Мой ночной кошмар, самый сладкий и желанный из снов. Как же я ненавидела себя, и всё так же продолжала тайно звать его.
Джефери…
Откуда это странное имя? Наверное, ещё из детства, когда, оставаясь дома в одиночестве, я включала телевизор и осознанно или неосознанно слушала и запоминала всё, что ловил мой острый слух. Наверняка, это имя принадлежало какому-нибудь второсортному герою из столь же второсортной мыльной оперы, которую в наше время никто уже и не помнит.
Мне было одиноко, правда. Разговоры со сверстниками меня пугали, вообще я не любила находиться в обществе, предпочитая прогулкам во дворе интересные книги. Родители это одобряли до поры, до времени…
Уже тогда, в детстве, не имея другой возможности выразить свои чувства, я завела себе невидимого друга. Джефери приходил ко мне ночью. Когда родители, пожелав мне спокойной ночи, закрывали дверь комнаты, я прислушивалась к их отдаляющимся шагам и крепко-крепко зажмуривалась, повторяя про себя: «Джефери, Джефери…». Я так сильно хотела почувствовать его присутствие!
И тогда он приходил. Ложился рядом со мной на кровать – я специально откидывала краешек одеяла, что бы он знал, что я жду его.
Мы разговаривали подолгу, много смеялись и даже играли. Хоть он был бестелесным другом, ближе его у меня никого не было. Все свои самые сокровенные тайны и желания, самые глупые мысли и прочую чушь, вертевшуюся в моей детской головке, я доверяла только ему. Джефери был прекрасным собеседником, всегда проявлял участие ко мне и никогда не задавал идиотских вопросов, которых можно обычно ждать от непонятливых родителей. А когда фонтан моего красноречия иссякал, он ничего не говорил, а просто молча гладил меня по руке, пока я совсем не погружалась в сон.
Джефери был моим миром до тринадцати лет. Затем начался переходный возраст – и до этого мрачный внешний мир теперь показался мне просто омерзительным. Все были против меня – и одноклассники, почему-то ставшие гордится своими сомнительными достижениями в спорте, сексе и клубной жизни, что мне было уже совсем непонятно; и учителя, возомнившие себя карателями чужой воли, пусть даже она была моей собственной; и родители, усердно пытавшиеся понять меня, а потому всё более отдаляющиеся. Глупо было полагать, что я стану меняться под этим прессом, ведь так?
Приходя домой из школы, я захлопывала дверь своей комнаты, закидывала сумку на вешалку и садилась строчить личный дневник – единственное существенное для меня средство было предложено школьным психологом, у которого на приёме я, разумеется, побывала не раз.
Стоит ли говорить, что не прошло и недели, как я поняла, что мой дневник был прочитан? Даже тот запредельный скандал, что я устроила родителям, не мог компенсировать горечь разочарования обманутого подростка.
И только одному я была безмерно рада – тому, что нигде и ни слова не упомянула о Джефери. А он, кстати говоря, никуда и не исчезал. И не изменился ни на йоту.
Изменился только характер наших бесед. В них появилось что-то очень близкое и почти невысказанное… Это было даже не то чувство, которое объединяет, например, родных братьев и сестёр. Нечто более интимное.
Я ждала ночи как глотка жизни. Проблемы в школе, дома точно клещами душили меня, не давая быть самой собой. И только с наступлением вечера, продлевая ожидание долгими походами в душ, я, наконец, ложилась в кровать, закрывала глаза и повторяла про себя до боли знакомое имя: «Джефери, Джефери…»
Темнота. Она раскрыла моё сердце навстречу самому яркому и прекрасному приключению в моей жизни. Я поняла, что по-настоящему люблю его… только его одного.
И тогда Джефери стал приходить ко мне во снах. Никогда прежде не видимый, он принимал каждый раз столь знакомый и понятный образ, что сердце моё буквально разрывалось на части от простого понимания, что он – здесь. Там, во сне, мне уже не нужно было притворяться – и я отдавала ему себя всю. Эти нежные поцелуи, прикосновения, волной проходившие сквозь всё моё существо… когда я просыпалась на горячих и мятых простынях, мне долго ещё приходилось осознавать, что сон закончился.
Всё изменилось в семнадцать лет. И причина этих изменений сидела со мной рядом каждый день на парах в институте. Когда я первый раз увидела его, что-то внутри меня повернулось и уже больше не встало на место.
Его звали Андрей, и он был, наверное, самым первым человеком, которого я узнала в своей жизни. Узнала и полюбила. Мне самой было непонятно, почему каждый раз, когда он смотрел на меня, коленки беспомощно подгибались, а в руках появлялась такая слабость, что казалось, ещё секунда – и я вся растаю прямо перед ним.
Он заговорил со мной первым – и с первых же слов я поняла, что могу слушать его вечно. Наверное, именно так выглядит любовь с первого взгляда, во всяком случае, очень похоже.
Той же ночью, впервые Джефери не пришёл. Я проснулась с чувством какой-то необъяснимой тревоги, будто бы чего-то опасаясь.
Но что значила одна пустая ночь в сравнении с тем, что ждало меня впереди – целый день, проведённый рядом с любимым человеком? Когда дыхание спирает от того, что его рука, лежащая рядом на парте, чуть-чуть задевает твою…
Я стала мила и приветлива со всеми, перестала стесняться однокурсников, и даже начала участвовать в активной жизни университета. Родители не могли нарадоваться, что я, наконец, вырвалась из своего панциря.
Дни, один чудесней другого, летели с невероятной скоростью. И только одно меня пугало в этих переменах – я стала бояться ночи. Не только ночи, а вообще темноты.
А всё из-за кошмара, приснившегося мне накануне очередного полнолуния.
Я была в своём университете одна, сидела в кабинете и ждала, пока начнётся пара. Неожиданно зашёл Андрей, улыбнулся мне (моё сердце сделало привычный кульбит), прошёл и сел рядом. Откуда-то уже появились все ученики. Вот идёт лекция, и преподаватель о чём-то спрашивает аудиторию, а рука Андрея лежит снова так близко, и так хочется её накрыть сверху своей ладонью...
Но только я собираюсь это сделать, он понимает руку и отпрашивается выйти. Я иду за ним следом, петляя пустыми коридорами. В один момент я даже теряю его из виду, но понимаю, что он, наверное, зашёл в туалет и иду туда.
Захожу, и вижу, что он стоит ко мне спиной, а голова его опущена. Как будто он ждёт, что бы к нему подошли и обняли… и я уже делаю шаг, другой, как вдруг понимаю, что спина его искривляется под неестественным углом, ещё секунда – и он просто сломается пополам. Я подбегаю к нему, обхватываю, но чувствую, что держу в руках что-то скользкое и холодное… волосы, точно парик, соскальзывают с того, что было головой, тело как-то усыхает и уменьшается. Я из последних сил пытаюсь собрать его снова в человека, но неожиданно рука его вцепляется в меня мертвой хваткой. Я кричу, что мне больно, и что я помогу ему, только бы он отпустил… но он поворачивает ко мне своё лицо, и я кричу на этот раз уже от ужаса, потому что в этом лице не осталось ничего знакомого и понятного.
Это Джефери. Он пришёл за мной и умоляет меня вспомнить обещание, иначе он умрёт. Слова повторяются несколько раз, и я так и не могу понять, кто может умереть – Андрей или Джефери…
Темнота. Я просыпаюсь с бешено колотящимся сердцем и диким страхом, что Джефери ещё здесь.
Однако, прислушавшись, я понимаю, что тишину комнаты нарушает лишь тиканье настенных часов.
Откинувшись обратно на подушку, я успокаиваюсь и, уже снова засыпая, слышу где-то вдалеке, как хлопает дверь в мою комнату.
Прошёл месяц, за ним ещё один. Наши отношения с Андреем были всё прекраснее, а мои кошмары – всё ужаснее. Джефери появлялся в таких чудовищных формах, которые невозможно описать, повторяя те же самые слова. Днём, сидя дома одна, я стала слышать странный шорох, вздрагивать от каждого звука. Нервы мои были на пределе. И вдруг…
Джефери исчез. Просто исчез, как будто его никогда и не было.
Он исчез из моих снов, и больше не появлялся. Не прошло и года, как я совершенно забыла про своего невидимого друга детства. Как все люди, которые хотят забыть что-то очень неприятное…
К тому времени я уже заканчивала университет. Где-то на горизонте маячила свадьба с Андреем. Мои родители развелись, и мы с мамой постепенно привыкали к новой жизни.
Я жила как обычная девушка. Хоть какие-то пару лет я жила НАСТОЯЩЕЙ ОБЫЧНОЙ ЖИЗНЬЮ.
Пока однажды, сидя в своей комнате, не услышала скрип…
Пока в комнатах не начал гаснуть свет…
Пока Джефери не явился ко мне, едва не сошедшей с ума от страха, в темноте, нарушаемой лишь слабым мерцанием экрана нетбука.
И вот тогда… я вспомнила всё. И моё обещание быть всегда только с ним. Джефери больше не дал мне его нарушить.
А что оставалось делать наполовину уже разрушенному сознанию? Тем более, какая-то часть меня так отчаянно желала этого…
Теперь мы были вместе всегда – пусть никто кроме меня не видел его, да и мне он не всегда показывался. Он следовал за мной тенью, а ночью, когда мы с Андреем ложились в постель, приходил во сне…
Конечно, не было никакой свадьбы. Андрей погиб буквально за две недели до намеченного торжества – поскользнувшись на мраморных ступеньках в «Пассаж-парадиз», упал и сломал себе шею.
Неделя шокового состояния, в котором я пребывала, то плача, то впадая в пустую абстракцию, не могла покрыть странного внутреннего ощущения, что всё случилось так, как и должно было случиться.
Всё…
Всё так, как и положено.
Наверное, мне больше нечего сказать. Я сдержала своё обещание, и буду сдерживать его до конца жизни. Мне больше не нужно другого…
А сейчас? Сейчас я лягу на свой диван и закрою глаза. Хоть на улице и без того темно, я всё равно крепко зажмурюсь. И позову.
«Джефери».
Точно лёгкое дыхание, знакомое с детства, прикасается едва-едва к моей коже.
«Джефери».
Зачем знать, что это – добро или зло? Мне всё равно.
«Джефери».
Он существует, я знаю это.
И он останется со мной. Навсегда.
