Очень дорожу этой историей, рассказывая ночью всем перед костром; ещё ни один не сказал, что это вымысел.
Начну с того, что у меня есть друг Борис, который служил в Сев. Осетии, в отдалённой пограничной части, в горах. Собственно, его историю я и расскажу, от его же имени. Военная часть находилась между горами, так сказать в ущелье. Пограничная цепь блокпостов проходила по сопкам гор.
И был один блокпост, называли все его «КЛБ», на отдалённом участке, рядом с заброшенным посёлком, некогда построенным ещё в 40-м году, для семей пограничников. С этого поста видна была вся долина с посёлком и река. Периметр обхода прилегающей территории поста проходил рядом с посёлком. По периметру стояли фонари, работающие от стационарного дизель-генератора. Шёл 2-й год службы, я уже отcчитывал дни до дембеля. И бац, залёт из-за чеченцев в части (подрались мы с ними). Наряд в ночное дежурство, получаю я и Серёга. Сергея на дальний пост отправляют, меня оставили на центральном пункте (туда стекаются все тревожные данные с погранпостов). Сижу-дежурю. Звонок. Тут же срабатывает тревожная кнопка. Шум, всё мигает. Смотрю, вызов идёт с поста «КЛБ». Поднимаю трубку и еле слышу сдавленный шёпот, который невнятно что-то бормочет. Пытаюсь понять и различаю лишь одну фразу «боже спаси»… Расцениваю, как прорыв границы и поднимаю тревогу. В тот же час выдвинулся отряд на помощь, в составе которого был и я. Осторожно подходя к посту (небольшое строение 4х4 метра), мы видим, что повсюду валяются гильзы. Насторожились, но движение продолжили. Тишина, никаких звуков, абсолютно никаких. Заглянули в пост, сидит там во мраке Серёга, рядом с тревожной кнопкой и, склоня голову, держит пистолет у головы.
Забегаем, включаем свет и видим, что он весь седой и трясущаяся рука машинально нажимает на курок пустого пистолета, раз за разом, пытаясь дождаться выстрела в голову. У всех оцепенение, и лишь майор подошёл к нему и спокойно, с родительской заботой, убрал его руку от виска. Молча забрал пистолет и спросил еле слышно: «Где остальные, сынок?»
Сергей, поднял глаза, и всё увидели, что ранее зелёные, как изумруд, глаза, стали серыми. Сергей не ответил ничего. Наутро было расследование, остальных троих военнослужащих-караульных так и не нашли. Многие пошли под трибунал, в том числе и майор. Сергей после лазарета был отправлен на лечение домой. Дослужив последние свои 5 месяцев, шумно, вместе с сослуживцами, я возвращался домой на поезде. И в ходе распития горячительных напитков решили заскочить проведать Серёгу. Адрес знали все, ведь как-никак друзьями были. Нашли дом, позвонили, открывает Серёга. Бросились обниматься, стол замутили, сидим, выпиваем. Сергей женился, оказывается, уже, седина спала, цвет глаз тоже вернулся прежний, в общем, жив-здоров. Конечно же, всем интересно, что произошло, вот и спросили. Далее повествую от имени Сергея. Заступили мы в караул, всё как обычно, тихо-спокойно. Подошёл час обхода периметра, садилось солнце, но всё же видимость была хорошая. Проходили уже под дальним фонарём, вдруг он потух, и мы почему-то с «Длинным» одновременно посмотрели в сторону посёлка. В лучах заката отчётливо увидели, как в двухэтажках, в окнах, стоят силуэты людей, и мы почувствовали, что каждый из них смотрит на нас. Бросились бежать оттуда. Прибежали на пост и рассказали сержанту, тот лишь улыбнулся, сказал, «да стёкла бликуют на окнах, вот вам и показалось». Успокоились, легли спать. Ночью, меня будят, теребя рукой. Открываю глаза и вижу, стоит солдат в «песчанке» (жёлтая форма военных 40-х годов). Хватаюсь за АКМ, навожу на него. А он мне говорит спокойно: «Не спи, я тоже спал». Разворачивается и уходит. И тут я вижу у него в спине нож. Кричу «Подъём!». Все просыпаются, но никого уже нет. Рассказываю им историю, все смеются, кроме «Длинного». Сержант говорит «ну ты и псих» и выходит покурить. Тут же молнией вбегает и кричит «Караул в ружьё!». Кучей вывалились на улицу, заняли позиции и лишь тогда увидели, как во мраке по склону к нам быстро приближаются белые люди, именно белые, притом ясно видимые в ночи. Человек 30. Открываем огонь и понимаем, что мы не поражаем ни одной цели. Присмотревшись, я увидел, что они не бегут, а как бы скользят, т. к. даже папоротник под одним из них не шелохнулся. Приходит понимание, что это не люди. В страхе я забегаю в блокпост и закрываюсь, слышу, как мои сослуживцы, просят, чтоб открыл, но я не могу, я парализован страхом. Слышу их крики, вопли, стрельбу. Всё мигом стихает и я начинаю слышать непонятные звуки, будто кто-то мечется вокруг блокпоста и ищет вход. Тишина на секунду, и вдруг оглушительный удар в дверь (железную). Удары происходят всё быстрее и быстрее, вскоре грохот стихает. Проходит минут 10, я, собравшись с духом, выглядываю в прямоугольное пуленепробиваемое окно. И взгляд мой почти впритык встречается с глазами «Длинного», его окровавленное лицо просит меня открыть. Трясущими губами я отвечаю «нет», и тут он издаёт вопль, да такой дикий и полный ненависти, да так сильно, что аж страх сжал моё сердце. Штурм двери начался снова. Я падаю на стул, нажимаю тревожную кнопку, включаю рацию, достаю пистолет и всё… дальше я не помню ничего.
И лишь потом, уже в лазарете, я узнаю, что это не единственный случай, были и другие. Врачи сказали мне, что аббревиатура «КЛБ» означает кладбище. И что там, в 40-х годах, «чеченцы» вырезали весь посёлок, притом спасти их могли, но посчитали незначительной потерей. Вот вам и история про эту пограничную часть. Всё рассказано со слов моего друга, который лишь один раз мне её рассказал, будучи в нетрезвом состоянии, и с тем лицом, которое было у него при этом, я не думаю, что он врал.
