Стали жить дальше. Стабильно раз или два в месяц балаган со стуком в нашу дверь повторялся, но только когда меня дома не было. Прихожу, Дарья вся в соплях, рыдает, трясётся. Каждый раз пытался достучаться до соседей — результата ноль.
Однажды меня посетила идейка. Взял на работе отгул, но вечером всё равно вышел — как бы на работу. Затем прокрался в нашу квартиру, сел у двери и давай ждать. Сидел-сидел, но так ничего и не произошло. Ну, думаю, пойду ко сну. Лежим с Дашкой, болтаем, обсуждаем общественные нравы, и как только таких алкашей земля носит.
И вот, часов в 11 вечера, за стеной начинают слышаться голоса — мужской и женский. Слышно-то в «хрущах» всегда отлично, но хозяйка как раз на той стене ковёр повесила (и, кстати, крест деревянный), так что слов не разобрать, но явно скандал назревает. Он орёт что-то, матом бабу кроет. Она огрызается, начинает пускать в ход тяжёлые предметы — слышно, как что-то падает со стуком на пол и катится. Ну, кастрюлей запустила в алконавта, ну, бывает. У меня детство с похожими соседями прошло — сверху училка-шизофреничка, справа самогонщица, слева через одну квартиру — наркоманы. Прям ностальгией повеяло.
Лежим с Дарьей, слушаем, она в плечо мне вжалась — боится. Слышно, как замок открывается в соседней квартире, а потом шаги по бетонным ступенькам — шлёп-шлёп. Будто босыми ногами кто-то бежит. Потом другие шаги — кого-то побольше и потяжелее. Значит, баба от мужика сбежала, а он догоняет. Грузные шаги удалились куда-то вверх по лестнице, потом вниз. Затем я отчётливо ощутил, что он под нашей дверью остановился. Как будто дыхание его слышу. Тишина такая повисла тягучая, и тут Дашка шепчет: «Мне страшно…» — но звучит этот шёпот как-то невыносимо громко в окружающем нас безмолвии.
И началось. В дверь почти сразу стали колотить кулаками и ногами — да мужик всем телом, наверно, напрыгивал!
— Выходи, — кричит, — сука! Зашибу к херам! Спряталась у Надьки своей?! Да я вас к херам там сожгу заживо, слышь?!!
Сердце бешено заколотилось, но я встал и натянул брюки. Страх перед придурком за дверью мерк по сравнению с желанием защитить свою, ставшую привычной, жизнь. Я прихватил верную дубинку и сунул босые ноги в кроссовки. Моя рука потянулась к замку, но тут я услышал, как захлопнулась дверь соседней квартиры. Посмотрев глазок, никого за дверью не увидел. Решил не снимать кроссовки и брюки, позвал Дашку, и мы сели за стол в кухне, поставив на огонь чайник.
За стеной билась посуда, что-то тяжёлое падало. Мужик сгонял злость на мебели и других предметах, попадавшихся под руку. Мы с Дашей нервно пили чай и молча слушали творившийся балаган.
Соседская дверь ещё раз хлопнула, но уже потише. Видимо, вернулась супруга алкаша. Ну, думаю, сейчас начнётся. И началось такое, от чего у меня кровь в жилах до сих пор стынет, когда вспоминаю. Почти сразу тишину пронзил женский вопль, в котором сквозили такие боль и ужас, что, казалось, барабанные перепонки готовы лопнуть добровольно, лишь бы не слышать этих звуков. Будто не женщина кричала, а работала циркулярная пила, разрезавшая живых свиней. Крик затихал лишь на секунду, чтобы вернуться ещё большим количеством жутких липких ноток.
Дашка выронила чашку, и та со звоном разлетелась на десятки осколков, обдав мои обутые в кроссовки ноги горячим чаем. Я поставил свою чашку на стол, иначе она непременно повторила бы судьбу Дашиной, потому что руки у меня тряслись так, как никогда в жизни не тряслись. Было ну очень уж не по себе. Я взял мобильный и набрал милицию. Вялый голос дежурного прозвучал в трубке, словно ангельское пение среди всего того звукового кошмара, который нас окружал:
— Дежурный, старшина Липченко, слушаю Вас.
— Приезжайте скорее, тут человека убивают! Адрес: проспект Металлургов, дом такой-то.
— Уже выехала машина десять минут назад, прекратите звонить! — раздраженно выпалил дежурный и повесил трубку.
Крики постепенно стихли, перейдя в прерывистые всхлипы. Дашка, забравшись в постель и накрыв голову подушкой, вторила звукам из соседской квартиры. В дверь позвонили. Не постучали, а именно позвонили. Я услышал звонок Алёниной квартиры и лязг железной двери. Приехала милиция. С облегчением я вышел на лестничную клетку, где толпились люди в форме. Тут был наряд обычных ППС-ников в синих рубашках и с папкой, а также трое дюжих ребят из «Беркута» (такое у нас спецподразделение милиции, улицы по ночам дополнительно патрулируют) с автоматами и кувалдой. Алёна вызвала милицию на наш адрес раньше меня.
Усатый ППСник в чине лейтенанта расспросил нас о соседях из этой квартиры, о том, кто из нас вызвал милицию, чего-то черканул в блокноте и постучал в злосчастную коричневую дверь. Как я и ожидал, ответа не последовало. Милиционер громко предупредил, что сейчас будут ломать дверь, если хозяева не откроют. Ноль реакции. «Ломайте!» — бросил усатый, и один из «беркутовцев» с силой вмазал кувалдой по двери. Замок разлетелся, и дверь, медленно открываясь, поползла на нас. Парень с кувалдой рывком открыл дверь и встал за ней, озадаченно взглянув на коллег, которые, вместо того, чтобы вломиться в квартиру, стояли на месте как вкопанные...
