Слабый свет лампочки дрожит и часто мигает, слышно как что-то гудит и пощелкивает. Коридор, заставленный старыми стульями и растрескавшимися деревянными тумбочками, освещен только здесь, где стою я, переминаясь с ноги на ногу. Вдоль плинтусов комками лежит серая пыль, кафельная плитка на полу покрыта грязными разводами, словно кто-то водил мокрой тряпкой, пытаясь навести чистоту, но бросил эту затею. Я поднимаю ладони к лицу, осторожно ощупываю нос, лоб, щеки – чувствую, что кожа моя стала сухой и тонкой: под пальцами ощущаю пульс крови в жилках и венках. Это странно, когда что-то необычное кажется привычным, словно я, зная, что лицо мое, трогаю чужое. Руки начинают мелко дрожать. Вот черт, я просто нервничаю.
За спиной какое-то движение – скорее не слышу его, а чувствую. Мне не страшно, просто тревожно, хочется забиться в угол какой-нибудь тихой и светлой комнаты. Мне бы уйти, но куда? Справа от меня белая дверь, с металлической ручкой-скобкой, дальше по коридору в полутьме вижу такие же двери, но мне к ним не пробраться, слишком много старой мебели.
Подавляя в себе желание оглянуться, дергаю за ручку. Дверь с тихим скрипом открывается, в щели я вижу темноту. У меня просто нет выбора, я знаю, что должна побороть неуверенность и заглянуть в комнату. Позади отчетливо слышу шаги и сопение, словно большой, грузный человек куда-то торопится и, сбивая дыхание, топает по коридору. Ко мне идет, за мной – я в этом уверена. Торопливо тяну дверь на себя и с надеждой заглядываю во мрак! Чувство облегчения в один миг прогоняет все тревожные мысли, я даже на секунду забываю, что пытаюсь от кого-то убежать.
Передо мной темный зал, я не вижу стен и потолка (они окутаны мраком), но в конце зала – открытая дверь. И сквозь этот дверной проем льется чудесный свет солнца, я слышу детские голоса и звонкий лай щенка. Лампа из моего коридора освещает у порога пол темного зала – он выложен крупной плиткой белого и красного цвета в шахматном порядке. И я радостно бросаюсь к выходу. Но, сделав пару шагов, останавливаюсь. Дверь, которую я минуту назад открыла, захлопнулась.
И вот он, новый кошмарный сюрприз – пол под моими ногами оживает! Я только сейчас понимаю, что не обута. Белые квадраты плиток начинают мерцать фосфорическим светом и больно обжигать ступни. Перешагивая на красные плиты, ощущаю, что это вовсе не кафель: нога погружается во что-то мокрое, теплое и скользкое, и это нечто сокращается. Да это же мышцы! В панике ускоряю шаг. Странно, как же странно! Мне казалось, что до выхода не более 20 метров, но дверь словно отдаляется. Голоса становятся глуше, будто доносятся из-за стены. Собираю волю в кулак и сломя голову несусь вперед, ноги разъезжаются на склизких красных волокнах мышц. Спотыкаюсь и падаю, нет сил встать! Мышечные волокна на полу начинают противно хлюпать, всем телом ощущаю, как они движутся подо мной. Белые плиты жгут плечи, руки, лицо… я чувствую, как моя кожа трескается, расползается, словно бумага в языках пламени. Мне нестерпимо больно! В голосах, которые я все еще слышу, отчетливо выделяется голосок моей маленькой дочери: «Мама? Мама…» На миг закрываю глаза… Мне казалось, я просто моргнула…
Я лежу на кровати в нашей спальне, мужа нет рядом. Значит, он уже ушел на работу. Солнце давно встало и сквозь окна щедро льет лучи на меня, прямо припекает, мне жарко даже под простыней. Так вот почему приснилось, что я горю. Не люблю жару… За дверями слышу: «Мама? Мама…» Улыбаюсь – дочурка проснулась, хочет, чтобы я пустила ее полежать рядом. Потягиваясь, поднимаюсь с постели. Странно, откуда эта ручка? Ничего не понимаю. Машинально открываю дверь – темнота. Шагах в двадцати от себя я вижу другую дверь – в обшарпанный грязный коридор с мигающим слабым светом… Там, на пороге, стоит моя напуганная дочь в синей пижамке, а за ее спиной… О, нет! Нет!
