Кцетль

Знаете, как люди сходят с ума? Конечно, бывают такие случаи, когда у кого-нибудь крыша едет моментально, за одну секунду, после чудовищного потрясения. Но это, скорее, исключение из правил. Чаще всего люди сходят с ума медленно, постепенно, словно соскальзывая в некую бездну, откуда уже нет возврата. Можно соскользнуть не полностью, и какое-то время балансировать на краю пропасти, стараясь не глядеть вниз, но малейший толчок в спину… В общем, вы поняли. Надеюсь.

У меня процесс схождения с ума начался тихим летним днем, когда я, как ни в чем не бывало, пошел выкидывать мусор. Знай я, чем это всё закончится… а, бесполезно уже предполагать, что бы тогда случилось. Кто знает, может быть это и есть судьба – попасть в подобную ситуацию. Или же это был классический пример невезения – не то место, не то время. В общем, тогда я об этом, конечно, не задумывался. Просто вышел на площадку, поставил мусорное ведро на заплеванный бетонный пол и с наслаждением затянулся папироской. Докурив, направился к мусоропроводу, выкинул пакет… и вдруг резко отшатнулся.

Напротив мусоропровода, на другой стороне лестничной клетки, стоял сгорбленный человек. Стоял и молча смотрел на меня. Потом начал покачиваться, то вперед, то назад, что-то бормотать себе под нос.

Я громко выдохнул, чувствуя, как сердце колотится в груди.

- Эм… Вам что-то надо? – это было первое, что пришло в голову.

Человек не отвечал, лишь подвинулся ближе к кругу света, исходящего от тусклой лампочки, и я смог разглядеть его лицо. Мужчина, непонятного возраста, невероятно худой – пожелтевшая кожа, выпученные водянистые глаза, спутанные сальные волосы. Взгляд затравленный – такой взгляд бывает у тех детей, которых постоянно обижают сверстники. А еще он плакал.

- Простите… Что-то случилось? – испуг пропал. Видно было, что человек вряд ли задумал нехорошее, что он ищет помощи. Но, лишь я сделал первый шаг в его сторону, он моментально отшатнулся вбок, не выходя при этом из света.

- Кцетль – вдруг раздался тихий дрожащий голос. Я недоумевал.

- А?

- Кцетль, - повторил человек, умоляюще глядя мне в глаза. По изможденным щекам катились слезы, оставляя за собой грязные разводы. – Кцетль.

О, ясно. Сумасшедший. Надо заканчивать беседу, мало ли, что ему в голову взбредет.

- Всего хорошего, - как можно спокойнее ответил я, пятясь к своей двери.

- Кцетль! – вдруг крикнул он, содрогаясь всем телом. Закатное солнце освещало подъезд, падали длинные тени, и он казался сектантом из книг Лавкрафта. А ведь нужно повернуться к нему спиной, чтобы открыть ключом дверь. Черт возьми, вдруг и вправду набросится?

- Да кцетль, кцетль, отвяжись уже, - сказал я, копаясь в кармане. Человек замер.

- К… к… - он, как стоял, так и отпрыгнул назад, в темноту. Пошуршал там чем-то, потом выскочил обратно. – Кцетль! – торжествующе заорал он, словно сбросив со своих плеч некую тяжелую ношу. Повторяя это слово еще и еще, он широкими шагами пронесся вниз по лестнице. Хлопнула дверь.

Только сейчас я полностью понял всю бредовость произошедшей ситуации. Испугался какого-то психа, еще и за сектанта его принял. Тьфу.

Интересно, и что это за «кцетль» такой, думал я, усаживаясь в компьютерное кресло. Погуглил на всякий случай. Ничего не нашел. Ну, видимо, такой уж бзик у этого мужика. Вон, у Грина целый рассказ похожий есть, "Арвентур" называется, про то, как главный герой никак не мог понять смысл придуманного им же самим слова.

Вот тогда-то всё и началось. Таинственный «Кцетль» никак не выходил из головы. Чем бы я не занимался, что бы ни читал, всё равно непонятное слово всплывало в сознании. Единственные смутные ассоциации были то ли с ацтеками, то ли с майя, в общем, с чем-то мезоамериканским. Тем временем уже почти полностью стемнело, я включил свет и вышел на балкон – такой же огромный и пустой, как и вся квартира сталинского типа. Вышел – и обратил внимание на погоду.

Солнце почти скрылось за горизонтом, и вся округа была залита густым, кроваво-красным светом. На улице – ни души, тихо, только листья шумят. Слабый промозглый ветерок, я поёжился. Появилось ощущение странной, неясной тревоги. Чем дольше я стоял на балконе, тем сильнее разгоралось это самое ощущение.

- Бред. Накручиваешь себя той встречей с психом. Все в порядке, – подумал я вслух, но легче от этого не стало. Вернулся в комнату, закрыл балконную дверь, выключил компьютер и отправился в спальню.

Собственно говоря, спальни как таковой не было, я приспособил под это дело боковую комнатку, забитую разными стеллажами, доставшимися от прежних хозяев. Деревянные стеллажи, доски и полки, причудливо переплетаясь, уходили далеко вверх, под необъятный потолок, создавая впечатление невероятного, вертикального лабиринта. На стеллажах стояли ящички, тюки и сумки – одни были пустыми, в других лежала ткань, третьи я вообще не открывал, так как боялся лезть так высоко по гнущимся доскам. Эта комната нравилась мне как раз некоей уютностью, тем, что здесь было гораздо меньше свободного пространства, чем в общем зале.

Тревога не уходила, спряталась куда-то внутрь, будто паразит. Часы тикали медленнее обычного, в коридоре слышался приглушенный стук – это попугай опять клевал прутья клетки. Я включил телевизор, но и после этого складывалось такое впечатление, словно люди на экране разговаривают не так, как всегда, тянут паузы. Время застыло, провалилось в само себя.

Кцетль. Гм. Придумают же ерунду.

Через час, устав от бессмысленной телевизионной болтовни, я выключил ящик и лег спать.

Не знаю, сколько часов я проспал. Может быть, даже не часов, а минут. Разбудил меня дикий, невыносимый, чудовищный стон, раздавшийся прямо под ухом. Я вскочил, как ошпаренный, кровь бросилась в голову. Сел, вслушиваясь в ночную тишину, и чувствуя, как дрожат пальцы. Сначала показалось, что это такой страшный сон, я уже решил, что всё обошлось… но стон повторился, и на этот раз еще громче.

Трудно сказать, как именно он звучал. Словно кому-то закрыли рот кляпом, а он все равно продолжал орать, уже через силу. Стон не прекращался, становился все громче и тоньше, перешел в визг, а затем, внезапно, в низкий, горловой рык. И оборвался. Стало тихо.

Затем пришел ужас.

Страх охватил меня целиком, парализовал, бросил на пол. Я лежал, хватая воздух ртом, скорчившись, как эмбрион, в голове крутилось лишь одно слово. Кцетль, кцетль, кцетль… Оно заполнило собой всю голову, звучало в ушах, было везде. Под новые дикие завывания из коридора я кое-как дополз до стены, невероятным усилием воли разогнулся и начал шарить по ней в поисках выключателя. В этот момент я ни о чем – ну, разве что кроме «кцетля» - не думал, все действия были чисто инстинктивными. Я словно знал, что только свет, живительный электрический свет, может спасти меня от Него, от Того, что сейчас находится в моем коридоре. Между тем ужас усиливался, он был похож на ледяную волну, захлестнувшую меня с головой, цепкий, липкий, мощный. Сильно пахло гнилью, вой приближался…

Я очнулся утром, рядом с дверью. Было светло, на улице, как ни в чем не бывало, щебетали птицы, ярко горела лампочка. Неужели это и действительно был такой ночной кошмар? Но лампочка… лунатизм, что ли?

А потом я открыл дверь. Нет, в коридоре никого не было. Именно что никого, ни одной живой души. Клетка с попугаем стояла нетронутой, но вот сам попугай лежал на дне клетки и не подавал признаков жизни.

Я аккуратно приблизился. Мой волнистый попугайчик, маленький веселый проказник, бывший у меня шесть лет, не шевелился. Остекленевшие черные глазки смотрели в потолок, перья опали. Ни хвоста, ни лап не было, их словно срезали начисто, и в открывшемся, красном туловище деловито копошились жирные белые личинки.

***

Я выкинул клетку вместе с трупиком. Не мог заставить себя прикоснуться к этим червям. Долго сидел на кухне, охватив голову руками.

Аккуратно опрошенные соседи не слышали ночью никаких звуков. Словно ничего и не было.

Три месяца я жил, словно в аду. «Кцетль» постоянно крутился в голове, но я знал, как с ним справиться. Я закупался алкоголем, на ночь включал все лампы, все приборы, даже накупил себе елочных гирлянд, чтобы не оставлять ни одного неосвещенного участка. Потом напивался, заходил в интернет и старался отвлечься, главное – не спать, потому что во сне я не могу контролировать мысли. Я знал, я всё знал. Он, тот, кто убил попугая, Кто нашпиговал его червями, Он не может существовать при ярком свете. Тогда, в коридоре, светила лампочка сигнализации, но Его это не остановило, а вот в спальню Он попасть не смог. Я не задумывался, откуда я это знаю. Просто знаю, и всё тут. И тот человек, он знал, он специально передал мне Его, этот Кцетль. Он появляется, когда о нем думаешь, когда веришь в Него, но Он появляется только в темноте. И этот ужас, он отдельный – словно ловчая сеть, нельзя, ни в коем случае нельзя попасть под его действие. Надо быть настороже. Надо всегда быть под светом, надо прекратить думать о Кцетле. Но я не мог. Проклятое слово въелось в мозг прочно, навсегда.

Через три месяца ко мне приехали родители – проведать. До этого я пытался отговорить их по телефону, придумывал бредовые отмазки, но они лишь отмахивались, смеялись и восхищались богатым воображением сына. Разумеется, в правдивость истории о Кцетле они не поверили. Тогда я решил перестраховаться – вновь закупился лампами (в магазине стройматериалов на меня и так уже смотрели, словно на умалишенного), провел дополнительные провода, чтобы ночью было ярче, чем днем. От всего этого света жутко болели глаза.

Когда они приехали, они долго ругались, мол, я себя запустил – не ем, худющий, как жердь, дерганый какой-то. Я старался вести себя как можно более естественно, но все равно дрожал при каждой мысли о том, что им предстоит ночевать здесь, где в любой момент может появиться Он.

Когда настал вечер, я подошел к отцу и попросил не выключать свет на ночь. Отец рассердился.

- Ты чего? – спросил он, брезгливо вертя в руках провод. – Нельзя же спать при таком сильном свете. У тебя фобия темноты, что ли? Никогда же ее не было.

- Нет, - ответил я, отбирая провод и кладя его на место, - это не фобия темноты. Просто прошу, хоть ночники оставь. Так надо.

Ночники я также предусмотрительно подключил к отдельной сети. На всякий случай.

- Послушай, ты того… Ничего не принимаешь? – обеспокоенно наклонился ко мне отец. – А ну-ка, покажи руки!

- Пап, ты чего?

- Руки, говорю, покажи!

Я закатал рукава. Отец осмотрел руки и смущенно потупился.

- Извини, просто поведение у тебя стало странным. Не пугай нас с мамой, хорошо?

- Да конечно, что ты. Ночники все равно оставь, ладно?

- Ладно, ладно. Спокойной ночи.

Ночью я то и дело бесшумно подходил к дверям общего зала, видел слабый свет, вырывающийся из щелей, и переводил дух. Может, всё и обойдется.

Но не обошлось. Под утро пошел сильный дождь, затем град, разыгрался настоящий шторм. Крупные капли стучали по запотевшему стеклу, отбивали зловещий ритм, словно ацтекские боевые барабаны. Тум-тум-тум…

Потом особо сильным порывом ветра повредило провода, и свет потух.

Я услышал все тот же жуткий стон, дикий крик моей матери, возглас отца… затем приглушенное хлюпанье и рокот. Не дожидаясь волны ужаса, я молнией метнулся к дверям, схватил по пути первое попавшееся пальто, а в голове опять крутилось одно и то же, одно и то же.

Ужас все же успел слегка зацепить – уже на выходе, когда я кубарем летел вниз со ступенек, расшибая руки и лоб, выплевывая кровавые сгустки и сколотые зубы. Я кричал, я выл, царапая щеки, несясь по залитой водой улице, врезаясь в фонарные столбы. Град колотил по голове, а я бежал, бежал, куда глаза глядят, лишь бы подальше. Только бы не схватили полицейские, не нашли врачи. Они заберут меня, они не обеспечат мне достаточно света, достаточно защиты от Него.

Шел ливень, град кончился. Теплело. Я лежал под мостом, раскинув руки, задыхаясь, вместо бетонных опор передо мной виднелось огромное, ошеломляющее, ярко-белое поле, а на его фоне – три фигуры, две большие, мужчина и женщина, одна маленькая. Потом обе большие фигуры помахали руками и растворились. В ушах зазвенело. Я перевернулся на бок и начал блевать.

Около моста лежал труп бездомной собаки, там тоже копошились черви, но они были другими. Совсем другими.

***

Полгода я жил в сплошной апатии. Не хотелось вообще ничего. Да что там «жил» - существовал, шарясь по свалкам, помойкам, ночуя на вокзалах – везде, где есть свет. Я понимал, что еще один визит Его я попросту не переживу.

Кцетль.

Слово, разрушившее всё.

Почему оно перешло именно ко мне? Ведь тот человек не мог не говорить его никому, корме меня? Или мог?

Может быть, я просто был единственный, кто действительно поверил в ЕГО существование? Даже сам того не подозревая, автоматически, понял, что да, Кцетль есть. Может быть, именно поэтому человек так радовался, избавившись от Кцетля, сбросив его другому?

Кто знает.

Сколько я не повторял это слово случайным прохожим, они никак на это не реагировали. Более того, делали вид, будто меня вообще не замечают. Ну конечно, больно им надо разговаривать с непонятным типом, похожим на бомжа.

Тем временем дело шло к зиме. День становился короче, а это значило, что вскоре мне придется прилагать титанические усилия, чтобы ОН меня не уничтожил. Нужен был постоянный источник света. Хоть какой-нибудь. Случай вскоре выдался.

***

Lost Paradise Casino

Вывеска блестела неоновыми огнями. Внутрь меня, конечно, не пустят, но этого и не надо. Незадолго до этого я нашел на свалке потрепанную одежду, которая выглядела более-менее цивильно, и теперь ошивался недалеко от входа.

И вот он, шанс. Распахнулась дверь, вышел изрядно поддатый веселый человек в костюме-тройке. Видно, выиграл немало денег. За ним, придерживая подол платья, выпорхнула молодая девушка. Я судорожно сглотнул и подошел к ним.

- Господа, - ощущая мучительный стыд, я потупил глаза, - господа, прошу вас. Пожалуйста. Мне нужно лишь немного денег. Купить фонарик. Мне очень нужен фонарик, прошу вас.

- А? – не понял пьяный игрок. Девушка, рассмеявшись, ткнула его в бок пальцем.

- Смотри, какой забавный… Денег просит, хочет фонарик.

Она опять рассмеялась, игрок, кое-как сфокусировав на мне мутный взгляд, нахмурился.

- А ну пшел отсюда! – гаркнул он, едва держась на ногах, но вдруг передумал. – Хотя, слыш, стой. Стой, грю!

Я никуда и не уходил.

- Эт… праздник у меня седня, слыш? Праздник, контракт подписал. Понял?

- Разумеется.

От человека сильно несло коньяком.

- Короч, вот…

Он достал пачку купюр, помахал перед моим лицом.

- Ты бомжара, понл? Ясн тебе? – игрок шатался. – А я… а я человек, понятно? Я… человек! Мы… она… мы люди, а ты гвно, понял? Ты должн… вы все длжны… развлекать нас, понял? Давай, на колени встал, погавкал, быстро, бл… Тогда, можтбыть, и дам денег…

Любопытные прохожие поворачивались в нашу сторону. Девушка хохотала. Меня мутило.

- Всего лишь купить… - пробормотал я.

- Как пёсик! – хлопала в ладоши девушка. – Постой, как пёсик!

- Х…ли ждешь, гавкай двай! – ревел игрок. Я стоял, не чувствуя ног.

- Да пошли вы, - кое-как выдавил я, развернулся и ощутил сильный удар в голову. Не удержавшись на ногах, упал, крепко приложившись головой о бордюр.

- Сам пшел, понял? Гвно! – игрок, морща потное лицо, поплелся к дороге. Девушка, прощебетав что-то типа «ахаха, ну и убожество», увивалась вокруг него. Я лежал и вспоминал – мусоропровод, лампочка, Кцетль, вой, попугай, родители… Сочилась кровь.

Лампочка.

Кцетль.

Он ведь не просто так тогда повторял Его слово.

Если верить… если сильно верить… если верить По-настоящему…

Я поднялся на ноги. Тряхнул головой, капли крови упали на асфальт. Усмехнулся. Боль исчезла, остался лишь холодный расчет. Гипотеза. Пан или пропал.

Пошел следом за ними. Они долго шли по ночной улице, освещаемые фонарями, игрок шатался, девушка его поддерживала. Потом они завернули в отдаленный, глухой парк, в сторону кустов. Я прислушался. Кажется, игрок мочился на дерево. Ну, и кто из нас собака, а?

Я поднял с земли гладкий камешек, взвесил его на ладони. Холодный, тяжелый. В самый раз. Надо попасть точно, второго шанса не будет. Встал под фонарь, чтобы свет падал на лицо. Прикинул расстояние. Хрустнул пальцами.

До фонаря бегом – секунд шесть. Должен успеть.

Пора.

Когда я подошел к игроку, тот уже успел сделать свое дело и теперь тупо пялился куда-то вдаль. Первой меня увидела девушка.

- Витяяя, тут опять этот оборванец приперся, - пожаловалась она игроку.

Единственным источником света для Вити и его спутницы служил экран мобильного телефона. Удар камня пришелся точно в яблочко – экран треснул, игрок от неожиданности выпустил телефон, аппарат упал на землю, я его подхватил. Девушка завизжала. Изрядно выпивший Витя налился красным.

- Ты ох…л совсем, мразь? – заорал он, поднимая кулак. Я пригнулся, пряча телефон в карман. Стало темно.

- Кцетль, - сказал я и рассмеялся.

Вместо ответа Витя побежал на мой голос, но я уже несся к фонарю.

- Кцетль! – выкрикивал я на бегу, не совсем понимая, чего Он ждет. – Кцетль! Кц…

В общем-то, зря я это повторял столько раз, одного было бы достаточно. Раздался знакомый стон, где-то в темноте зашуршали кусты, запахло гнилью, девушка вскрикнула и замолчала, Витя утробно взвыл, катаясь по земле, а я сидел, привалившись спиной к фонарному столбу, и хохотал.

Вскоре шум затих.

- Вот и всё, ребятки, - я хлопнул в ладоши. Надо будет потом проверить, остались ли у них деньги. – Вот и…

И меня вдруг совершенно неожиданно накрыло той самой волной ужаса.

Да… да как так? Да почему? Тут же есть свет! РўСѓС‚ же есть свет!

Фонарь мигал. Парк глухой, ЛЭП плохие. Черт, черт…

Стон рядом. Я бежал. Как же я бежал, боже мой, сквозь острые кусты, по чавкающей земле, вдыхая невыносимую вонь, слыша приближающиеся стоны… Мозг отключился, но ноги вынесли меня за пределы парка, к автомобильной трассе. Неосвещенной. Твою мать, как так, как же так. Я же все продумал…

Одинокая машина появилась вдалеке. Я прыгнул на дорогу – плевать, что под колеса. Плевать на всё, главное – очутиться в спасительном свете фар. В полете услышал довольный вой, по ноге что-то скользнуло, и она онемела, отнялась, а я влетел головой в лобовое стекло. Машина, вильнув, резко остановилась.

- Жить надоело? – закричал испуганный водитель, выскакивая из машины. Зря он это сделал – очутился на темной обочине и тут же исчез. Опять хлюпанье, а я, дергаясь всем телом, колясь стеклом, выпал на водительское сиденье, кое-как достал треснувший телефон из кармана, приложил экран к глазам.

Теперь всё. Теперь спасён. И в кабине, и от экрана – света достаточно.

Я лежал в машине до самого утра. Мимо то и дело проезжали другие люди, но машина стояла на обочине, и их совершенно не волновало разбитое лобовое стекло. Мало ли. Не их дело. Наша хата с краю, ничего не знаю.

Наутро я отправился на поиски трофеев. Автомобилиста я не нашел, а вот червивые трупы двух незадачливых «хозяев жизни» валялись там же, где их настиг ОН. И, действительно, денег у Вити оказалось немало. Выгодный контракт.

Нога разве что болела.

***

Может быть, я и сумасшедший, но я не дурак. Сначала я нашел самую захудалую баню, которой заправляли какие-то узбеки. Дал им денег. Без лишних вопросов привел себя в порядок, помылся, вытащил кусочки стекла из ран. Потом прикупил секонд-хэнда, оделся, как белый человек. Снял комнатку в недорогой гостинице на дому. Купил простенький ноутбук, кучу фонариков и батареек к ним, разумеется. Если экономно тратить деньги, хватит их надолго. Жизнь понемногу налаживается.

Теперь в своих снах я вижу не только слово Кцетль. Я вижу еще и родителей, вижу нашу прежнюю беззаботную жизнь. И понимаю, что эти сны теперь со мной надолго, может быть, даже навсегда. Ни про Витю, ни про автомобилиста я больше не вспоминаю. Зачем?

Но меня беспокоит нога, та самая, которую успел зацепить Он. Иногда она болит, иногда она отнимается. Когда я щупаю мышцу, пальцы слегка проваливаются внутрь, как будто трогаешь подгнившее яблоко. Порой кажется, словно я вижу маленькие, бледные головки червей, присосавшихся изнутри, но при свете лампы ничего подобного уже не видно.

И я пишу это всё не просто так. Послушайте, вам не нужна вот эта моя способность? Мне она надоела, да и досталась слишком дорогой ценой. Вы же уже знаете мою историю, по сути дела, ничем не рискуете. Всё, что от вас требуется, так это поверить в непонятное слово, в Кцетль, поверить в то, что существует Он, уничтожающий всё, что скрывается в темноте. Да, приоритетной целью Он будет считать именно вас, но любой источник сильного света – и вы неуязвимы. Хотите разобраться со старым врагом? Решить проблемы? Всего только и надо – связаться со мной, я приеду, передам вам слово, и Кцетль привяжется к вам. Навсегда. Ну, или пока вы не передадите его кому-нибудь другому. У слова должен быть носитель.

Надо только захотеть.