Рухнуло небо, упало, забилось,
Старое солнце со звоном разбилось.
Липкие тучи слезами пролились,
Но ненадолго, ушли, утомились.
Павшие листья в прожилках засохших:
Трупы лежат – миллиарды усопших.
Холод и мрак – близнецы неземные,
К Богу идти, у него выходные.
Мокрые стены на черных окраинах.
Своры собак в переулках – проталинах.
Темные окна пугают глазницами,
Шторы шуршат жерновами – ресницами.
Шепот и гул проводов озабоченных.
Тени гуляют в домах заколоченных.
Сырость и плесень колодцев бездонных
И безысходность коробок бетонных.
Шорохи крыс в помещеньях подвальных
Запахи блуда в подъездах печальных.
Голод и злость, две извечных подруги
Ходят вдвоем по безмолвной округе.
Хищной луны вышли зубы ущербные.
Время котов песни петь непотребные.
Дуги мостов по звериному выгнулись,
В реки, своим отражением ринулись.
Смутно виднеются кости скамеек,
Вдоль позаброшенных темных аллеек.
На остановках висят непонятными
Клочья афиш неприятными пятнами.
Стрелки часов раскидало с беспечностью.
Время застыло и кажется вечностью.
Лента асфальта вдали растворяется.
Ржавый фонарь светляком притворяется
В храмах покинутых слышатся стоны.
Скорбной слезой мироточат иконы.
На куполах почерневшее золото.
Колокола не рыдают - расколоты.
Рыщет по свету старуха с косою.
Лезвие алой покрыто росою.
Черную скорбную дань собирает
Там где проходит, вся жизнь замирает.
Неторопливо по миру проходит.
Слышу ее, по ступеням восходит.
Да, я напуган, мне стыдно признаться.
Хочешь, не хочешь, придется встречаться.
Злая старуха, насытившись кровью,
Мне улыбнулась, присев к изголовью.
Пристально смотрит и страшно подняться.
«Что ты, не бойся, пора собираться…»
