Лара сразу попыталась сорвать с себя водоросли. Но они, хотя и мягкие на ощупь, по прочности и толщине не уступали якорным цепям. Однако девушка продолжала барахтаться, изо всех сил стараясь не дышать. Тим со странной отрешенностью подумал, что им все равно долго не протянуть, но всё же задержал дыхание. Должно быть, по инерции.
А в мутной воде мельтешили какие-то разноцветные пятна. Тим сперва счёл их галлюцинациями, но потом понял, что к ним приближается стайка мелких рыбёшек с переливающийся чешуей. Одна из рыбок проплыла настолько близко, что можно было разглядеть два ряда крошечных, но острых, как у щук, зубов. «Да они нас заживо сожрут!» – мелькнуло в голове у Лары. Но зубастых речных обитателей гораздо больше интересовали водоросли. Стебли у них были толстые, свободные побеги так и норовили стегануть назойливых рыбёшек. Но тех было много, и совместными усилиями они довольно быстро перегрызли зелёные путы.
Рыжая макушка первой показалась над водой, и Лара чуть не задохнулась от избытка воздуха. Тим не очень хорошо держался на плаву, и ей пришлось схватить его за шиворот, чтобы не дать снова уйти на дно. Оба слишком устали, чтобы бороться с течением, и какое-то время плыли вдоль берега, пока не поравнялись с толстой веткой, изогнувшийся над водою, подобно гигантскому луку. Ухватившись за неё, они сумели выбраться на берег.
– Надо бы переодеться в сухое, – заметил Тим, стаскивая ставший пудовым пиджак.
– Надо бы, – кивнула Лара. – Только бутиков я что-то здесь не вижу.
– Перестань! Возможно, в записной книжке найдётся что-нибудь полезное.
– Если она не вывалилась из кармана, то промокла уж точно.
К сожалению, этот пессимистичный прогноз подтвердился. Снаружи книжка выглядела даже лучше, чем была. Обложка стала ярче и блестела, будто лаковая. Но внутри все листы были влажными, а главное, чернила расплылись, и буквы превратились в неразборчивые пятна и штрихи. К счастью, книжка высыхала прямо на глазах, размытые каракули исчезли, сменившись пусть и небрежными, зато вполне читабельными надписями. Тим внимательно их просмотрел и сообщил:
– Можно проделать тоже самое с нашей одеждой.
– И каким же образом?
– Закрой глаза. Расслабься. Думай лишь о том, чего ты хочешь. Представь, что твои вещи медленно становятся сухими.
Лара послушно зажмурилась. И даже сумела расслабиться. Но вот думать только о сухой одежде у неё никак не получалось. Насквозь промокшая футболка неприятно облепила тело, а стекающие с мокрых прядей капли щекотали кожу, затекали в уши, мешая сосредоточиться. Лара смогла простоять без движения от силы минут десять, и когда вновь открыла глаза, то обнаружила, что Тим выглядит так, словно попал под поливальную машину. Волосы высохли полностью, а тёмные кляксы на брюках стремительно уменьшались.
– Почему у тебя получается, а у меня нет? – обиженно спросила девушка.
Он пожал плечами.
– Может быть, ты недостаточно расслабилась?
– Да где уж тут расслабишься.
– Но ты можешь ну хоть пять минут спокойно постоять?
– Уже стою. Что ты так смотришь?
– Тише, – прервал её Тим, – Ты мешаешь мне сосредоточиться.
Он неотрывно смотрел в лицо замершей напротив девушки, и она почувствовала, как её словно затягивает в водоворот синих глаз. Но это было приятное погружение. А потом её, как будто, окружили тёплые потоки воздуха, похожие на те, что исходят из фена, только намного мощнее. И вскоре на одежде Лары не осталось никаких следов недавнего барахтанья в воде.
Девушка встряхнула головой и поинтересовалась:
– Ну, и где же наш зелёный указатель?
– Зачем тебе?
– Чтобы узнать, куда идти.
Вместо того, чтобы смотреть по сторонам в поисках путеводного огонька, Тим выдернул из записной книжки сложенный вчетверо стандартный лист и аккуратно расправил его:
– Смотри. Вот карта Зачарованного края. Мы с тобой сейчас находимся где-то в верховьях реки Бурной, – он указал на тоненькую голубую линию, разветвляющуюся с одной стороны и утолщающуюся с другой. – А на границе леса расположена Скошенная гора, на вершине которой, по легенде, должен бить родник с живой водой.
Гора располагалась в противоположном углу карты. А значит, путь до неё был неблизким.
– Ты что, туда собрался? – удивилась Лара.
Тим кивнул.
– И что мы там забыли?
– Воду.
– Тебе что, целой реки мало?
– Мне живую воду надо. Всего лишь одной её капли достаточно, чтобы очистить Бурную от той заразы, о которой рассказывал Водяной.
Услышав о хозяине реки, Лара мгновенно вспыхнула, как пропитанная бензином газета:
– Ты не в своём уме?! Да он же нас едва не утопил!
– Зато рыбы спасли. И мы не можем допустить, чтобы они погибли. И должны, хотя бы, попытаться им помочь.
С этим Лара не могла не согласиться. И, по своему обыкновению, сразу ринулась в бой.
– Тогда надо спешить! Ведь неизвестно, сколько времени у нас в запасе. Где тут самая короткая дорога?
– Самая короткая? – Тим, на секунду оторвавший глаза от карты, снова уткнулся в неё в поисках наиболее удобного маршрута.
– Если хочешь сэкономить время, лучше идти напрямик через лес, – сообщил он, складывая карту.
– Поздравляю, – усмехнулась Лара.
– С чем? – не понял Тим.
– У тебя, наконец, появилась большая и благородная цель, до которой семь вёрст да всё лесом.
– Нет, лес должен скоро закончиться.
Они всё шли и шли, а лес заканчиваться и не думал.
Тропинка под ногами стала пыльной и потрескавшейся. Деревья встречались всё реже и реже и становились всё более чахлыми. Даже пронизывающий ветер, и тот стих, как будто, выключили ток.
– Странно это, – встревожился Тим.
– Что именно?
– Слишком уж тихо.
– Это плохо?
– Это неестественно. В лесу всегда полно всяких шумов. Щебет птиц, стрекотание насекомых, шелест листьев на ветру, треск веток, сломанных неосторожным зверем, да мало ли ещё что. Разве ты слышишь хоть что-нибудь, кроме наших шагов?
Лара приостановилась и задумалась.
– Да, слышу, – она пошевелила пальцами, – Словно, кто-то перебирает гитарные струны...
Тим посмотрел налево.
– Звук идёт с той стороны.
– Так, пошли, посмотрим, – предложила Лара и приготовилась к тому, что её спутник будет, как обычно, возражать. Но Тим, не проронив ни слова, повернул туда, откуда доносились эти нетипичные для леса переборы. Окрепшая мелодия, словно, тянула его за собой на невидимом поводке. А потом в неё вплелись слова, напеваемые грудным женским голосом:
"Ай, вы, ивы-ивушки,
Деревца зелёные!
Ай, что же вы наделали,
Всю любовь развеяли!"
С каждой строчкой песня словно наливалась силой:
"У крыльца высокого
Встретила я сокола!
Встретила, поверила,
На любовь ответила!
Лодочка качается.
Ой, к берегу причалится,
К берегу причалится,
А любовь кончается".
К тому моменту, когда прозвучал второй куплет, Тим с Ларой выбрались из редкого кустарника и увидели миловидную русокудрую девушку, сидевшую, поджав ноги, на заросшей цветами лужайке. Она рассеянно касалась пальчиками струн лежавших на коленях гуслей, и чарующие звуки возникали, словно, сами по себе. Последние четыре строчки повторяли первые, но прозвучали совсем уж надрывно и пронзительно, как плач. Певица подняла на слушателей полные слёз серо-зелёные глаза и умоляюще пролепетала:
– Помогите... У меня отнялись ноги.
Тим уже готов был бежать к девушке, но Лара практически повисла на его руке.
– Не спеши. Я про певунью эту в книжке автора читала. Это болотница, самая настоящая!
– Болотница?
– Болотный дух, заманивающий путников в трясину.
– Ты что-то путаешь. Духи полупрозрачные. А это просто девушка с глазищами, как у испуганной лани. Нельзя её тут оставлять!
– Не веришь мне? Так смотри сам! – Лара прищурилась и запустила булыжником в незнакомку. Цели камень не достиг, а провалился в трясину, едва прикрытую зыбким зелёным ковром, таким приятным с виду, и таким опасным, если на него ступить.
– Чаруса, – вспомнил Тим его название и покосился на болотницу.
Она осталась всё такой же миловидной. В глазах стояли мольба и укор, пухлые губы подрагивали. И только, когда девушка вниз головою нырнула в трясину, Тим увидел, что вместо ступней у неё лягушачьи ласты.
– Всё-таки, внешность бывает обманчивой.
– Очень свежая, а главное - оригинальная мысль, – не удержалась от сарказма Лара.
– Может быть, это и прописная истина. Но каждому новому поколению приходиться познавать эти истины заново. Ведь всё школьники изучают ту же самую таблицу умножения, которую изучали их родители и бабушки с дедушками. А в Экклезиасте вообще сказано, что ничего нового под солнцем нет.
– А что такое Экклезиасте?
– Не Экклезиасте, а Экклезиаст. Книга Мудрости Соломоновой.
– Всё это занимательно, конечно, но меня больше интересует, куда мы идём?
– Сейчас посмотрим, – Тим развернул карту. – Так, впереди Клокочущие топи. Место, судя по названию, опасное. Но можно попытаться обойти его. Или вернуться на тропу. Но это займёт больше времени.
– Тогда пошли в обход.
Внезапно путь им преградило широкое болото, формой похожее на сплющенное с одной стороны сердце. Заполнявшая его зловонная желто-зелёная жижа бурлила, как вода в котле, где варится уха. Время от времени на поверхности возникали и тут же лопались пузыри размером с голубиное яйцо, в небо поднимались столбы пара. От его запаха, напоминающего запах кислоты, першило в горле. Лара закашлялась:
– Надо скорей выбираться отсюда.
С левой стороны болото опоясывал овраг, а справа – жиденький кустарник, и девушка решила взять правее.
– Осторожно, змея! – крикнул Тим.
– Где? Не вижу! – Лара суетливо завертела головой.
– Да вот же, прямо перед тобою выползает из болота!
Толщиной рептилия была с водопроводную трубу, обтянутую глянцевой красно-коричневой кожей, сливавшейся по цвету с глинистою почвой. По размерам тварь напоминала анаконду, а по повадкам скорей походила на кобру: также раскачивалась на хвосте и раздувала капюшон. Она не спеша поднялась на хвосте, и узкие кроваво-красные глаза оказались вровень с золотисто-карими глазами девушки. Змея резко бросилась вперёд, но за секунду до этого Лара пригнулась и выдернула из-за пояса кинжал.
Стремительный бросок – и лезвие по рукоятку вошло в шею гигантской рептилии. Эффект был, как от взрыва бомбы. Змею разорвало на мелкие клочки. Но не прошло и минуты, как они собрались воедино. И на блестящей коже не осталось ни царапины. Хотя кинжал продолжал торчать в шее. Резко, словно гильотина, упав вниз, он разделил рептилию напополам, и каждая из половинок обратилась в целую змею. Одна из них двинулась к Ларе, взрывной волной отброшенной к самой кромке оврага, а вторая стала подбираться к застывшему позади Тиму. Не отрывая глаз от скользкой твари, он сделал крошечный шаг в сторону. Змея угрожающе зашипела, демонстрируя раздвоенный и гибкий, словно сделанный из резины, язык.
– Скорей, дай мне ещё кинжал! – крикнула Лара, отклоняясь от очередного броска кобры.
– Они неуязвимы для оружия! Змеи традиционно олицетворяют зло. А борясь с ним насильственными методами, люди только увеличивают зло.
– И что ты предлагаешь? Стоять и ждать, пока тебя проглотят?
Тим не ответил. Он грыз ногти.
– Не помню точно, но, кажется, они боятся света и тепла, – неуверенно произнёс он.
– Тогда нам нужен факел! Нет, два факела!
Тим смог материализовать лишь самую простую разновидность светильника, зато сделал это за считанные секунды. Размахивая связками пылающей соломы, они с Ларой двинулась вперёд. И теперь уже отступать пришлось змеям. Сердито шипя, они скрылись в бурлящей трясине. Лара швырнула им вслед погасший факел, и солома растворилась, рассыпалась крупинками, словно кусок сахара в стакане чая. А берег обдало фонтаном брызг, и из болота поднялась цепочка кочек. Извиваясь по-змеиному, она тянулась от одного берега до другого. Лара разбежалась и прыгнула на ближайшую кочку. Она была мшистая, полукруглая и, как будто, отполированная. Остальные кочки походили на нее, словно сестрёнки-близнецы и располагались, на удивление, симметрично, поэтому переступать по ним было не так уж трудно, но, всё равно, страшно. Один неверный шаг - и провалишься в клокочущую жижу, способную растворить человека так же быстро, как пучок сухой травы. Лара торопилась, и поэтому несколько раз поскользнулась, но не потеряла равновесия. Тим перебрался на ту сторону, хотя и медленнее, зато аккуратнее. И, глянув в карту, сообщил:
– Мы уже на опушке. Ещё чуть-чуть, и выйдем к Калиновой Пустоши.
– Калиновой? Там, что, растёт калина?
– Ничего там не растёт. Пустошь, обычно, образуется после пожара. А название «калиновая», скорее всего, произошло от древнерусского слова «калить», то есть, разогревать металл.
Тим шагал неторопливо, но уверенно, и Лара еле сдерживалась, чтобы не обогнать его.
Они прошли мимо трухлявого разлапистого пня. Кора его была так источена насекомыми, что в ней образовались глубокие впадины, чем-то похожие на пустые глазницы, а расположенный аккурат между ними нарост очень напоминал курносый нос. В общем, пень был приметный и, увидев его в третий раз, Тим был вынужден признать, что они заблудились.
– Твоя фамилия, случайно, не Сусанин? – поинтересовалась Лара, за язвительностью пряча свой испуг.
– Я шёл по карте. Может, она не точна?
– Плохому танцору, – пробурчала Лара и решительно повернула обратно.
– Ты куда? – Тим поспешно убрал записную книжку в карман.
– Куда угодно, лишь бы выбраться отсюда!
– Не глупи! Ты заблудишься...
– Мы УЖЕ заблудились!
Они попытались вернуться к реке или, хотя бы, к болоту, но снова и снова натыкались на курносый пень.
– Всё, хватит кругами ходить, – наконец, сказал Тим, опускаясь на пожухлую траву, – Надо сесть и спокойно подумать.
Лара нехотя остановилась.
– Да о чём тут думать?
– У тебя не возникает ощущения, что тропа под ногами изменяет направление специально, чтобы раз за разом приводить нас в эту точку?
– Хочешь сказать, что тропа заколдована?
– Возможно.
– И что теперь делать?
Тим пожал плечами. Лара огляделась:
– Ух ты! Смотри, яблоня!
Крона её уже наполовину пожелтела и осыпалась. Яблок тоже почти не было. Разве что, несколько наполовину сгнивших валялись в траве. Да ближе к верхушке виднелось что-то красное. Лара, не долго думая, вскарабкалась на дерево, чтобы сорвать его. И едва попробовав, поморщилась:
– Кислятина.
– А мне, как раз, такие нравятся.
– Ну так, лови! – Лара бросила яблоко и пропала из виду.
