Сидели мы как-то на дне рождения у одного знакомого. Большинство гостей уже разошлись, а мы с давним другом сидели на кухне, курили и болтали о всякой ерунде. Друг мой, к слову, в результате аварии провел две недели в коме. И зашла речь о всяком мистическом. Слово за слово я спросила его в шутку, не видел ли он света в конце тоннеля или чего-то вроде. Он как-то быстро изменился в лице, помрачнел, но выпитый накануне алкоголь развязал язык, и он поведал мне эту историю. Далее с его слов.
Я очнулся в неизвестной мне комнате, голова невыносимо болела и страшно хотелось пить. Я сначала подумал, что это похмелье, и стал вспоминать, где же я умудрился так напиться. Я помнил, как проснулся утром, как позавтракал, отец попросил помочь перевезти старые вещи на дачу. Я сел в машину, помнил, что ехал по Ленинградке, а по радио играла старенькая песня Земфиры, но что было потом, я не помнил. Я не знал, где я нахожусь и как там очутился. Комната походила на больничную палату, но разруха, грязь и вонь там стояла такая, что при мысли о том, что это больница, невольно начинало мутить. В коридоре и холле больницы, а я уже успел убедиться, что это именно она: стойка регистратуры, пост дежурной медсестры, то тут, то там разбросанные шприцы, и сломанное больничное оборудование не оставляли сомнений; царила все та же разруха. Я вышел на улицу, там была ночь. Несмотря на свет немногочисленных фонарей можно было вполне хорошо все рассмотреть. Я узнал улицу, узнал больницу, через два квартала находился мой дом. Но лучше бы я остался в той зловонной больничной палате… Не было ни одной живой души, никаких звуков, только ветер. Весь город выглядел так, словно все люди разом взяли и сгинули куда-то лет двадцать назад. Я совершенно не понимал, что происходит, и эта неизвестность меня пугала. Я решил идти домой, неизвестно на что надеясь. Половина пути была уже пройдена, когда я вдруг почувствовал чье-то присутствие. В тот момент я обрадовался, потому что здесь был кто-то еще, я почувствовал его взгляд на своей спине и обернулся. Лучше бы я этого не делал… Метрах в семидесяти от меня стояла здоровенная тварь. Ее голова доставала до уровня второго этажа. Более всего она походила на мартышку. Кожа была коричнево-красного цвета и блестела, сейчас я думаю, что кожи у нее не было совсем. На ее лапах были огромные когти. Морда походила на собачью, я видел множество острых клыков в ее пасти. Тварь смотрела на меня и принюхивалась, из ее рта капала слюна и от нее ужасно несло тухлятиной. Я не мог пошевелиться, какой-то животный ужас сковал меня. Я бы так там, наверное, и стоял бы, пока оно жрало бы меня, и не смог бы даже пискнуть. Но тут эта тварь подняла морду к небу и завыла. Этот ужасающий вой, разрывающий уши, вывел меня из транса, и я пулей метнулся в подъезд ближайшего дома. Я держал дверь изо всех сил и судорожно соображал, что теперь делать. Тварь не принимала попыток проникнуть в мое убежище, что меня неслабо удивило. Я поднялся на пятый этаж и выглянул в окно. Тварь стояла напротив входа и терпеливо ждала, когда я выйду. Я понял, что мне из этого подъезда не выбраться. Дверей в подвал или на крышу не было, все двери квартир были надежно заперты, я проверил их все. Я забился в угол и заплакал. У меня была истерика, я ревел как маленький ребенок, во весь голос. Не знаю, сколько времени я так просидел там, но я вырубился.
Потом я очнулся в больнице, в нормальной больнице, рядом была встревоженная мама, я не могу описать, как я был счастлив в тот момент. Позже, когда меня уже выписали, мама сказала мне, что в ночь, перед тем, как я очнулся, ей поступил входящий с моего номера, а я заливался горьким плачем в трубку и просил забрать меня оттуда.
Вот такая история. Страшновато мне теперь умирать или впадать в кому, если там меня ждет не приветливый коридор со светом в конце, а пустой город с ужасной тварью.
