"I can feel the cold hand of death, and the end drawing near.
I've seen God's of the men, and all of which they fear"©
Все начинается так тихо, мирно. Сначала тебе кажется, что ничего не происходит, а затем накатывает. Зябко, потом тревожно, а после ты просто оглядываешь угол, потому что тебе страшно. Страшно так, что ты чувствуешь это каждой жилкой, спиной ощущая чей-то взгляд, а на руках дикий холод. И ты ждешь, что вот-вот кто-то притронется к тебе, кто-то утащит, заберет все, на чем еще держится твой разум. А когда ничего не происходит, ты остаешься наедине со своей дрожью, забившись в угол и как можно дальше в свои мысли.
Я убил ее к Хэллоуину. Я забил ее до смерти. И тогда мне стало по-настоящему страшно.
Она былая милая. Красивая, черт возьми. Никогда не видел в ней того ужаса, что пришел в последний месяц. Он появился после той аварии. До невозможности глупая трагедия, можно ли вообще это так назвать. Не суть. Я просто начал видеть вещи под другим углом. Прямо в тот момент, когда лежал в полубессознательном состоянии на трассе и упивался долбанным вихрем из боли, эмоций и смеха. Я чувствовал тоже самое, когда лежал после в палате. Когда избивал ее. Когда тащил труп, потяжелевший то ли от своей теперешней пустоты, то ли в насмешку мне, перебираясь дворами и узкими улочками. И я боялся.
Я каждый день видел то, что всегда следует за ней. Страшная тварь, заполоняющая каждый сантиметр. Никто не замечал, а я видел, как гниют стены от ее присутствия. Как тускнеет свет и как невыносимо находиться рядом. Я точно знаю, что она и подбила меня тогда. И за что я заслужил это. Я никогда не боялся до того. Ни темных углов, ни монстров под кроватью, ни того, что стоит рядом, невидимое, пока ты это усердно игнорируешь. Только после я понял, что каждый получает за это свое наказание. Свой гвоздь в череп. Свой холод по рукам и беспокойство, переполняющее душу. И оно будет продолжаться, пока сам ты не обратишься в тлен.
В тот раз я на спор зашел на ветхий чердак. Это был тот самый Хэллоуин. И я не боялся, это было просто дикое восхищение от вида вокруг. Меня пьянила такая атмосфера, а еще больше - алкоголь в крови. Это этаж пятый по высоте, смотря вниз я видел кучку своих друзей, в данный момент проигрывающих этот спор. Когда-то тогда я и почувствовал это. Мерзкий, липкий страх из темного угла. Тогда, глядя вниз, я впервые задумался, что, наверное, было безумно весело упасть оттуда, раскинув руки. Что это не больно. Стоя на краю, вперившись в одну точку, в какой-то момент я понял весь ужас того, что хочу сделать. Убегая оттуда, я увидел эту тварь, непроглядно-темный источник всех страхов. Мысли о подобном не покидали еще долго. Спор я выиграл.
А через несколько недель въехал в грузовик.
Она помогала мне, а я боялся ее. Утешала, присматривала. Так делали многие вокруг, но она, вне всякого сомнения, искреннее остальных. Сопротивлялся как мог, но каждый раз видел тот ужас. Я вспоминал о нем и тогда, когда тащил мешок к ближайшему кладбищу. Странно, что меня никто не видел. Как может не привлечь внимание псих с габаритным пакетом, честно, не знаю. В какой то момент люди вообще пропали из моего поля зрения, оставалось пройти всего улицу. По лицу текли то ли слезы, то ли дождевые капли. У самого входа над головой сначала погас, а потом с перебоями начал мигать свет уличного фонаря, словно деля происходящее на кадры. Этот маленький фильм кончился, когда я пересек вход.
Спустя некоторое время меня даже выписали из больницы. Я все еще был достаточно слабый, но мне назначили нового доктора. Этого человека не интересовало мое физическое состояние. Он задавал много вопросов. О жизни до. О изменениях после. Не тревожит ли меня что-либо. Я меланхолично кивал в ответ, либо же отрицательно качал головой, иногда вставляя слово. После каждого сеанса он говорил с ней. Мне ни разу не удалось расслышать о чем они, по правде говоря, меня это и не волновало особенно, но в один день она вышла из его кабинета и со счастливой улыбкой сообщила, что моя терапия окончена. Еще она предложила пожить пока с ней. Я согласился. Ни она, ни доктор так и не увидели моих страхов. А они тем временем росли с каждым днем.
Кладбище старое. На нем давно никого не хоронят, а фамильные могилы и склепы медленно, но верно гниют и ржавеют. Я даже не помню, откуда узнал о нем. Бреду, таща за собой мешок. Пачкаю одежду - она только утром ее отгладила.
Я боялся оставаться с ней наедине. Я вообще начал бояться людей.
Я понял, что их надо бояться.
Оберегаемый собственным безумием, я боялся чужого. Я боялся, что оно охватит и меня. Эта тварь была словно склеена из осколков самых злобных мыслей больных людей. Она ли приносит их им, или они сами вторят ей - я не знаю. Я видел ее позади той, что меня любила и боялся еще больше. Я остерегался прохожих на улице. Я видел то, о чем думали другие люди, и как за ними волочится этот невидимый черный след и хотел вырваться из всего этого.
И я убил ее. Частичку этой твари, заключенную в близкого человека.
Я втащил ее труп в ближайший склеп и упал на пол от бессилия, свернувшись эмбрионом в углу. Я только сейчас понял, какую глупость совершил, придя сюда. Придя на верную смерть.
В склепе было ужасно темно. В прямом смысле ужасно - не раз воспетый в моей голове ужас, темный и холодный, поднимался от мешка, заполняя собой воздух, приближаясь. Я слышал тихий вой и гул, то безумие сотни людей. Я боялся понять, чего я боюсь. Боялся это узреть прямо тут, в каком-то жалком сантиметре. Я тихо скулил в том углу, боясь шевельнуться, пытаясь пройти сквозь стену, сбежать, испариться, что угодно, лишь бы не ви...
Охватит меня. Охватит и тебя.
* * *
- Так что с ним было, говорите?
- Конкретно в тот вечер - реактивный психоз. Девушку забил насмерть, не установили, чем это вызвано, но соседи слышали шум еще до момента убийства. На кладбище - инфаркт.
- Бедный мальчик, - ярко накрашенная дама неопределенного возраста покачала головой. - Совсем молодой и такой ужасный конец. И ведь никто не помог.
- Жаль-не жаль, а вещи забрать кому-то надо, - проворчал человек в форме. - Перепроверьте, там одежда и личные вещи, которые он взял с собой.
- Да-да, конечно, - пробормотала женщина, деловито изъяв на свет... кучу порванных тряпок. - Господи, а это что? - воскликнула она.
- Одежда, - в ответ пожал плечами мужчина. - Он сам ее на себе изодрал тогда...
