В те самые шестидесятые, а, может, и раньше, нашей мирной стране очень потребовался уран из таблицы Менделеева. Это элемент такой радиоактивный, для бомбы применяется. И отправились гонцы во все стороны Советского Союза искать чего нужно, совершенно секретно.
В наше высокогорье их забрасывали вертолетами к истокам ущелий. И шли они вниз, снаряженные рациями и счетчиками Гейгера. Тогда их было пятеро и одна женщина.
Там, где женщина одна, как водится, за нее соперничают. Компания не оказалась исключением. Два сильных мужика - Василий и Анатолий - недолюбливали друг друга именно по этой причине.
Но притерпелись и почти половину маршрута отмантурили без существенных происшествий. Так, пару раз чуть не сцепились прилюдно. Ну ведь чуть не считается?
Туманная непогодь отстала, с утра прояснилось. Тень от елей дышала свежестью, а солнышко припекало спины и сушило сырые рюкзаки. До этого двигались по-стахановски - чем дальше, тем лучше. А сегодня народ возжелал расслабухи и порешили идти до обеда к месту, которое приглянется. Там отдохнуть почетче, мозоли подлечить и связаться с базой. Доложить обстановочку.
Пока разложились, обставились, скашеварили. Вечер пришел быстро, сумерки ахом мелькнули, а там и ночь. Но обустроились по полной программе - намаялись, еще и дождь опять заморочил. Вроде неоткуда, да спустилось с вершины белое облако, затуманило и прямо на лагерь геологов легло.
Темная ночь. Чуть в отдалении шебуршит река. Разлапистые кроны елей скрадывают звуки, наполняют воздух душистым запахом хвои, свежести и тишиной. Туманная сырость замочила полог палатки, но внутрь не проникала. Даже уютно. По брезентовой крыше монотонно барабанил дождь. Да вот не спалось.
Емельян Тимофеевич, в простонародье Емеля, ворочался с боку на бок, чертыхался в тряпочку и с завистью думал о мирно дрыхнущих подчиненных. Им-то что, свое оттопали и на боковую. А маршрут-то, похоже, пустой. Ну, не получат трудяги премиальных за удачу, получат за досрочное прохождение маршрута. А у начальника год жизни пропал. Какое нафиг повышение, когда отрицательный результат? А хлопот сколько - снаряжение, продовольствие, доставка, облет сверху, согласование с местными властями. Да всего не перечислишь... А ответственность?
У двух лбов руки чешутся друг на друга, а ему сглаживать обстановку. Одна коза хвостом виляет, а Емеле запрещать. Что ей запретишь, коль девка на выданье? Дней бы ясных поболе, да троп пробитых. А то среди валуганов и кустов шиповника за день не прошагаешь больше десяти км. Маршрута еще на пятнадцать дней, а продукты тают, как мыло в хорошей бане. Эх, счас бы в баню...
- Кто это там ходит!? Кому не спится? - громким от неожиданности фальцетом проорал Емеля.
Народ повскакивал.
- Ты что начальник, с ума сбрендил, наши все на месте.
- Но ходит кто-то вокруг палатки?!
- Зверье что ли?
- Да нет, вроде как человек ногами шаркает.
- Счас посмотрю, - неожиданно согласился радист. - Мне все одно до ветру.
- Давай, давай азбука Морзе. Только с испуга штаны не промочи, - хохотнул Василий и под общий шумок подвинулся к Ирине поближе. Анатолий обиженно засопел.
Неторопливый и основательный в мелочах Федор вылез из спальника, подобрал карабин от греха подальше и вывалился из палатки.
- Ну что там? - Вопросил Емеля.
- Да нормально. Но кто-то был.
- Кто?
- А-а!!!
Дикий, нечеловеческий крик прорезал тишину. Через секунду в палатку вошел Федор.
- Что?
Радист молчал и не обращал на сотоварищей никакого внимания. Он быстро, нервно собирал свои шмотки и как попало набивал ими рюкзак.
- Да что там? Не тяни.
Федор зачем-то поднял рацию, осмотрел ее с боку на бок так, будто видел в первый раз, поднял повыше и неожиданно, с силой треснул грешную о земляной пол.
- Ты что?!
Но поздно, взгляд Федора безвозвратно изменился. По телу пробежала быстрая судорога. Он изогнулся в мучительном спазме, будто пытаясь протолкнуть нечто вполне осязаемое из своего живота наружу. На губах появилась черная пена, комом задергался небритый кадык и рваные, булькающие звуки раздернули рот.
Он говорил, мельнично размахивая длинными руками, пытаясь объяснить нечто исключительно важное, на неведомом людям наречии. Клокоча слюной, вываливая нереально длинный белый язык, Федор взахлеб рассказывал оцепеневшим товарищам что-то, тыкая пальцем в пустоту. Потом замер, оглядел всех и рассмеялся жутким, воющим смехом бешеного зверя.
Через несколько часов жестокого, схожего с эпилепсией припадка, Федор скончался от удушья, подавившись собственным языком. Но даже после смерти жуткие конвульсии не покинули его тела. Стянутые в узлы сухожилия вывернули его наизнанку, свернули в нереально маленький кокон плоти. Наступил серый, муторный рассвет нового дня.
Кто-то сварил суп. Ели с трудом. Липкий запах блевотины не отступал от горла, и после полной простирки всех вещей. Начальник Емеля возился с битой рацией. Аппарат шипел, но треснутое стекло ламп надежд не оставляло.
- Уходить надо... - голос начальника осип, наполнился хрипотой и усталостью.
- Сам и иди, мы с этой сволочью поквитаться решили.
Вечные соперники Василий и Анатолий неожиданно сгруппировались вместе.
- Мы ему ночью засаду устроим, с винторезами, разберемся как надо. Вы в палатке посидите, тихонечко, со свечкой. А мы все сделаем сами. Он позарится на огонек, а мы с заду, и кранты.
- Вот оно как. Самосуд, значит. Щенки телячьи. Пороху не нюхали, а туда же. А кто отвечать будет? Я в сорок первом таких навидался, с берданкой наедине герои, а как немец выйдет, так сразу в штаны.
- Не трави Емеля, начальник-то ты, но случай особый, Федора жаль. Нас не переломишь, и говорить не о чем.
Мужики подобрали растерянную было уверенность. Соорудили два логова в ветвях елей рядом с палаткой, смазали стволы ружей, наметили цели, в общем, как на учениях. А тут и вечер подоспел.
Нет ничего томительней такого ожидания. Жгли свечку за свечкой. Ирина подобралась в спальнике, свернулась комочком и вздрагивала на каждый шорох. Серый как пепел Емеля, не выпускал из рук винтореза и через раз поправлял огромный охотничий нож. То вынет, то обратно в кожух засунет.
Где-то ближе к утру послышались неторопливые, шаркающие шаги. Емеля передернул затвор, мельком взглянул на побелевшую Анну и приготовился к броску.
Дробно грянули два выстрела. Вспоров бок палатки, Емеля выплеснулся наружу и заложил вкруговую всю обойму. Низом, чтобы своих не задеть.
- Вася, Толя, что вы там!? Видели!?
Но ни Вася, ни Анатолий не видели больше ничего. Одному пуля пробила лоб, у другого вышла через грудину. Застрелили мужики сами себя. Со снайперской, невероятной в темноте точностью застрелили.
Захоронив тела, живые бегом устремились вниз, прочь от этого злого места. Бросив снаряжение, продукты, в три дня отметелили остаток расстояния. Еле пробились, вышли к людям голодные, оборванные. Но кто им поверит?
Комиссию на дознание забросили вертолетом. Необъяснимых аномалий она не нашла. А что радист помер от неизвестной ранее болезни? Да кто знает, где он ее подхватил. Двое самцов на почве ревности друг друга кончили, что в этом нового? Емеля несуразнь несет? Да в его положении только и надейся на помощь нечистой силы. Как бы сам кого не стрельнул, да пули не его, баллистика показала. Девка? По уши замарана, нечего было крутить юбкой. Может и обошлось бы, как бы не она.
Уран в том кусте так и не обнаружили. Население местное, туда не забредало. Так что, сказки сказками и остались, и говорить не о чем. Через пяток лет история превратилась в легенду. Для любителей ночного бдения у костра вещь полезная, но не более. А горных туристов к тому времени развелось пруд пруди.
Двойка ленинградцев сделала первопрохождение маршрута пятой категории сложности в отдаленном районе Заилийского Алатау. Веером промотались сложными ледовыми перевалами и вот, дохаживали маршрут вниз, к людям.
Им, спортсменам, вниз дотопывать, что щелкать семечки. Выбравшись живыми из хитросплетения пропастей, морен, ледников и скальных склонов, мужики расслабились откровенно.
Когда подвернулось такое классное место для роздыха, и думать не стали. Откопали со дна энзэшную фляжечку, набрали грибков на соседней полянке, - и разморило.
Песни пели, жаль, что без гитарки. А когда облачко туманом на ночь залегло, упали спать и ничего такого в голове не держали. Может и прошло бы все пучком, да одного из них гидробудильник среди ночи прижал. Вышел он до ветру...
Второй проснулся от дикого, нечеловеческого крика товарища. Когда обезумевший друг ввалился в палатку и стал собирать вещи, он вспомнил все. Да опять же поздно. К утру было кончено.
Захоронив товарища, он сделал белую затесь на ближайшей ели. Написал громадными буквами: "БУДЬ ПРОКЛЯТО ЭТО МЕСТО, НЕ ОСТАНАВЛИВАЙТЕСЬ ЗДЕСЬ!!!" и двинулся вниз к людям. Больше в это ущелье не захаживал никто и никогда.
