Лет пятнадцать – двадцать назад на нашей реке построили бетонную плотину. До этого была обычная земляная насыпь, тоже гордо именовавшаяся плотиной. Время и вода не пожалели ее: размытая донельзя, она просто-напросто рухнула. Вот и пришлось чуть выше по течению строить уже настоящую дамбу, которой не страшны ни годы, ни течение. От поселка она находилась километрах в трех.
Сразу же эта плотина (в народе ее стали называть Переливная) начала пользоваться популярностью у народа: летом на нее ходили купаться, загорать, устраивали пикники, рыбачили неподалеку, зимой устраивали хоккейные площадки и катки. В общем, весело проводили время.
Было в теле плотины одно коварное место: шлюз. Когда он был закрыт, опасности он не представлял, но в открытом состоянии он с огромной силой засасывал воду и создавал сильное течение, против которого было бессмысленно бороться. А у нас русский народ какой? Напьется, и лезет в воду, геройствует. Ну вот, несколько "бэтменов" и затянуло.
Уже не такой жизнерадостной выглядела Переливная. Люди стали относиться к ней настороженно, потому что поняли: не очень любит плотина озорства и гуляний. А о том, чтобы посещать ее в ночное время, даже речи не возникало: видели некоторые припозднившиеся жители непонятные вещи.
Однажды самые отчаянные ребята из нашего поселка решили опровергнуть эти слухи. Оно и понятно: молодость – безбашенная пора, когда кажется, что весь мир у твоих ног. Дождались глухой полночи, сиганули в старенькую "копейку" и в составе четырех человек прибыли на место. На небе, как назло, ни луны, ни звездочки заплутавшей. Темно, хоть глаз коли. От воды веет недружелюбной прохладой, зябко, хоть и июль на дворе, тишина, только ветер напевает какую-то монотонную мелодию. На земле черно, на небе черно, так и кажется, что все исчезло в бездонной пучине. Пригорюнились добры молодцы, никто не хочет показать что страшно, а страх – вот он, уже близко подобрался. И не решается никто домой уехать – в деревне на смех подымут.
Вдруг на противоположном берегу реки загорелся огонек, будто кто-то костер разжег. Ободрились ребята, решили, верно, рыбаки какие полуночные расположились, и потихоньку пошли на свет. Плотина достаточно широкая, так что шли парнишки без опаски. Ближе подходят, видят – точно, костерок горит небольшой, и около него человек сидит. Стоят парни, молчат, и человек молчит. Освещает костер тело мужика, а лицо в тени остается. На мужике майка-алкоголичка и трико с лампасами, а на предплечье татуировка красуется – змея, жалящая себя в хвост. И звук такой тихий раздается, будто булькает что-то. Это при том, что никакого котелка над костром и в помине не было. Мужик сидит и будто не замечает гостей. Странным это показалось приятелям, и боязно им стало, еще страшнее, чем в темноте на противоположном берегу.
И неизвестно, сколько бы еще стояли и в молчанку играли, да наклонился незнакомец, чтобы палкой угли в костре поворошить. Свет костра упал на его лицо, и ребята оторопели: лицо его было синее и распухшее, из одной глазницы сочилась гадкая слизь, другой глаз был закрыт, к щеке присосалась огромная жирная пиявка. Видно было, что мужик силился что-то сказать, да не мог: рот его был полон воды, которая и издавала этот странный, булькающий звук при всякой его попытке заговорить.
Не помня себя от ужаса, побежали незадачливые герои к машине. Сели, дверьми хлопнули – и по газам. Очнулись уже дома.
Рассказывали они об этом происшествии в деревне, но мало кто им верил. А когда упомянули парни о татуировке, вспомнили Петровича, местного алкаша, который еще в прошлом году сгинул, поискали его тогда немного, да и перестали. Кому какое дело до бобыля? А теперь стало ясно, что и его плотина прибрала к себе… Так и не нашли его, вот и решили, что это его дух неоплаканный по земле ходит, никак себе пристанища не найдет.
И сейчас иной раз нет-нет, да и мелькнет в полночную пору огонек на противоположном берегу…
