Фернан Мейсонье (Франция), 75 лет, отставной палач.
Он ассистировал своему отцу — старшему палачу — в Алжире c 1947 по 1961 год.
Иногда мне говорят: «Сколько же надо храбрости, чтобы казнить людей на гильотине». Но это не храбрость, а самообладание. Уверенность в себе должна быть стопроцентная. Когда приговоренных выводили во двор тюрьмы, они сразу же видели гильотину. Одни держались мужественно, другие падали без чувств или мочились в штаны. Я залезал прямо под нож гильотины, хватал клиента за голову и тянул на себя. Если бы в этот момент мой отец случайно опустил нож, меня бы перерубило напополам.
Когда я прижимал голову клиента к подставке, мой отец опускал специальное деревянное приспособление с полукруглым вырезом, удерживающее голову в нужном положении. Потом еще поднатуживаешься, хватаешь клиента за ушами, подтягиваешь голову к себе и кричишь: «Vas-y, mon pere!» («Давай, отец!»). Если помедлить, клиент успевал как-то среагировать: поворачивал голову набок, кусал мне руки. Или голову выдергивал. Тут надо было беречься — нож опускался совсем рядом с моими пальцами. Некоторые заключенные кричали: «Аллах акбар!»
В первый раз я, помню, подумал: «Так быстро!» Потом привык. На шее у человека есть две артерии — когда голова отрублена, кровь из них брызжет метров на пять. Все равно, что выплеснуть воду из двух стаканов. По-моему, чем больше клиент боялся, тем дальше хлестала кровь. Но сама голова не особенно кровоточит. Глазами чуть-чуть вращает, но и только. Судороги больше нескольких секунд не длятся. Однажды я положил ладонь на грудь обезглавленного. Сердце стучало, как автомобильный мотор со свечами зажигания. Вынь свечу — и мотор будет давать сбой: «клак-клак-клак». Проходит еще двадцать секунд - и все. Встало. Один заключенный стал с нами драться. Мы пытались его связать, но он был нечеловечески силен. Охранники его отколошматили, всю голову в кровь разбили. И когда мне надо было схватить его за голову, пальцы у меня все время соскальзывали. Нож мы, все-таки, каким-то образом опустили, но когда дело было сделано, и его голова осталась у меня в руках, все мое лицо было залито его кровью. Я чувствовал, какая она горячая. Когда охранники меня увидели: лицо в крови, в руках — отрубленная голова, - трое или четверо упали в обморок.
