- Есть где сиротинушке горемычной приткнуться? - Надрывно запричитала она с набитым ртом. - Некуда мне идти! Некуда податься!
- Домой иди. - Предложила Сонька. - Ты же жила где-то...
- Говорю же, мамка не пустит. - Кикимора с усилием проглотила то, что нажевала, и Соньке на минуту показалось, что по ее тонкому горлышку скатился ком. - За кого мне замуж идти? Все лешие в округе то старые, то непутевые... Водяные некрасивые, а домовые напрочь женатые все... Вот она мне и сказала, иди, мол, Бабая окручивай.
Сонька сидела напротив нее, подперев голову кулаком, и медленно входила в состояние шока. Если бы она кому-то рассказала о том, что происходило в ее доме, ее точно бы отправили лечиться в районную психбольницу. Сонька вспомнила, как прошлым летом ездила на рынок и проходила мимо. Из-за зарешеченного балкона на нее смотрели десять пар безумных глаз, некоторые из больных одной рукой крутили воробьям дули, а другой держали черный сухарик. Сонька тряхнула головой, прогоняя неприятную картинку, и снова прислушалась к речи кикиморы.
... - Вот я и говорю, к речке наши не ходят, Лацедона боятся...
- Так ты тоже за него знаешь? - Удивилась Сонька.
- А кто ж за него не знает? Жрет всех подряд, кто к речке сунется. А еще был случай, - Кикимора нагнулась к Соньке и зашептала, слаживая свой "бублик" в трубочку, - поймал он одну из наших Кикимор и что он там с ней делал, неизвестно, но явилась она на болото через три дня... Худая, грязная, вся рыбой пропахшая и брюхатая... Лацедон все возле болота ошивался, ждал, когда потомство его народится, но не дождался... Зачахла Кикимора... Надуло ее как тот пузырь на болоте, вся слизью покрылась...трусится как в лихорадке, а к вечеру представилась бедная... Так вся его гадость, которая в ней была, с кровью вытекла... Он потом выл долго, от злости наверное, что дети его померли... Вот.
Сонька и Бабай с ужасом смотрели на Кикимору, покрываясь гусиной кожей от ее рассказа.
- И что? - Сонька судорожно сглотнула и прижалась к Бабаю.
- Что, что... Все. Не ходим возле речки-то... - Кикимора недовольно зыркнула на парочку, сидевшую на кровати. - Куда меня положишь, хозяйка?
- На диванчике в кухне ложись. - Вздохнула девушка. - Будешь мне по хозяйству помогать.
- Ладно, - буркнула Кикимора и, аккуратно завязав узелок, пошла на кухню. Возле дверей она обернулась и тяжко вздохнула. - Значит век самой мне вековать... И у тебя, кобылы здоровой, в прислужках ходить...
Когда за ней закрылась дверь, Бабай тоже поднялся и шагнул в свой угол. - Буду наблюдать за тобой. Если что, кричи...
Он растворился в стене, а Сонька осталась одна, переваривая случившееся.
* * *
Ночью произошло новое убийство. Убили учительницу математики Агрофену Захаровну, ее хладный и обезображенный труп нашли под Сонькиным покосившимся забором. И тут милиция воспряла духом, пожилую женщину изнасиловали, и эксперты-криминалисты даже смогли собрать все, что оставил преступник. Версия о маньяке набирала весомость, и милиция прочесывала лес и близлежащие деревеньки в поисках душегуба. Как только залаяла собака, Сонька уже знала, что это пришли с допросами-расспросами и пошла открывать дверь.
Действительно, молодой следователь с кожаной папочкой топтался на крыльце, разглядывая Сонькино непрезентабельное жилище.
- День добрый. - Поздоровался он. - Меня зовут Эдуард Львович, я младший следователь и хочу поговорить с вами о ночном происшествии... Я могу войти?
- Да, конечно. - Сонька отошла в сторону, пропуская в дом Эдуарда Львовича и надула за его спиной щеки, чтобы не рассмеяться. Это же надо! Эдуард Львович! Рыжий, как ее котяра Малимон, он был поразительно неуклюж и, сняв туфли, постоянно поджимал палец, на котором предательски подсвечивала дырка. Он прошествовал в комнату и присел за стол, накрытый кружевной скатеркой.
- Виноградова София Валерьевна? - Уточнил он и открыл папочку.
Сонька кивнула и присела напротив, стараясь не пропустить ничего из его чудного облика.
- Вы проживаете одна? - Его неокрепший голос сорвался на фальцет, и он безбожно покраснел вплоть до кончиков ушей.
Тут открылась дверь, ведущая в кухню, и в комнату вошла Кикимора.
- Здрасти. - Протянула она. - Кто таков будете? Зачем пожаловали? Может чаю выпьете с пряниками?
- Добрый день. - Эдуард Львович заерзал на стуле и еще глубже подсунул под него ногу с дырявым носком. - Я из милиции, по поводу убийства Аграфены Захаровны. А вы кто?
- Это моя сестра. - Встряла Сонька, пока Кикимора не ляпнула ничего про болото и Бабая. - Виноградова Екатерина. Приехала погостить.
- Ага, ага, - закивала Кикимора, - погостить. Так чай будете?
- Не откажусь. - Рыжий следователь застеснялся и снова покраснел. - Мне вас тоже нужно опросить.
- Сейчас, чаю принесу и опросишь. - Кикимора крутнулась на пятках и исчезла за дверью.
- Какая...своеобразная у вас сестра, София Валерьевна...
- Да не то слово... - Сонька ни минуты не сомневалась в ее своеобразности.
- Скажите, вы ничего подозрительного не слышали и не видели ночью? - Серьезно спросил следователь и одно его ухо дернулось. - Может заметили что-то странное?
Сонька подумала, что если она расскажет ему сколько странного она увидела за эти несколько дней, он примет ее за невменяемую и отрицательно покачала головой.
- Нет. Ничего.
- Во сколько вы легли спать?
- Часов в десять где-то.
- И совсем ничего не слышали? - Допытывался парень.
- Говорю же вам - ничего.
В комнату с подносом, на котором стояли чайные принадлежности и ваза с пряниками, важно зашла Кикимора. Она поставила его на стол и, разлив по кружкам чай, подперла кулачком голову, уставившись своими глазами-бусинами на Эдуарда Львовича. - Кушайте пряники, как вас там величать по батюшке?
- Эдуард Львович. - Отозвался он и снова покраснел. - Спасибо.
Сонька на минуту задумалась, откуда Кикимора взяла пряники, но догадка пришла сама собой - из безразмерного узелка, который она притащила с собой. Что еще хранилось в его тайных глубинах, оставалось только догадываться.
- А вы, Екатерина... - Он замялся. - Отчество как ваше?
- Отчество? Ну батя Леши... - Охотно заговорила Кикимора, и Сонька перебила ее.
- Леша папа был. Значит, Алексеевна.
- Екатерина Алексеевна, вы ничего подозрительного не слышали и не видели?
- Нет, сплю я крепко. - Ответила Кикимора и подсунула ему вазон с пряниками. - Берите пряничек, свеженький.
Рыжий следователь взял пряник и, краснея, стал его жевать, откусывая маленькие кусочки.
- Жаль, конечно, что вы ничего не заметили... - Он выглядел растроенным. - Прячется этот гад где-то, убийца проклятый...
- Ох, убивец этот страху-то нагнал на всех... - Согласилась Кикимора. - Поймай его, а то на речку сходить страсть как жутко.
- Поймаю, Екатерина Алексеевна. - Рыжий следователь был сейчас похож на Ленина на трибуне. - Не сомневайтесь, дорогая... Пойду я.
- Куды там, дорогая, - Кикимора тоненько захихикала, - пойдем проведу-ка...
Они пошли к выходу, а Сонька схватилась за живот и упала на кровать, корчась от смеха.
* * *
Целый день Кикимора была в приподнятом настроении, она суетилась по дому, а потом вдруг спросила:
- Слышь, одолжи-ка мне одежку каку...
- Каку-таку одежку? - Сонька с улыбкой смотрела на конопатую манюню.
- Здоровая, а дура-дурой! - Обиделась Кикимора. - Еще и лыбится во весь рот!
- Пошли подберем что-нибудь. - Сонька подтолкнула ее к шкафу. - И теперь я буду тебя Катькой звать, поняла?
- Поняла, поняла, - затараторила Кикимора, - от тебя же не отвяжешься...
Через полчаса Кикимора была наряжена в Сонькины джинсы, которые пришлось обрезать, майку и мягкие, кожаные шлепанцы, благо что у Соньки ножка была небольшая.
- Ой, какая одежа срамная! - Кикимора закрутилась перед зеркалом, оглаживая себя руками. - Мамка бы меня запорола ивняком!
- Катька, пошли лучше в магазин сходим, купим сладостей к чаю, да к тетке Любе зайдем за творогом, блинов напечем. - Предложила Сонька и взяла сумку. - Или дома останешься?
- А мы мимо малиции будем проходить?
- Милиции? Будем, а что? - Сонька прекрасно понимала заинтересованность конопатой сладкоежки.
- Уж и спросить нельзя. - Кикимора тряхнула косой и выскочила на улицу.
* * *
Пока Сонька простояла в магазине, Кикимора раз десять прошла мимо здания Поссовета, где располагался кабинет стражей порядка. Обратной дорогой они шли молча, Катька надулась и сложила свой рот в тугой бублик. Сонька ее не трогала, раздумывая о том, почему не появлялся Бабай. Они купили творог, пришли домой, и Катька наколдовала целое лукошко пахучей земляники, увидев, как мимо окон три раза прошел рыжий следователь. Оставив Соньку печь блины, она выскочила на улицу и вернулась аж через час, сообщив, что Эдюша зайдет вечерком на чай. Если бы они знали, чем закончится это чаепитие, закрылись бы на засов и притаились словно мыши или еще лучше, помчались бы на болото к Катькиным родственникам...
* * *
"Эдюша" явился ровно в восемь часов с коробкой конфет и бутылкой вина. Его рыжая шевелюра была еще влажной от мытья и розовые уши локаторами торчали из-под приглаженных волос. Катька провела его в дом, и Сонька обратила внимание, что носки на нем были целые, с прилипшим ценником на пятке. Разговор не клеился, следователь стеснялся, Кикимора жеманничала и хихикала, а Сонька умирала от скуки. Пока Эдуард Львович поглощал блины, она вышла на кухню, подлить сметанки в блюдце и замерла, охваченная ужасом. Из раковины уже почти вылез Лацедон, волоча за собой прозрачное, бугристое тело.
