В цеху со мной работала женщина. Она попросила привезти ей белый пуховой платок из Урюпинска — моя сестра их вяжет, как и многие тамошние жительницы. Только, мол, денег у меня сейчас нет, я потом расплачусь. Ну, привожу платок, отдаю. А наши дома рядом, и я видела, что она ходила в этом платке. Через неделю приходит:
— Я не буду брать платок. Я его не носила, брать не буду.
— Но ты же надевала! Я видела…
— Нет! — и отдает завернутый платок.
Она ушла, я разворачиваю сверток, а на платке желтое пятно. Пошла к ней:
— Валя, как же я его отдам сестре? — спрашиваю.
Я недавно развелась с мужем, у меня каждая копейка на счету, а тут такое… Даже муж ее вмешался, сказал, что платок она носила и разлила на него одеколон. Но та уперлась:
— Клянусь тебе своими детьми! Пятно было, и я платок не надевала.
— Если ты обманываешь и не права, то никогда не клянись своими детьми! — сказала я и ушла в слезах. Платок забрала, позже вернула его сестре.
И тут происходит такое… Через две недели их старшего сына убивают в Рабочем поселке. Зарезали ножом. Я в шоке. Может, случайность? Поскольку наши дома рядом и я знакома с этой женщиной, мне в цехе выдают белое и красное полотно для гроба — мол, отнеси. Я — ни в какую. Объяснила, как смогла, но, конечно, не всё сказала.
Проходит месяц, и ее второго сына избивают в драке. В ногу воткнули нож, пошло заражение, и он умирает. Оба парни взрослые, оба отслужили в армии, и надо же… Друг за другом… Я не исключаю, что виной тому клятва их матери. Она продолжала работать в цехе, здоровалась, иногда подходила ко мне с разговорами. Однако я не услышала от нее ни намека, ни сожаления о той клятве на детях. Я помнила, а она вроде бы и нет...
