Славился наш город мужским монастырем, сильными старцами, с ближних и дальних концов к нему съезжались паломники, люди воцерквленные и не очень. История произошла в конце IX века, когда среди иноков монастыря было немало сильных старцев, чья молитвенная помощь спасла не одного человека.
Молодые люди, обладая известным стремлением к Богу, обращались в послушников, причем послушание с молодого человека мог снять только старец. Самым известным на тот момент старцем был старец Н., который на закате лет готовился уже в отшельники. И вот стал у него настойчиво искать встречи один юноша, о котором было известно лишь то, что человек он ненадежный, импульсивный и жизнь проводил беспутно и бестолково. Никто не мог сказать, зачем так настойчиво он просил старца взять его в послушники, но еще больше все были удивлены решением старца принять неблагонадежного, испорченного юношу.
Первое полугодие он служил исправно, покорно, будто действительно грехи отмаливал, да к Богу стремиться начал, уже потихоньку к нему и привыкли все. И так он усердно нес свое послушничество, что последние скептики поверили в его очищение. Вскоре, собираясь на очередную заутреню, монахи не обнаружили усердного послушника. Братия долго искала беглеца, но потом оставила попытки и может быть вскоре память о нем истерлась, если бы не громкий случай, поразивший своей жестокостью и мерзостью последнего подлеца города.
В городе стали пропадать одинокие старики, имущество их оставалось целым, а вот человек исчезал без следа, как мыльный пузырь. Никаких финансовых следов, зацепок, ничего не выводило на без вести пропавших. Некогда тихий городок зашумел слухами о страшных находках, в нежилых помещениях стали находить обезображенные тела исчезнувших стариков, они поражали исступленной и фанатичной жестокостью предсмертных мучений. Одного старика нашли распятым на свинченном из колючей проволоке кресте, брюшная полость его была рассечена и тщательно размотанные кишки тянулись упругой лентой к голове страдальца в виде ореола или венца. Неслыханным богохульством и жестокостью стала находка некогда пропавшего, чья голова была прибита крупными, ржавыми гвоздями к полуистлевшей доске иконы, руки его были порваны в сухожилиях и сложены крестом на груди, а ноги скрещены и сшиты в районе ступней. Иного обнаружили повешенным на осине, наверное в память об Иуде. Сумасшедший выколол жертве глаза и врезал их в ладони беспомощно свисающий рук, гибкое дерево раскачиваясь покачивало дерево и издали можно было заметить блеск выколотых, все еще наполненных страхом глаз, пустые же черные глазницы были заполнены землей. Череда убийств не прекращалась, стариков находили с расплавленным оловом в животе, с вырезанными на плоти богохульствами, обрезанными конечностями и прочими какими-то сатанинско-фанатичными символами жестокого сумасшедшего.
Череда убийств прекратилась так же внезапно, как и началась. Город начал успокаиваться, как пошел новый слух, что привезли в монастырь отпевать покойника из другого города, будто в завещании покойного было указано место его отпевания и последующего захоронения. Никто в измученном и покалеченном лице умершего не вспомнил некогда сгинувшего послушника, черты его лица заострились,крючковатый нос свисал почти до нижней губы, глаза, даже прикрытые пугали своей выпуклостью и блестевшими из под ресниц зрачками, тонкие губы сложились в злорадную,почти животную ухмылку, из под нижней губы выпирали маленькие остова черных и заостренных зубов, уши с оттянутыми мочками заострились на конце, казалось, что он усох, истлел, но при этом закостенел в виде отвратного монстра. Когда же церковь хоронила тело его, уже читая над ним, при возгласе дьякона:»Оглашенные изыдите» (в христианстве — люди, не принявшие крещение, но уже наставляемые в основах веры (в церковнославянской филологии прилагательное «оглашенный» означает «желающий принять Святое Крещение и учащийся христианским догматам»), - по упокоенному пробежала конвульсивная дрожь, иконка возложенная на груди упала, а руки низложенные крестом разжались, широко расставленные крючковатые пальцы схватились за стенки гроба и выломали стенки. Начался большой переполох, брызгая на усопшего святой водой свидетели наблюдали как она шипела и испарялось с его сморщенной кожи, а улыбка становилась шире и злее. Наконец увиденное настолько испугало монахов, что они боялись приближаться к нечисти в обличьи человека. Однако старец узнал в иссохшем монстре своего сбежавшего послушника, перекрестив чудовище, он снял с него послушание, в тот же миг по телу «послушника» пробежала дрожь, члены его затряслись и резким толчком выпрямились, нижняя челюсть распахнулась высвободив на волю большой рой мух. С последним насекомым тело его расслабилось, выражение лица изменилось, став спокойным и ровным. Никто так и не понял, что за бесноватость вселилась в молодого человека и когда уже начала им владеть до или после...
