Дом провонял тухлой едой. Марк брезгливо прошёл по грязному ковру и поднялся на чердак.
Через круглое окошко под крышей пробивались весенние лучи солнца, в неярком свете кружились миллионы пылинок. Все помещение было завалено кучей ненужного хлама, хотя иногда попадались и стоящие вещи. К примеру, старинное зеркало в красивой позолоченной раме, или громоздкий черный фотоаппарат.
Он не знал своего дядю, да и дядя не знал его. Говорят, старик работал фотографом и дожил лет до ста. Так уж получилось, что племянник оказался единственным наследником. И теперь Марк сидел в полуразвалившемся доме на краю города и копался в старье.
На улице стемнело, и он уже собрался домой, когда его внимание привлекла пара коробок у двери. Казалось, они смирно ожидали своей очереди. Внутри находились сотни черно-белых фотографий. Он наугад вытащил одну: с выцветшего снимка смотрела девочка в белом чепце, на вид малышке было три четыре года и она, сложив маленькие ручки на коленях, сидела в кресле-качалке. Позади стояла худая женщина с розой в руках. В воздухе запахло увядшими цветами и сырой землей
Марк положил снимок на пол и достал следующую фотографию. На деревянной лошадке «скакал» мальчик в костюме моряка, на его лице застыл непонятный испуг, широко открытые глаза казались нарисованными. Крупный улыбающийся мужчина придерживал мальчугана за талию, будто боясь, что тот потеряет равновесие и упадет. Маркус почувствовал во рту неприятный привкус, а следом к горлу подкатил горький ком. Его вырвало.
Щёлк, раздалось за спиной. Марк обернулся - никого. Еще один щелчок и яркая вспышка фотоаппарата ослепила его. Через минуту, когда зрение вновь вернулось, он заметил людей. На кресле посреди комнаты спиной к нему расположилась женщина в старомодном платье и шляпке. На ее коленях неподвижно сидел ребенок. Чуть поодаль стоял мужчина, прикрывший лицо руками, слышались сдавленные всхлипы.
Из темноты помещения вышел седой высокий человек, он принялся устанавливать массивный фотоаппарат на треногу. Женщина, поправляя шляпку, невольно задела ребенка локтем, голова мальчика резко запрокинулась, обнажив мертвые черты сморщенного личика. Глаза остекленело глядели в потолок…
Мужчина выхватил сына из рук жены и прижал к груди, щёлк, яркая вспышка…
Ночь. Тусклый свет фонаря проникал сквозь маленькое окошко. Марк очнулся. Дико гудела голова. Перед ним на полу лежал знакомый фотоаппарат, рядом свежий снимок. Люди на фотографии медленно двигались, он различал темные фигуры, они несли маленький гроб, вдалеке сквозь пелену тумана виднелись кресты и церковный купол.
Сырая холодная могила, в ней светловолосый паренек, знакомые черты лица, шрам у виска. Нет, не может быть. Марк тяжело встал и взглянул в большое зеркало, но лишь грязный чердак усмехнулся в отражении. Паника завладела его сознанием. Мир таял на глазах, сжимался и желтел как старая фотография…
«Мы здесь», далекий, но знакомый голос матери ласково позвал его, отец улыбнулся сквозь слезы «Иди к нам, сынок»... Он чувствовал, как засыпает, растворяется. Яркий белый свет заполнял собой весь мир…
Эпилог
Мужчина выхватил ребенка из рук жены.
«Это богохульство, мы не должны фотографировать сына»- он замялся,- «мертвым»…
«Но этот снимок будет всегда напоминать нам о нем»,- мягко проговорила она и аккуратно усадила Марка к себе на колени. Отец, опустив голову, подошел и приобнял жену. Темный объектив нацелился на них. Раздался щелчок, и яркая вспышка озарила помещение…
Мальчишка резко остановился и ткнул пальцем в сторону круглого чердачного окна:
«Смотри! Ты видел вспышку?» Его приятель хмыкнул: «Тебе померещилось. Эта развалюха пустует уже лет сто, ты глянь все двери и окна заколочены, фиг залезешь». Второй паренек пожал плечами, и они оба, насвистывая какую-то модную песенку, исчезли в ночи…
