Повисшее в зале напряжение было разорвано громкими мелодичными звуками, доносящимися из черного рояля, что стоял на сцене. Мелодии вылетали из него, словно птицы, выпущенные из клетки. Музыка окутывала пространство огромного концертного зала, наполняя его непередаваемым ощущением сказочного восторга. Лунная соната Бетховена поглощала сердца слушателей, даруя им не испытанные ранее ощущения.
Пальцы пианиста перемещались по клавишам плавно, не спеша, прям таки ласково, аккуратно, осторожно. Однако движения рук музыканта все равно были не уловимы для взгляда рядового слушателя. Они словно были за гранью его понимания.
Только истинный виртуоз мог так играть на рояле. У многих женщин, сидящих в зале текли слезы, музыка настолько пропитывала их души своим особым настроением, что те не могли удержаться, от того чтобы выплеснуть свои эмоции, пускай слегка стесняясь, но все же…
Мелодия была удручающей, но она доставляла удовольствие, многие закрывали глаза, кто-то глядел вверх. Мужчины обменивались взглядами, а женщины, замерев, наблюдали за исполнителем.
В след за последними нотами раздались аплодисменты. Пианист поднялся, и, подойдя к краю сцены, низко поклонился. На его лице можно было прочитать глубокое удовлетворение проделанной работой. Его глаза источали особый шарм, присущий лишь представителям его профессии.
Занавес.
***
Он вышел из здания тетра к десяти вечера. Слегка озираясь по сторонам, он закурил и стал спускаться по широким ступеням лестницы одного из самых роскошных публичных сооружений города. Это был концертный зал Фабиан – массивное здание, построенное на манер печально знаменитого храма Артемиды Эфесской, переняв у него величественные колонны, подпирающие треугольную крышу, прекрасных нимф, кокетливо смотрящих с крыши здания на посетителей театра и, конечно же, расположенная в центре площади перед зданием, статуя Гелиоса – древнегреческого Бога Солнца. Все эти черты свидетельствовали о том, что концертный зал Фабиан являл собой современную интерпретацию, а точнее сказать переосмысление идей и культуры Древней Греции античной эпохи.
Но, не смотря на все это великолепие, мужчина продолжал спускаться вниз по лестнице и с безразличным взглядом оценивать, окружающую его действительность
-Мистер Дрезден! – раздался голос идущей за ним дамы.
Мужчина обернулся, и его взгляду предстала девушка юных лет, одетая в черное пальто, украшенное бирюзовыми пуговицами. Ее волосы были аккуратно уложены, макияжа на лице почти не было, а тот который был, идеально подчеркивал ее красивые глаза.
-Да – быстро ответил он.
-Мистер Дрезден, я ваша давняя поклонница. Вы играет просто великолепно! Третья симфония Рахманинова изумительна! А завершающая концерт лунная соната лишает дара речи. Дайте автограф – восторженно произнесла девушка, протянув афишу с изображением Ричарда Дрездена.
-Конечно, спасибо вам, что остаетесь моей верной слушательницей, я ценю это – расписавшись, улыбнулся Дрезден – вы сегодня очаровательны, простите, а как вас зовут?
-Кристина – ласково ответила девушка
-Я вас запомню Кристина, вы первая, кто меня поблагодарил вот так в лицо, спасибо вам – Ричард взял ее за руку – Спасибо.
***
Наивная девочка. Мне абсолютно наплевать слушаешь ли ты мое исполнение или нет. Таких как ты у меня были сотни, если не тысячи. «Вы играет просто великолепно! Третья симфония Рахманинова изумительна!»- она так говорит, будто бы я ее придумал. Я просто пианист, играю то, что записано у меня в нотах и не более. Наверняка она готова переспать со мной ради одного автографа. Не удивлен. Сама же, падкая на лесть, несколько раз поблагодарить, выразить интонацией исключительность ее жестов и она моя. Но, к сожалению, Кристина, при всей вашей красоте, вы мне не интересны. Вы слишком испорчены для меня. За таким милым лицом обычно скрывается натура шлюхи.
-Я вас запомню Кристина, вы первая, кто меня поблагодарил вот так в лицо, спасибо вам – я взял ее за руку – Спасибо.
Ее глаза заиграли толикой кокетства. Но мне оно безразлично. Холодный взгляд отпугивает любые намерения. И вот, в стоя буквально в шаге о т бесплатного и доступного секса, я даю ей понять, что она мне не интересна.
Я слышу постепенно тающий в тишине звук каблуков, символизирующий о том, что моя фанатка, попрощавшись со мной своим типичным девичьим взглядом, уже покинула меня. Кристина медленно спускалась по ступеням в низ, попадая под свет одного из уличных фонарей.
Пошел снег. Его мягкие, крупные хлопья прилипали к моей куртке. Концерт закончился час назад, однако девушка ради буквально тех минут общества со мной, целый час ждала в холле театра. Таких людей я называю слабыми. Фанатство. Я не рок-звезда и не педик на плакате. Я пианист, человек другого порядка, и улыбки всяких услужливых потаскух мне не нужны. Я последний раз окинул взором, уже ставший для меня чужим и ненавистным театр Фабиан, и, развернувшись в сторону ресторана «Анклав», в котором я должен был встретиться с единственным положительным моментом моего пребывания в этом городе – с мисс Франческой Гранадос. Моя очередная пассия, коих у меня за время гастролей по стране было не счесть, производила на меня особое впечатление. Франческа во всем напоминала меня, благодаря чему меня тянуло к этой женщине. Это была пока единственная особа, к которой у меня возникло помимо физического влечения, еще влечение и духовное. Именно сегодня я хотел сделать ей предложение.
Мои размышления прервал внезапный звонок из телефонной будки, рядом которой мне как раз довелось идти. Именно в этот момент я понял, что на улице абсолютно один, если не считать изредка, проезжающих мимо машин.
Звонок из телефонной будки. И это может быть кто угодно. Но у меня не было времени теряться в догадках, и я хладнокровно прошел мимо. Телефон продолжал звонить, а я тем временем шел дальше. Звонок прекратился так же внезапно, как и начался, не совладав с любопытством, я обернулся, и к своему удивлению обнаружил, что на том месте, где была будка, стоит фонарь. Сославшись на игру воображения вызванную усталостью, и если вы думаете, что пианист работа не сложная, засуньте свое мнение куда подальше.
Стоило мне перевести взгляд обратно на дорогу, так моему взору снова предстала будка. Через несколько секунд раздался звонок. Я снова взглянул на то место, где, по моему мнению, будка стояла раньше: ничего нового – обычный фонарь Такое положение дел, заставило мне впасть в замешательство.
Я решительно подошел к будке и прикоснулся к ней, чтоб удостовериться, что это не галлюцинация. Звонок все еще разрывал тишину. Открыв дверь будки, я зашел внутрь и вопреки здравому смыслу, чтоб окончательно удостоверится в том, что все это не сон и не видение взял трубку. Не знаю, что в тот момент мною двигало: простое любопытство, сомнения, страх или еще что-то.
-Да я вас слушаю – немного помедлив, сказал я
-А что так неуверенно Дрезден?- насмешливо заорал голос из трубки - Поджилки трясутся!? Боишься того, что не можешь объяснить!?
-Кто это? Откуда ты знаешь мое имя поддонок?
-Я многое о вас знаю мистер Дрезден
-Слушай если ты братец какой-нибудь сучки, которую я трахнул-извини, такова жизнь. А за подобные шутки я могу так засудить, что до конца своей жизни ты и твои дети будут расплачиваться со мной.
-Отлично Дрезден попробуй, было бы у меня время, так я б тебе морду набил, но по иронии судьбы ты уже обречен.
-Заткнись! – яростно воскликнул я
-Наш герой разозлился. И знаешь, у тебя действительно есть повод. Как ты обошелся с этой девочкой. Жаль, что она не знает твои мысли. А то у не быстро бы желание пропало бы общаться с такими как ты ублюдками.
-Замолкни! Не знаю, кто ты, но ты пожалеешь об этом звонке! Я вешаю трубку – с немыслимым гневом я, было, хотел бросать трубку, как незнакомец сказал вот что:
-Меня зовут Гаррет мистер Дрезден. Прошу запомнить мое имя. Я бы советовал вам воздержаться от необдуманных поступков, в частности касающихся ваших отношений с мисс Гранадос. Будьте с ней поосторожней, ведь враг всегда скрывается там, где ты меньше всего этого ждешь.
-Что?
-Гудки
***
В 7 лет я впервые понял, что такое горе. Мои родители погибли в автокатастрофе, а меня отправили в детский дом. Дети там были вполне сносные, в течение месяца я смог обзавестись более-менее хорошими друзьями. Единственный человек в интернате, которого я боялся, был ни какой-нибудь воспитатель или учитель, а один из моих соседей по комнате.
Я жил в комнате 402, рассчитанной на 6 человек. Почти все с кем я преимущественно общался, были моими соседями. Лишь один мальчик в нашей комнате вызывал у меня недоверие и страх. Его звали Ричард Дрезден. Как мне казалось, его манера поведения вполне объяснима, ведь он лишился родителей весьма нетривиальным способом: отец убил мать прямо на глазах Ричарда, а затем при нем же вскрыл себе вены. После такого психика не то, что мальчишки, да и взрослого мужчины пошатнется.
Но вот его отношение к жизни, взгляды кардинально отличались от наших, за все время пребывания в интернате, он не нашел себе ни одного друга, зато приобрел немалое количество врагов. Самыми известными его оппонентами были взрослые. Учительница математики Вероника Морган просто ненавидела Ричарда. Она его била линейкой на уроках, ссылаясь на то, что таким образом воспитывает в нем человека. Психолог Сэмюель Лорингтон тоже не вызвал особой симпатии у Ричарда. Когда Ричарду исполнилось 11 Лорингтон назвал его меркантильным жлобом. В последствии Лорингтон «случайно» упал со стремянки, когда выкручивал лампочку в кабинете. И сломав себе шею, умер. Вплоть до моего выпуска, ходили слухи, что к смерти психолога причастен именно Дрезден. Но с его уходом из детдома, слухи стали легендой, легенда стала мифом, миф стал байкой, и вскоре детдом бы наверняка уже забыл бы и о существовании самого Дрездена, если бы тот не прославился как гениальный пианист.
Способности к музыке проявились еще в интернате, но никто и представить не мог, что Ричард войдет в 5 лучших пианистов Америки. Афиши его концертов разлетались по всей стране.
А я тем временем жил своей жизнью. Женился на очаровательной Мэриан. Окончил факультет журналистики Детройтского колледжа и стал работать в одном из периодических изданий, посвященных политике. Я с Мэриан прожили девять лет душа в душу. Вскоре я получил должность редактора одной из газет города Родер-Фоллз, что находится в штате Оклахома, и мы переехали туда.
Лето 1996 года выдалось на редкость жарким. Медленно, но верно приближалось знаменательное событие и для меня и для Мэриан – наша десятая годовщина свадьбы.
Я хотел подарить своей любимой что-то особенное, то, что ярко выражало бы мои чувства к ней. Подарок должен был быть стильным, интересным, необычным. Я объездил весь штат в поисках нечто подобного.
6 июля мне ненадолго пришлось забыть о своих заботах. Вечером, где-то часов в девять раздался телефонный звонок.
-Алло!- сказал тогда я
-Эх….Роберт…..-задыхался незнакомец
-Кто это!?
-Эх-эх…Роберт…,это, это Ричард
-КТО!?
-Ричард Дрезден! Помнишь, мы с тобой…были в одном интернате. Роберт Симмонс, я был твоим соседом по комнате.
-Ричард!? А, а как ты меня нашел, мы не виделись с тобой уже более двадцати лет.
-Не важно. Ты ведь в Родер-Фоллзе да?
-Да, подожди, я не понимаю.
-После этого разговора позвони в полицию, и скажи, что в доме № 39 на Хадсон Стрит слышали крики, пусть приедут туда как можно скорее.
-Ричард ты в беде?
-Делай, что говорят. Прошу тебя – он зарыдал в трубку.
-Хорошо, хорошо, как скажешь.
***
«Я тебя предупреждал Ричард» - этот голос повис у меня в голове, в тот момент, когда я стоял посреди комнаты весь в крови.
Полиция была на подходе, и я прекрасно понимал, что стражи порядка обречены. Зло, дремлющее во мне, не умело проигрывать.
Вот если б я только мог представить, в чем истинная причина моих бед…
