Этот случай произошёл больше десяти лет назад во Владимирской области. Не буду называть точного места, поскольку мои родственники до сих пор живут там.
Для начала опишу ситуацию — нашей семье принадлежал большой дом, построенный моим дедом после войны. Рядом с домом был построен двухэтажный сарай. Местные называют такие строения «сушилами», поскольку там на втором этаже сушат сено, а на первом располагается загон для животных и хранилище для всякого хлама. В месте, где я сейчас живу, это слово не употребляется. Каждое лето я гостил в том доме, играя со своими многочисленными братьями и сёстрами. Наши игры проходили на улице, в саду, ну и злополучный сарайчик мы не обошли вниманием — тем более, что там хранились всякие интересные вещи вроде медвежьего капкана, ржавого якоря-кошки, охотничьей дроби и прочего добра, оставшегося «в наследство» от деда.
В сарае всегда царил полумрак, и мы любили собираться там, чтобы по рассказывать страшные истории. Когда бабушка видела, что мы идём в тот сарай, она выгоняла нас оттуда и запирала дверь на замок. Многие наши опасные «игрушки» наподобие палок с гвоздями, рогаток и т. д., были заброшены в дальний угол сарая, чтобы мы не могли их достать. Мы тогда не понимали, почему она так не любит наше присутствие в том месте. Тем не менее, мы всегда любили пощекотать себе нервы и забирались в сарай, чтобы вновь и вновь испытывать ужас от страшных (как нам тогда казалось) историй, от мрачности этого места, от таинственных шорохов и скрипов, которые наполняли сарай, когда мы вслушивались в зловещую тишину здания. Когда нам становилось совсем жутко, мы с громким криком выбегали на улицу и до следующего дня не приближались к сараю.
Однажды в ходе наших игр кто-то их моих братьев предложил по одному зайти в сарай и как можно дольше пробыть внутри в полном одиночестве. Жребий был брошен, и ваш покорный слуга, набравшись смелости, забрался на второй этаж и сидел там у окна, взирая вниз, на корчащих устрашающие рожицы родственников. Вдруг, подняв страшный шум, вся свора ринулась прочь от сарая, оставив меня одного. Я подумал, что они просто разыгрывают меня, но, тем не менее, решил покинуть здание. «Сейчас я медленно выйду им навстречу, а на их смех отвечу, что не побоялся находиться там целых десять минут — пусть, мол, они повторят моё достижение», — думал я, но какое-то нехорошее предчувствие закралось ко мне в душу. Запах сена стал нестерпимо отвратительным, по темным углам явственно ощущался шорох. Я поспешил к выходу. Спускаясь по лестнице, я увидел, что дверь закрыта на задвижку с внешней стороны. Моя родня дверь точно не закрывала — я знал это наверняка: со второго этажа дверь сарая была видна, и было видно, что она настежь распахнута. Я подбежал к двери и начал стучать в неё. Я кричал, звал хоть кого-нибудь, чтобы они открыли дверь. Не буду врать, я не почувствовал никакого пристального взгляда на спине, не услышал страшного дыхания неведомого монстра, но сам сарай мне внушал ужас своим тёмным захламленным нутром. Наконец, дверь открылась — на пороге стояла моя тётя с кочергой в руке, позади неё стояли мои братья. Тётя за шиворот вытащила меня из сарая, затем закрыла дверь в сарай на замок и погнала нас домой на обед.
За обедом были все, кроме бабушки — она закрылась у себя в комнате и плакала.
Несколько дней никто не вспоминал об этом. Всё шло своим чередом, но шило в одном месте у моего двоюродного брата Антона нарушило летнюю идиллию. Дело в том, что он решил вернуть себе некоторые из своих игрушек, которые тётя зашвырнула в дальний угол сарая. Он, никому не сказав, стянул ключ от амбарного замка и начал осуществлять свой план по возврату конфискованного имущества. С ним моя история повторилась в более жутком варианте — на его крики сбежалась вся семья, дверь никак не открывалась — пришлось сбить деревянную задвижку топором. Внутри, как маленький поросёнок, визжал Антон. Самое странное, что, кроме его крика, мы слышали какой-то смех, тоненький и злорадный. «Антоха, чего ржешь?» — удивлённо спросил Сашка, но Антон лишь громче кричал и плакал, стучась в дверь. На крики прибежала бабушка, держа в руках свою старинную тяжеленную икону. Когда она прибежала, дверь, наконец-то, открылась. Антон упал на землю перед сараем почти без чувств, а противный смех продолжал раздаваться в наших ушах.
Вечером из города приехал отец. Вместе с дядей, вернувшимся из рейса, они весь вечер сидели на кухне. Бабушка, в свою очередь, сидела у постели Антона, теребя старый молитвенник в руках.
Утром я проснулся от запаха дыма, пока остальные еще спали. Натянув шорты и надев сандалии, я побежал на улицу. Сарай пылал. Отец стоял, молча смотря на пламя, чуть позади него стоял дядя, держа в руках канистру, принесённую из автохозяйства. Нет, ни смеха, ни прочих сверхъестественных вещей я не слышал, но отец не позволял никому тушить сарай, пока тот не рухнул. Когда последние головешки догорели, отец с ломом в руках размолотил все более-менее крупные остатки сарая.
Прошло много лет с тех пор. На каком-то семейном торжестве зашла речь о деде. «Пап, а как дед-то умер?» — спросил я, выпив очередную рюмку алкоголя. «На пороге сарая, — ответил отец, держа в руках рюмку с коньяком. — Инфаркт у него случился… А нашли его с ножом в руке — думали, шёл поросёнка заколоть, да вот не дошёл», — одним залпом отец осушил рюмку.
Антон стал нелюдимым с тех пор — он сейчас почти не общается со мной. После института он сразу уехал работать в ту самую деревню, где мы проводили то лето.
