Глава II.
Но едва ступа скрылась из виду, как маленькая пушистая ёлочка обернулась Ларой.
– Тело будто каменное, – пожаловалась она, потирая шею, – Что это было?
– Не имею представления, – ответил Тим, минуту назад бывший молоденьким кедром.
– Может, птицу всё-таки выпустим, а? – спросила Лара, уже уставшая тащить перед собою тяжелую клетку.
Он махнул рукой:
– Делай, что хочешь.
Лара распахнула дверцу, и ей в лицо пахнуло жаром, как из натопленной бани. Птица взмыла вверх, и тут же затерялась где-то там за горизонтом, оставив в черном небе след, похожий на струю кильватера, только не из белой пены, а из алого огня.
– И что теперь? – спросила Лара.
– Здесь оставаться нельзя, – решил Тим, – Баба-Яга может вернуться. Пойдем вдоль берега и спустимся к реке. Нечисть всякая воды всегда боится.
– Да, если она искупается, то станет чистой. И уже не будет нечистью. Не зря же Гингема растаяла, как только Элли облила её водой.
– Ты перепутала. Растаяла Бастинда. А Гингему раздавил домик-фургон.
– Да какая разница! Обе злодейки, каких поискать.
– Злодейки, – согласился Тим, – Но если бы Гингема не решила уничтожить род людской, вызвав невероятной силы ураган, то Элли не попала бы в волшебную страну, и приключения, описанные в книге, попросту не состоялись бы. И получается, что без злодея нет героя.
– Так уж и нет, – не поверила Лара.
– Человек становиться героем лишь тогда, когда он с кем-то или чем-то борется, преодолевает какие-то трудности. И не только на страницах книг, но и в жизни тоже. Существуют даже специальные геройские награды, например, за спасение утопающих. Только в жизни подобные ситуации – скорее исключение, а в книгах – обычное дело. Так что, готовься, впереди нас явно ждут серьёзные проблемы и мелкие сложности.
– Такие же, как комары? – Лара хлопнула левой рукой по предплечью правой, но насекомое успело улететь. – Достали!
– Ты же сама хотела жить, как все нормальные литературные герои, – напомнил Тим.
Сказать по правде, его тоже раздражали комары. А ещё грязь на лакированных туфлях. И сырой промозглый воздух, пахнущий речною тиной. Но Тим привык скрывать свои эмоции и сокровенные мысли, чтобы они не стали известны их автору. В своём строгом сером костюме, застегнутом на все пуговицы, и белой рубашке с галстуком он выглядел здесь также чужеродно и нелепо, как Lexus последней модели посреди невспаханного поля. Но Тим шагал широко и уверенно, как по бульвару, то и дело поглядывая в сторону реки и, наконец, нашёл пологий спуск к воде, указал на него Ларе, и та радостно устремилась вперед.
– Осторожнее, пожалуйста, здесь скользко! – предупредил Тим.
Но она предостережение проигнорировала и удержалась на ногах лишь потому, что, падая, схватились за ствол росшей на берегу ивы. Её тонкие, гибкие ветви почти что касались воды, а узкие и длинные листочки время от времени срывались вниз и плыли по течению, словно крошечные лодочки.
– И что теперь? – опять спросила Лара.
– Не знаю. Может, отдохнём? – Тим присел на один из двух пней, видимо, специально оставленных здесь любителями-рыболовами. – Дай сумку, пожалуйста.
– Какую ещё сумку?
– Ту, в которую я положил чудесный хлеб. Обычная сумка такая, холщовая, с длинным плетеным ремешком. Мне казалось, она у тебя.
– Ну подумаешь, забыла в спешке.
– Как ты можешь быть такой беспечной? Это у себя в мансарде мы могли спокойно обходиться без еды. А здесь в любой момент можем проголодаться.
– Ну, извини. Не подумала.
– А надо думать! Ладно, проехали. Здесь, наверняка, водится рыба.
Лара встрепенулась.
– Пойду грибы посмотрю. Или ягоды.
– Нет, не надо. Это может быть опасно.
Она с насупленным видом уселась под деревом. Под руку подвернулась высохшая ветка, и девушка швырнула её в воду.
– Перестань, пожалуйста, – попросил Тим, – Ты так всю рыбу распугаешь!
Он, как раз, начал копать ножом яму для червей и размышлял над тем, куда сложить наживку, а рядом постепенно возникала старая жестянка из-под кофе.
– Не понимаю, почему бы тебе просто-напросто не сотворить еду?
– Я пробовал. Не получается.
Тим поднялся с земли и со вздохом подумал, что брюки уже не спасёт никакая химчистка. Лара выбралась из-под занавеса ивовых веток, стряхнула попавшие на пиджак Тима листья и посоветовала:
– Не бери в голову. Как-нибудь перебьёмся.
– Перебьёмся, – эхом повторил он и вытащил из кармана небольшой, но увесистый блокнот со множеством вложенных распечаток в твердом, имитирующем кожу, переплёте цвета фуксии.
– Откуда это у тебя? – с любопытством спросила Лара. – Расцветка девчачья какая-то.
– Потому что это записная книжка автора. Тут есть описания всех придуманных ею миров. И ещё масса полезной информации.
– Какой?
Тим открыл книжку ближе к середине.
– Вот, например, схема миров.
На белой клетчатой странице разноцветными карандашами были нарисованы три перекрещивающихся круга. Желтый и красный были почти одинакового размера, а синий, скорее, походил на овал и выступал сверху и снизу.
– И что эти художества означают? Ещё одна картина абстракциониста?
– Тут внизу есть расшифровка, – сказал Тим. – Красный круг обозначает замысел. Он же мир моих фантазий. То есть не моих, а нашего с тобою автора. Желтый круг символизирует мир чужих фантазий, или вымысел, а синий олицетворяет мир реальный. Видишь, какие чёткие границы? Именно способность видеть грань между реальностью и вымыслом и отличает человека творческого от человека психически нездорового. Вот аутисты, например, всё время живут в каком-то своём мире, а писатели только ходят в такие миры на экскурсию.
– А почему круги пересекаются?
– Наверное, потому что миры эти соприкасаются, но полностью не совпадают. Авторские фантазии основываются отчасти на реальных происшествиях, отчасти на чужих фантазиях, то есть книгах и фильмах.
– Разве это не плагиат?
– Плагиат – это когда человек берёт чужую рукопись, допустим, не публиковавшееся нигде ранее стихотворение знакомого, подписывает своим именем и отдаёт в печать или выкладывает в Интернет. Это явное воровство, преступление. А заимствования – вполне естественный литературный процесс. Как Андерсен в своё время писал: «Чужой сюжет как бы вошел в мою плоть и кровь, я пересоздал его и тогда только выпустил в свет». То же самое потом сделал драматург Евгений Шварц, когда написал пьесу «Тень», которая имеет много общего со сказкой Андерсена, но в то же время существенно от неё отличается. Тут главное, чтобы автор переосмыслил заимствованный сюжет, каким-то образом переплавив в сознании и смешав с новыми компонентами. Литературные произведения – они, как люди.
– В смысле?
– На свете существует ограниченное количество цветов глаз, форм носов (и остальных частей лица и тела). Поэтому многие могут иметь, например, одинаковый рост или овал лица. И в тоже время, внешность каждого неповторима.
– А как же близнецы и двойники?
– Нет правил без исключений. В литературе тоже встречаются двойники, которые могут быть вполне самостоятельными произведениями. Сравни ту же «Тень» Андерсена и Шварца. Число человеческих качеств тоже не бесконечно, но каждый характер неповторим, хотя отдельные его черты могут встречаться у разных людей. Точно также, отдельные элементы сюжета могут кочевать из книги в книгу, это так называемые сюжетные архетипы. Например, путешествие, как в «Острове сокровищ», самопожертвование, как в «Русалочке» или, наоборот, искушение, как в «Преступлении и наказании». Архетипы – штука подсознательная, их заимствование может происходить без воли автора. А ещё бывают архетипы персонажей. Например, правитель, мудрец, воин, странник и другие. Тень, кстати, тоже архетип.
– А женщины, что, архетипами не бывают?
– Их архетипы связывают с античными богинями. Тебе ближе всего богиня-охотница, Диана или Артемида.
– Так, может, ты мне раздобудешь лук, и я попробую что-нибудь подстрелить нам на ужин?
– Так, ты же стрелять не умеешь!
– Я пошутила. Может, хватит лекций? Я, ведь, не студентка, а ты не профессор.
– Профессор, между прочим, тоже архетип...
Лара бросила на него такой взгляд, словно мечтала стать Медузой Горгоной, и Тим, мгновенно замолчав, начал с преувеличенным вниманием рассматривать схему миров.
– А, так вот, на что это похоже! – пробормотал он тихо, словно думал вслух.
Но Лара, всё-таки, услышала и замерла на полдороге к берегу.
– На что?
– На это, – он продемонстрировал ей найденную в избушке Бабы-Яги круглую штуковину. – Правда, всё равно не ясно, что это такое.
– Может быть, оно вообще опасно? Выбрось, – посоветовала Лара.
Судя по выражению лица, Тим собирался возразить, но не успел. Оставленная на пне книжка зашелестела, и сама собой открылась на пустой странице. А на ней, как на пергаменте из цилиндра, начали появляться слова. Только почерк был другой, размашистый, и буквы немного косили.
– Невероятно! – Тим не верил собственным глазам. – Прямой диалог с автором!
Лара первая схватила книжку и, пробежав глазами страницу, сообщила:
– Это амулет.
– Должно быть, это он нас превратил в деревья.
– Тут написано, что главная функция амулета – защитная. А то, какую магию он использует для защиты, уже от ситуации зависит.
– Тогда возьми себе.
– А если потеряю? Нет, пусть лучше остаётся у тебя.
Тим кивнул и следующие полчаса просидел на пне, как изваяние, сжимая в руках новенькую лакированную удочку и не сводя глаз с увенчанного пером поплавка, который лишь слегка подрагивал. И вдруг почти полностью нырнул под воду.
Лара, от нечего делать листавшая книжку, обрадовано вскочила:
– Ура! Клюёт!
– Я вижу. Не вопи.
Попавшаяся на крючок рыбка была маленькой, похожей на вареник с плавниками и глазами-бусинками. Чешуя её меняла цвет с лимонно-желтого на нежно-розовый, а с нежно-розового на рябиновый и обратно.
– Ой, какая прелесть! – восхищенно выдохнула Лара. – А как она называется?
– Это какая-то здешняя разновидность. В природе, скорее всего, не встречается.
– На закат похожа. Или на рассвет. Придумала! Давай назовём её Рыба-заря!
Рыбка разевала рот, словно беззвучно умоляла о пощаде, и Тим, не выдержав, отпустил её в реку:
– Жалко есть такую красоту. Пойдём.
– Куда?
Он указал на противоположный берег, где опять мерцал зелёный огонёк. Только на этот раз он был намного больше пламени свечи и походил, скорее, на глаз светофора.
"Когда зажегся красный свет,
Остановись – прохода нет.
Если жёлтый загорится,
То не надо торопиться.
Будь внимателен и жди,
А на зелёный свет - иди".
– Это что? Заклинание? – спросила Лара.
– Да нет, просто стихи про правила дорожного движения. Вспомнились, почему-то.
– Хочешь сказать, что вон то зелёное пятно – это что-то типа указателя, куда идти?
– Возможно.
– Ну и как тогда нам попасть на тот берег?
Старый мост из горизонтально уложенных бревен, к которому они только что подошли, не доходил даже до середины реки, и Тим предложил разобрать его и сделать плот. Лара без лишних слов залезла в воду и схватила проплывавшую мимо обтёсанную жердь.
– Нам, ведь, понадобится шест, чтобы грести?
Плот вышел узким и коротким, так что Тим с Ларой с трудом уместились на нём. Течение было стремительным, приходилось всё время следить, чтобы не напороться на торчащие из воды камни. Вокруг них клубилась пена, словно в воду вылили не меньше бочки средства для мытья посуды и слегка взболтали. Внезапно кто-то вырвал шест из рук так резко, что Лара чуть не полетела в воду вслед за ним.
– Что происходит? – встревожился Тим.
– Без понятия. Но, явно, ничего хорошего.
Лара собралась грести руками. Но вода, внезапно став упругой и пружинистой, оттолкнула протянутые к ней ладони.
Плот мчался с утроенной скоростью. Но, как ни странно, ни разу ни во что не врезался.
– Похоже, им управляет река, – сообразил Тим, – Поглядим, куда она нас вынесет.
Слева по борту показалось странное сооружение, вплотную примыкающее к насыпи и напоминавшее выстроенные шеренгой деревянные дома, у которых отсутствовали фасадные стены и крыши.
– Это ещё что? – спросила Лара.
Тим пригляделся:
– Напоминает плотину. Да, точно, это плотина. Только старая, почти разрушенная.
В середине плотины зияла дыра, те стены, которые уцелели, существенно отличались по высоте, а между ними образовалось нечто вроде заводи, заросшей похожими на эскимо камышами. Туда-то плот и загнала река. И сдвинуть его с места было невозможно, хотя спрыгнувшая в воду Лара и попыталась вытолкнуть его назад. Вода вокруг забулькала, словно вскипела. То там, то здесь начали появляться круги, как будто шалун-великан бросал в реку огромные валуны. А потом круги эти вспороли поднимающиеся со дна бледные до синевы, но очень изящные женские руки с длинными заострёнными ногтями. Вскоре вокруг плота выстроились болезненно тощие девушки в лохмотьях. Сквозь прорехи можно было даже ребра выступающие разглядеть. Многие расчесывали свои длинные, зеленоватого оттенка волосы, а с них ручьями стекала вода.
– Русалки, – шепнул Тим опять залезшей на плот Ларе.
– Но у них же нет рыбьих хвостов! – так же, шепотом возразила она, вспомнив героиню сказки Андерсена.
– Это, должно быть, речные русалки. Помнишь, как у Пушкина «...русалка на ветвях сидит»? Как бы она с хвостом на дерево залезла?
– Они опасные?
– Не знаю. Но лучше их не провоцировать.
Тем временем русалки взялись за руки и закружились в хороводе, всё убыстряясь и убыстряясь. Из-за этого возник водоворот, и только чудом Ларе с Тимом удавалось не упасть с вращающегося плота. Обоих уже начало мутить, как вдруг вращение прекратилось, а русалки торопливо скрылись под водой. Зато на поверхность всплыл лысый, пузатый старик. Вместо одежды на нём была рыболовная сеть, задрапированная на манер древнеримской тоги. Голову украшало некое подобие короны – венок из кувшинок. Лара и без объяснений поняла, что перед нею водяной. Нос у него был маленький, картошкой, а губы, наоборот, большие, как лепешки. Такое сочетание могло бы выглядеть комично, если бы не густые, хмуро сдвинутые брови.
– Кто это тут куролесит и спать не даёт? – бас водяного звучал так, как будто в горле у него всё время булькала вода.
– Простите, – смущенно пробормотал Тим, – Мы не хотели вам мешать.
– Мы просто плыли мимо, – подхватила Лара.
– Плыли мимо? – если раньше водяной был просто недоволен, то теперь по-настоящему рассвирепел. – В моих владениях людям плавать запрещено, так что готовьтесь к смерти.
Тим от неожиданности онемел, а Лара не поверила своим ушам:
– Вы шутите? Мы же вам ничего не сделали плохого!
– Все вы, люди, одинаковы. За долгие годы местные жители повыловили столько рыбы, что некоторые виды навсегда исчезли. И для чего? Не для того, чтоб прокормить семью, а просто так, забавы ради. Но я простил им это. Те, кто приходили отдохнуть на берегу, без зазрения совести бросали на дно всякий мусор. И это я тоже простил. Кто-то слил сюда столько вонючей жижи, что вода в реке стала отравой, и мой народ медленно вымирает. Вот этого я не оставлю безнаказанным! И всякий человек, явившийся в мои владения, умрёт. Да будет так!
Пока водяной говорил, из воды поднялись ленты водорослей, по взмаху руки своего властелина обвились вокруг сидевших на плоту и утянули их с собою на усеянное мелкой галькой дно.
