Крутой каменистый склон волнами желтых холмов опадал вниз к реке. Она, спокойная и податливая, в мягком изгибе, величаво несла воды в неведомую для других даль. Жаркое солнце серебрило ее поверхность блестками. А все вокруг хотело влаги, но не могло дотянуться до прохладных берегов.
Я стоял на самой вершине Мира и сладко дремал в неразрывности пространства. Покоилась вечность, и только Солнце с высоты могло сказать, сколько она продлится. Но вдруг захотелось пить, хотя не нашлось силы сдвинуть время и утолить жажду. "Что-то случится", - подумалось мне.
И вот, на горизонте появилась белая точка. Она медленно приближалась. Лодка. В тягучем, беспомощном движении она плыла, отдавшись на волю реки. Ближе я увидел, что в ней стояла девушка. Она ждала, ждала помощи.
Юна, как весна, ее чистое лицо еще не тронула зрелость. В ее зовущей, призрачной красоте таился крик о том, чтобы я встал рядом. И я сдвинул время, оттолкнувшись от незыблемости. Я кинулся вниз, повинуясь зову жизни.
По телу струилась боль. Камни рвали ступни горячими иглами. Колючая, сухая трава хватала за ноги, но я бежал. Я заметил, как бешено длится время, как быстро стареет девушка и изменяется, чем ближе я к ней. Я видел, как выцветают ее волосы, горбится стан, как сечётся морщинами белое лицо. Но я бежал. Мне было дорого уже то, что я должен помочь ей, и через это она сама.
Я бросился в обжигающе-ледяную воду и поплыл к лодке, любя ее. Не оставалось более сил смотреть вдаль. Я стремился помочь ей. Меня несли прочь тугие струи течений, меня ели рыбы, и Солнце выслепило в чернь глаза.
Но я знал - никто в целом мире не поможет ей, никто, кроме меня. Я вырву ее у холода реки, взгляну в бездонные глаза, возьму и согрею обессилевшие руки. И небо освятит наше счастье.
Но лодка не приближалась. Мозг затопило свинцовое равнодушие, немели руки мои, и я тонул. А сердце было упрямо, и с натянутым, готовым лопнуть от ярости, сердцем я плыл, я любил ее. И остался последний взмах. Край лодки, скользкий и высокий, наклонился надо мной. Я победил.
Но вместо лица женщины появилась злобная и мерзкая рожа старухи.
- Сладенького захотелось, - заскрипело из ее жженой утробы. - Сладенького?
Ведьма с присвистом, как порванные меха, захихикала, вытащила из недр лодки весло, с трудом подняла его...
- Сладенького! Вот тебе сукин сын! Получай, вот тебе сладенькое!
С какой-то мучительной радостью и нечеловеческой силой она била меня по лицу, заставляя судорожно глотать холодную, красную смесь воды и крови.
Я уходил под воду и взмывал с пузырями, чтобы поймать хоть глоток воздуха, солнца. С сухим треском, словно спички, ломались поднятые вверх пальцы и руки. Ужас накатывал в горло и затоплял тело ревом полного безумия.
- Сладенького, вот тебе, кобель! Вот тебе сладенькое!
- Как больно, - подумал я, и сердце разорвалось от бессилия.
