Некоторое время я не мог сосредоточиться на чем-то другом. Стоял в оцепенении, словно заглянул в глаза Горгоны, и рассматривал черное пятно, растёкшееся на ладони. Мысли роились в голове бледнокрылыми мотыльками.
Если неосторожно схватиться за стебли розы, то непременно останутся кровавые отметины. Яркие капли, насыщенные, как расплавленный в южном вине рубин, разбегутся тонкими струйками по коже, сеткой покрывая место, где багровеет рана. Сердце начнет бешено колотиться. Ароматы цветов и горечь яда наполнят легкие. Закройте глаза. Наслаждайтесь. Это не та боль, от которой стоит себя беречь. Это нежность в сравнении с теми муками, что мы переживаем, оставшись в одиночестве.
Моя семья, все, что составляло жизнь раньше, в эту ночь утратила свое влияние.
Но самым верным было бы сказать, что впереди открылась новая дверь, за порогом которой царил непроглядный мрак, и ступить в него мне предстояло одному.
Мой вызов, моё испытание и моё предназначение – сейчас или никогда более.
Очевидно, что четыре строчки, вырванные из неизвестной мне поэмы, были первой деталью очень важной головоломки.
«В тени ветвей, где лунный свет…» - не мудрено предположить, что указывается место в нашем саду. И сюда же меня привёл слуга.
Я поднял глаза к звёздному небу и ощутил на лице ласковое прикосновение лунного света. Всё-таки мои предчувствия имели под собой определённое основание. Да, мне не суждено было обрести супругу и распрощаться с беззаботной юностью, но слова моего отца, оставленные на хрупком пергаменте, сулили большее, чем жаркую ночь и тёплую кровь женщины.
И тем не менее мысли о трапезе, которую я пропустил, отозвались внутри гулким эхом голода. Непроизвольные судороги и спазмы напомнили о моей природе.
Величественное в своей бесконечности небо ускользнуло прочь, уступив место сырой, пахнущей прелым пологом земле. Рука непроизвольно легла на солнечное сплетение, будто от этого мой голод станет не таким ожесточённым. Зубы скрипнули, смыкаясь крепче и не пуская наружу стон.
Приступ длился несколько минут. Разум туманился, и перед взором проплывали необычные видения: танец теней и холодного света. Однако, силы мои были ещё не исчерпаны. Первый приступ даёт несколько ночей отдыха и только обостряет восприятие. Тонкая улыбка тронула мои губы.
"И тем проще будет распутывать собранный великим предком клубок тайны."
Когда боль утихла, я ступил на узкую тропинку, змеившуюся по саду к тому месту, где аккуратные и ухоженные деревья граничат с непролазным буреломом Серого Леса.
Черта, отделяющая владения моей семьи от эвкалиптовых рощ, условна, равно как и самоназвание той тихой и по-своему уютной заросли стройных и ветвистых деревьев с длинными серебристыми листьями. Но так уж повелось - называть Лесом эту часть известного мне мира. Сюда редко забредали крупные животные. Вблизи Города дикая живность и вовсе перевелась, если не считать отощавших лисов и койотов, облюбовавших мусорную свалку.
Отец любил вспоминать, что раньше природа была не так ограничена. Это трудно назвать гармонией, и все же. В парках встречались кролики и суслики, по деревьям прыгали белки, весной песчаная отмель реки становилась домом для пеликанов. Лес кишел хищниками и их жертвами.
Но даже тот, кто сильнее человека в открытом столкновении, не способен устоять перед его подлостью и извращенным умом. Люди знали, что им позволяют жить, и убедительно притворялись, что довольны этим. Мы же не считали нужным видеть в их росте и плодовитости угрозу собственному миру, пока не стало поздно.
Теперь они повсюду, а мы не смеем покинуть пределов поместья.
И вот передо мной дорога к последней черте, за которую придется бежать, если и этот дом разрушат... Серый Лес.
Тропа заканчивалась внезапно, путь преграждала высокая живая изгородь - стена из колючек и нежных соцветий шиповника. Но даже аромат цветущей дикой розы не мог соперничать с тягучим, маслянистым запахом эвкалипта. Эта душная завеса отпугивала мелких насекомых, не было слышно и ночных птиц, только деревья иногда шелестели листвой.
Любой на моём месте без лишних раздумий перемахнул бы на другую сторону, не расходуя времени даром. Но я решил поступить иначе.
Внутреннее чутьё подсказывало, что в этой ограде кроется нечто большее, чем обычный барьер для чужаков и животных. Я пошёл вдоль посадок шиповника, наугад выбрав направление к западной границе угодий. Неторопливо и придирчиво осматривал каждый дюйм пространства вокруг. И удача вновь улыбнулась мне – под ногами звякнула крышка спрятанного в траве люка.
Чугунный диск, надёжно укрытый лопухами и высокой травой, скрывал спуск в колодец. Потребовалось некоторое усилие, чтобы сдвинуть плиту в сторону.
Стенки были выложены известняком. Изнутри пахнуло сыростью.
Знаю, нелепым может казаться мой выбор, но я решил узнать назначение колодца. Ничего подобного раньше видеть не доводилось. Лишь наклонившись к самому краю можно было разглядеть нарочно скрытую лестницу. Если его откопали в этом странном месте, где над высокой стеной колючего кустарника шумят серебристые кроны эвкалиптов, значит имелись важные на то причины.
«Серебряные нити заплетает…»
Да. Это определённо похоже на место из загадки отца.
«Найди приют…»
И вот передо мной новая тайна – сокрытое от посторонних глаз подземелье.
Свет не проникал в эту мрачную бездну. Но такая мелочь не могла помешать истинному «потомку ночи». Скоро глаза привыкли к царящей внизу тьме, и я начал спуск. Ближе ко дну колодец расширялся, словно вкопанная гигантская бутыль. Каменный мешок в самом низу оказался примерно девяти футов в диаметре. Холодная стоялая вода натекла в ботинки. Но азарт не позволял отвлекаться на пустяки.
Осмотревшись, в одной из стен я обнаружил окованную железом дверь. Она существовала здесь достаточно долго, чтобы влага и время покрыли изящные засовы и скобы пятнами ржавчины. И только навесной замок совсем не пострадал.
Мне хватило и беглого взгляда, чтобы понять, почему он не заржавел. Эта была Печать Крови. Особое наследие Древних, секретный механизм, собранный из стальных пластин, которые закаляли в крови моих сородичей. И теперь, стоит только капле благородной крови окропить металл, как замок рассыплется. Вещь выглядела новой и, на общем фоне, яркой. Узоры и символы напоминали сплетённые ветви шиповника – ещё одно косвенное указание на неслучайный характер моей находки.
Я поднял из воды осколок острого камня, без раздумий и сожаления рассёк ладонь. Пришлось ждать, пока рана не затянулась, а вязкие красные до черноты капли крови свободно набегали по складкам кожи в желоба символов вырезанных на замке.
Механизм издал скрежет и гулко упал мне под ноги.
Я потянул ручку двери…
