Но вот в декабрьском номере научного медицинского журнала «Ланцет» за 2001 год появилась статья группы врачей о результатах 10-летнего изучения ими ощущений людей, переживших клиническую смерть, причиной которой стало прекращение работы сердца. В статье ощущения во время клинической смерти определяются как «ощущения пациента, запечатлевшиеся в его памяти в период особого состояния его сознания». В число этих ощущений входит, в частности, выход из собственного тела и наблюдение за ним «со стороны», появление положительных эмоций, наблюдение тоннеля и яркого света, встреча с существом, состоящим из света, а также с умершими родственниками, и обзор событий собственной жизни».
Авторами сообщения являются голландские кардиологи, возглавляемые Пимом ван Ломмелем, который заведует отделением кардиологии в муниципальной больнице города Арнема и работает по своей специальности уже более 25 лет. Он и его коллеги начинают статью со следующего заявления:
«Некоторые люди рассказывают о своих переживаниях, испытанных ими после наступления клинической смерти. Мы поставили своей целью установить причину этих переживаний и выявить факторы, влияющие на частоту их возникновения, глубину и содержание».
На протяжении десяти лет доктор ван Ломмель и его сотрудники проследили истории болезни 344 пациентов, переживших остановку сердца и возвращенных к жизни в десяти различных больницах и клиниках Голландии. Из них 62 человека, то есть около 18 %, рассказывали о своих посмертных или, вернее, «присмертных» ощущениях. В результате проведенных исследований врачи пришли к такому любопытному выводу:
«Возникновение присмертных ощущений не связано ни с продолжительностью остановки сердца или пребывания в бессознательном состоянии, ни с характером лечения, ни с появлением (или не появлением) у пациента перед остановкой сердца страха смерти».
Среди пациентов, переживших присмертные ощущения - в особенности сильные и глубокие, - а затем возвращенных к жизни посредством сердечно-легочной реанимации, смертность в течение последующих тридцати дней была заметно выше, чем у тех, у кого в таком же состоянии никаких присмертных ощущений не было. Возможно, причина в том, что люди, уже побывавшие в «мире смерти», больше не боялись расставания с жизнью.
В конце сообщения кардиологи, резюмируя результаты своего исследования, высказывают весьма категорическое и несколько неожиданное мнение: «Полученные результаты позволяют утверждать, что на наличие (или отсутствие) присмертных ощущений медицинские факторы влияния не оказывают, причем у большинства пациентов, находившихся в состоянии клинической смерти, таких ощущений вообще не было. Степень серьезности кризиса болезни также не влияла на возникновение или глубину ощущений. Если бы присмертные ощущения вызывались чисто физиологическими факторами, являющимися следствием кислородного голодания мозга, тогда эти ощущения должны были бы появляться не у 18% наших пациентов, а у подавляющего их большинства. Вероятность возникновения ощущений никак не связана и с видом применяемого терапевтического лечения».
Один из самых удивительных случаев, исследованных доктором ван Ломмелем и его коллегами, это история болезни 43-летнего мужчины, у которого остановка сердца произошла прямо на улице. Когда его привезли в больницу, его кожа и слизистые оболочки имели синюшную окраску. Общее состояние человека было крайне тяжелым: пульс не прослушивался, артериальное давление отсутствовало. В течение полутора часов врачи пытались вернуть пациента к жизни. Наконец их усилия увенчались частичным успехом. У больного появился пульс, начало подниматься кровяное давление, но из-за сильных внутренних повреждений мозга в сознание он не приходил и самостоятельно дышать по-прежнему не мог. Поэтому пришлось подключить его к аппарату искусственного дыхания и ввести в гортань специальную дыхательную трубку. При этом медсестра вынула у пациента изо рта вставную челюсть и положила ее на каталку, на которой его доставили в реанимационную палату. Здесь ему пришлось пробыть целую неделю, прежде чем врачи сочли возможным перевести его в отделение кардиологии. И когда дежурная медсестра из этого отделения в первый раз вошла к нему в палату, чтобы дать лекарства, пациент вдруг сказал: «А я вас узнал. Это вы вынули у меня изо рта протез, когда вставляли в горло дыхательную трубку. Кстати, где он? Его так и увезли на каталке?» Затем он подробно рассказал ошеломленной медсестре, как врачи боролись за его жизнь, описал их внешность, а также обстановку в реанимационной палате. От такого рассказа медсестра была буквально в шоке, поскольку до этого она не знала, что у пациентов бывают присмертные ощущения. Она тут же вызвала в палату врачей. Услышав от медсестры об удивительной осведомленности пациента, находившегося при смерти и без сознания, врачи попросили его подробно описать все, что он «видел» и «слышал» во время своего пребывания в реанимации.
Этот документально зафиксированный случай, подлинность которого не вызывает сомнений, не является единственным в своем роде. Таких случаев, какими бы невероятными они ни казались, в настоящее время известно немало.
Ученые и врачи пытаются понять, как вообще могут возникать какие-либо восприятия в сознании практически ушедшего из жизни человека, каков механизм присмертных ощущений. Как и чем может что-то ощущать человек, у которого нет пульса, остановилось дыхание и полностью прекратил работать мозг, о чем свидетельствуют ровные прямые линии на электроэнцефалограмме?
Научного ответа на эти вопросы пока нет. Не знает его и голландский кардиолог Пим ван Лом-мель. Он лишь уверен, что раз присмертные ощущения существуют, то человеку должно быть присуще нечто, способное функционировать независимо от его тела и вне тела и имеющее свои особые связи с нашим мозгом, нашим сознанием, куда оно и «вкладывает» воспоминания о пережитом во время клинической смерти в том случае, если человека удается вернуть к жизни. Назвать это нечто душой, ван Ломмель остерегается, поскольку считает, что понятие «душа» в его современной трактовке слишком неоднозначно и расплывчато.
А в заключение один «невероятный, но очевидный» случай, более близкий россиянам и особенно питерцам и, надо полагать, совершенно достоверный.
Жизнь популярного в недавнем прошлом петербургского эстрадного певца, любимца публики Сергея Захарова, не однажды висела на волоске. Но всякий раз к нему приходило чудесное спасение: когда он тонул в штормовом море, его спас случайно оказавшийся поблизости армейский товарищ. Из Магадана, где опальный артист отбывал ссылку, его вызволил не знакомый прежде чиновник.
А в 46 лет Захаров перенес клиническую смерть и остался в живых лишь благодаря целой цепочке невероятных совпадений. Вот что он рассказал об этом в мае 2002 года журналисту газеты «Аргументы и Факты» Владимиру Кожемякину.
«В 1996 году я отдыхал в загородной гостинице в Челябинской области, после того, как сильно переутомился - дал 60 концертов в честь предвыборной кампании Ельцина. Утром нужно было вылетать в Москву, но в три часа ночи у меня начался сердечный приступ. Как потом выяснилось, я шесть минут находился в состоянии клинической смерти. И опять случай - видно, судьба или что-то неведомое удерживало меня на этом свете… Ближайшая реанимация находилась далеко, в Миассе, но единственная в городе машина с бригадой скорой кардиологической помощи в момент приступа как раз проезжала по шоссе мимо ворот гостиницы. Вызов на «скорой» приняли по рации. И спустя несколько минут врачи уже были у моей постели.
Со мной в эти минуты творилось нечто невероятное. Я ощущал себя чем-то вроде воздушного шарика: висел под потолком, чувствуя «спиной» шершавую известку. Очень хотелось поскорее вылететь из комнаты через форточку, будто за окном меня ждало что-то особенное. Сверху я видел, что внизу на кровати лежал какой-то голый черноволосый мужик. Он был мне не знаком и совершенно безразличен. Вокруг него суетились и что-то быстро делали люди в белом, у одного из них поблескивала лысинка. Я стал осматривать комнату и в пыли за шкафом отчетливо увидел батарейки от пульта управления телевизором, которые потерял накануне. В это время один из людей принес черный рогатый прибор, воткнул в розетку и крикнул: «Есть пять киловольт!». Раздался хлопок, точно ударили ладонью по волейбольному мячу. Тело голого человека свело судорогой, и «картинка» вдруг перевернулась: я лежал навзничь, а врачи уже снимали с моей груди дефибриллятор… В больнице, куда меня привезли, была только одна ампула с веществом, растворяющим тромбы, и та - в запертом сейфе. Ключ хранился у главного кардиолога, который дежурил по ночам только один раз в месяц. К счастью, дежурил он именно в ту ночь. А к десяти часам утра моя кардиограмма пришла в норму».
После возвращения «оттуда» Захаров переменился: прослыл затворником и мизантропом, избегает журналистов и возделывает свой сад в дачном пригороде Петербурга. Фермерствует и выращивает розы.
