Я не реаниматолог, но по ряду причин мне интересны некоторые аспекты феномена смерти, в том числе опыта клинической смерти и предшествующих ему стадий – терминальных состояний. Известно, что у специалистов нет единого мнения по вопросу о том, что «на самом деле» происходит с человеком во время клинической смерти. Не только с его клетками, мозгом, сердцем и другими внутренними органами, с его рефлексами, но и с самим человеком. В первом приближении весь спектр экспертных оценок статуса этого опыта может быть представлен в виде оппозиции признание – непризнание продолжения жизни в какой-то форме после смерти тела человека.
Позиция непризнания отчётливо сформулирована крупнейшим российским реаниматологом академиком РАМН В.А. Неговским. Он не сомневается в наличии некоторых универсальных элементов в осознаваемом опыте больных, переживших клиническую смерть, которые уже в силу своей универсальности требуют научного объяснения. Это объяснение ищется в общефизиологических закономерностях угасания головного мозга. Кроме того, реаниматологами предъявляются претензии к качеству идентификации клинической смерти опрашиваемых, сообщавших о потусторонних видениях: все ли из тех людей, о которых писал Р. Моуди и др., пережили клиническую смерть или это было что-то другое. Приводятся данные конца 1970-х годов, согласно которым только немногим более 5% людей, переживших клиническую смерть, живут после неё несколько месяцев.
С другой стороны, реаниматологи признают факт изменения веса тела человека на 60...80 г во время агонии. В XVII веке изменение веса тела в процессе смерти, но не уменьшение, а увеличение Флудд связывал с «величиной той левитационной силы, с помощью которой эфирное тело покойника поднимается в сферу Солнца». В настоящее время уменьшение веса тела объясняется химическими реакциями: «полное сжигание АТФ и истощение клеточных запасов».
Это удивительно, ведь в результате любых химических реакций образуются продукты, которые должны как-то покинуть тело. Сжигание АТФ и истощение клеточных ресурсов – это не ядерные реакции, когда часть массы реагентов уходит в энергию излучения! Если при этих химических реакциях образуются газы с плотностью воздуха, то 60...80 г – это примерно 45...60 дм3. Для сравнения: объём легких – около 1 дм3. Жидкие и твердые продукты агонизирующего тела тоже вряд ли могут покинуть его незамеченными...
Современные исследования генезиса науки нового времени показывают, что наряду с христианством и философией нового времени на формирование науки оказывали влияние также и те знания и практики, которые сейчас называются эзотерическими, оккультными, экстрасенсорными. В частности, одним из мотивов образования старейшего в Европе сообщества ученых, Лондонского королевского общества, было желание ученых не только концептуально, но и организационно отделиться от магов. Самая выдающаяся апология науки XVII века, вышедшая из-под пера правоверного католика и ученого М. Мерсена, была направлена именно против Флудда.
Отдавая должное не только аргументам реаниматологов, но и памяти Флудда, спросим: как всё же 60...80 г продуктов упомянутых выше химических реакций покидают агонизирующее тело? Справедлив ли для агонии закон сохранения массы или нет?
Позиция признания не чисто субъективного статуса опыта клинической смерти, возможности продолжения жизни после смерти тела отчётливо сформулирована крупной специалисткой по мозгу академиком РАН Н.П. Бехтеревой. Она не сомневается в продолжении жизни в какой-то форме после смерти тела. Более того, в своей книге она приводит примеры из своего личного опыта.
Трудно переоценить мировоззренческую значимость позиции признания, хотя, с другой стороны, сторонники Бехтеревой подчёркивают, что опыт клинической смерти не даёт полного представления о том, что есть (или чего нет) «по ту сторону» жизни, ведь благодаря искусству и самоотверженности реаниматологов речь идёт всего лишь о минутах клинической смерти.
Фиксировав этот мировоззренческий узел, попробуем включить его в более широкий контекст процесса ассимиляции современной наукой древних знаний. Ведь в древнем знании содержится не только достоверная эмпирическая информация, но и структуры представления знания с иными, чем в науке, отношениями между субъектом и объектом познания, между идеальным и материальным.
Хочу обратить внимание только на два момента этой многоплановой темы.
О практике, опережающей мировоззрение.
Первое – это интенсивный процесс практического освоения некоторых систем древнего знания. Известный философ науки П. Фейерабенд в своей анархисткой методологической критике науки и снобистского отношения сциентизма к другим традициям знания еще в конце 1970-х годов обращал внимание на успехи древнекитайской медицины. Хорошо известно, что эти знания частично подтверждены современными методами: в частности, биологически активные точки на теле человека, точки китайской акупунктуры существуют не только для китайцев, но и для современных специалистов. Последних убеждает эффективность, успешность этих древних знаний в диагностике и лечении широкого спектра болезней.
Откуда китайцы все это узнали?.. Об этом вопросе несколько позже.
Один мой знакомый был потрясён, когда узнал, что с помощью небольшого прибора, измеряющего электрические характеристики нескольких акупунктурных точек на пальцах рук, можно за 5 минут продиагностировать наличие в организме нескольких десятков видов бактерий. То же самое, конечно, можно сделать и биохимическими методами, но на это уходит значительно больше времени. Импортный прибор и методику осваивала кандидат медицинских наук, член комиссии Минздрава РФ по изучению методов традиционной медицины. Знакомый не поленился проверить результаты экспресс-акупунктур-анализа методами биохимии, результаты совпали.
