заметили, выяснять времени не было. Стреляли из нескольких стволов.
Они достали меня. Пуля прошла бедро на вылет. Но я не останавливался и продолжал ковылять, сохраняя темп за счёт одного лишь адреналина.
Проходя через лес, я услышал лай собак. Мои преследователи решили устроить себе развлечение, превратить поиски нарушителя своего спокойствия в старую добрую травлю.
По бедру текла кровь. Вся штанина до ботинка окрасилась багровыми пятнами. От влаги хлюпало в ботинке. Постепенно жар отступал, и проявлялась боль, сначала тупая и ноющая, но вскоре острая и парализующая. Когда силы иссякли, я просто упал на землю. Дыхание перехватило и зазвенело в ушах. Мне было так больно, что из глаз непроизвольно брызнули слёзы. Я судорожно схватился за раненую ногу, выше раны и, закусив губу, взвыл.
Скоро я потерял сознание. Сколько длилось беспамятство сказать трудно. Может пять минут, а может пару часов. Пробуждение было неожиданным. Пошёл дождь. Вода заливала лицо. Нога онемела, и ею невозможно было пошевелить. Всё на что меня хватило, это разорвать штанину, чтобы сделать из ткани жгуты и хоть какой бинт. Это было как в крутом боевике, только крутым я себя не чувствовал. Мне было плохо, каждое действие сопровождалось вспышкой боли и требовало колоссальных усилий.
Топора рядом не было, скорее всего, его пришлось, бросить так же как и канистры.
Лес полнился шумом барабанящего по листве дождя. Воздух тяжелел, насыщаясь влагой.
Мне нужно было, во что бы то ни стало идти. Я подобрал длинную ветку из стелившегося по земле вальняка и стал пользоваться ею, как костылём.
Ориентироваться было тяжело, но мне везло. Ночного привала делать не стал. Так как падал и проваливался в обмороки почти каждые полчаса. Сказывалась большая кровопотеря.
Преследователи либо отстали, либо ушли в сторону.
Иногда казалось, что я топчусь на месте…
Но лес вокруг менялся, пока не закончился.
Знакомое шоссе.
Оставшееся расстояние я шёл почти день, и к вечеру был у своего убежища.
Пёс ждал меня. Он сидел и скулил у двери, открыть которую не было сил ни у него, ни у меня. Так мы и сидели до поздней ночи. Силы оставляли меня. Но чтобы не терять остатки ясного сознания, я говорил с ним. Рассказывал о себе, всё что помнил. Иногда я обращался к Хлебу, иногда просто прокручивал в голове разговор с самим собой.
«Все начиналось, как обычная эпидемия гриппа… В Москве ввели комендантский час…Дни нашей цивилизации были сочтены, когда на смену «летучей чуме» пришла «голодная»... Одна болезнь уничтожила другую, но цена оказалась чудовищно велика…»
Мысли беспорядочно сменялись, перед внутренним взором всплывали картинки из жизни До и жизни После.
За это время дождь несколько раз собирался и заканчивался. А я всё вспоминал… то вчерашний день, то позапрошлый год.
Неужели всё так и закончится? Неужели мир, без поворотно скатился в пропасть. Почему выжил я? Почему выжили те уроды из лагеря людоедов? Почему моя агония длится так долго?
Устал…
Лёгкий ветерок холодил шею и правый бок. Пёс улёгся рядом, прижавшись ко мне.
Надо было что-то делать с раной, но всё что я сделал – снял повязки. Открылось кровотечение. В темноте было трудно различить насколько оно сильное. Но я ощущал, что слабею с каждой минутой всё больше и больше.
Потери сознания участились.
Внезапно очнувшись, я понял, что не чувствую боли.
Мне было легко. На востоке появилась призрачная полоса света, предвещавшая новый рассвет, уже не для меня…
