«Мне было тогда десять, а брату – без двух месяцев восемь. Стояла ранняя весна, и с холмов, на которых живописно раскинулось наше село, весело сбегали говорливые ручьи. Рядом с одним из них вслед за щепочкой-корабликом с радостным гиканьем неслись мы с братом.
Ручей привел нас к реке и, пробежав несколько метров по льду, нырнул в неширокую прорубь, в которой зимой полоскали белье.
Мы подошли к ней и молча остановились на самом краю. Наша река, Сухона, конечно, не Волга, но довольно широкая, судоходная, к тому же весьма капризная, с быстрым течением, против которого плыть неспортсмену просто невозможно. Мы стояли и завороженно смотрели в темную глубину полыньи. Вода в реке уже поднялась и слегка перелилась через края проруби. Брат ступил на эту закраину, слегка замочив свои резиновые сапожки, и воскликнул: «Какая мелкая прорубь! Да ее можно перейти пешком!» Я не успела открыть рта, чтобы высказаться насчет полной нелепости такого предположения, как брат сделал шаг в темную глубину проруби… Что по всем земным законам должно произойти, если человек, пусть и с высоты своего восьмилетнего роста, шагнет в воду? Он должен ухнуть туда с головой или, по крайней мере, погрузиться по шейку. Однако случилось невероятное. Брат быстро вошел в воду по пояс, а дальше… все стало происходить, как при замедленной киносъемке. Он словно застыл в этом положении: руки подняты вверх, глаза умоляюще смотрят на меня, губы шепчут мое имя… Некоторое время я оцепенело пялилась на него, потом очнулась, схватила брата за руки и с такой силой дернула вверх, что поставила его рядом с собой прямо на ступни ног. Так до сих пор и стоит перед глазами эта картина: один сапог полусъехал с его ноги, и из него вытекает вода.
Конечно, я была довольно сильной девочкой и на перекладине подтягивалась лучше всех дворовых мальчишек, но чтобы выдернуть из реки мальчика всего на два года младше себя, как морковку из грядки!..
Впрочем, тут, пожалуй, объяснение найдется: ужас придал мне сил. А вот кто тогда пожалел несчастных детей и остановил время? Кто бы или что бы это ни было, спасибо ему за то великое чудо. Просто жутко представить, что было бы, если б брат утонул на моих глазах.
Дома мы тогда никому ничего не сказали, просто тайком бросили мокрую одежду брата на теплую печку. Удивительно, но он даже не простудился, хотя крепким здоровьем не отличался и за свои восемь лет успел четыре раза переболеть воспалением легких…»
