Смеркалось. Вокруг меня, словно декорации из фильма, возвышались заводские здания. В темноте, при свете фонаря, четко прорисовывались балки недостроенного второго корпуса. Я шел домой с работы, уставший после целого дня тяжелой работы. Все, о чем я сейчас мечтал - это банка пива, телевизор и чтобы можно было развалиться на диване, вытянув гудящие ноги. Особо по сторонам я не смотрел - ничего тут интересного нет, все это я вижу каждый день, уже приелось. Невдалеке, шагах в пятидесяти, я вдруг увидел Михалыча, старшего смены. Михалыч стоял, руки в карманах, задрав голову вверх, и пристально смотрел в одну точку. Я подошел к нему и тоже посмотрел в ту сторону, пытаясь понять, что он там увидел. Перед нами возвышалось здание завода, в окнах уже не было света, все разошлись. Только на проходной, на первом этаже, все еще горел свет - там сидел охранник.
- Здорово, Михалыч, - сказал я. - Чего там такого увидел?
Старший смены, казалось, с трудом оторвал взгляд от дома.
- Привет, коль не шутишь, - ответил он медленно. - Да вон, глянь-ка на шестом этаже окошко, воон там, повнимательней присмотрись.
Я посмотрел в ту сторону, куда он показывал. Ничего такого, завод как завод.
- Да ты приглядись, говорю, - почти шепотом сказал Михалыч. - Третье окно от той полосы.
Я поднапряг зрение. Действительно, в том окне, кажется, качнулось что-то белое.
- Это Настя, - не отрывая глаз от окна, выдавил Михалыч.
- Что за Настя?
- Да работала тут у нас одна девушка лет 5 назад. Вечно с утра опаздывала, вот и подводила глаза перед окном в туалете, где света побольше, чтоб коллегам на глаза в неприглядном виде не попадаться. Только нет уж ее.
- Куда же она делась? - смутная догадка промелькнула у меня в голове.
- Дак умерла, бедная. Пошла в цех по делу, а там же станки. Она ж молодая, красавица была, идет, платье развевается вокруг нее. Ну и затянуло в станок. Вытащить не успели, мужики в соседнем цехе работали, грохот вокруг, криков не слышно. А тот станок рабочий поставил прогреваться, а сам отошел. Нашли ее когда, там уж от нее осталось одно месиво кровавое.
- Кошмар какой. Действительно, бедная, - меня аж затошнило немного, так живо я себе это представил.
- Ну да. В закрытом гробу, говорят, хоронили, там уж не на что было даже платье надеть. Родители обрыдались все, мать в обморок падала. Ну вот и стоит теперь по вечерам у окна, красоту, наверно, наводит. Часто можно ее здесь увидеть. А изнутри дверь откроешь - никого.
Посмотрел я еще в то окно минуту, да и пошел домой. Но пива что-то перехотелось.
