Вечер. Вышел Матюха во двор, видит, молодёжь сидит. А те его сразу заприметили, заулюлюкали, весело руками машут: иди, дескать, старик, сюда. А Матюха и рад.
-Дед Матюха, садись давай. Посиди с нами, байки потрави.
Дед и сел, налили ему минералки (наверняка с похмелья, не видно было старика давно; спаивать его далее не было резону).
-Расскажи... Баечку... - притихли и вполголоса попросила молодёжь.
-Ну, слушайте...
Война закончилась. Живу со своей Женькой, подружкой моей. Зиму тяжело пережили, гоняли нас, есть нечего, продать – тоже. Идти милостыню просить, так не у кого, все сами ходят с протянутой рукой. А весной дали нам дом. И целину к нему. Дом старый, но крепенький. Из последних сил добыли зерна да картофелин немного. Надо огород возводить, пахать. А пахать на горбу своём: ни коровы, ни лошади. Снег уж сошёл. Мда, не пережить нам лето. Еды нет, зато работы хоть отбавляй.
Помню, утро было, встал с зарёй, вышел. Тумааааан... Такой густой, что руку вытянешь – не увидишь. А я ж дурень так обомлел, что и дверь дома потерял! Куда идти? На ощупь? Так ведь так увлёкся, что в туман ушёл. Женьку звать – её ещё потом ищи. Ладно, впереди ни ям, ни колодца. Пойду на ощупь. И вот там, где-то там. Впереди шуршание, мыши что ли? Нет, шуршание от ног, слышно шаги. Матюха пошёл на звук, вытянув вперёд обе руки, словно ощупывая туман. И через несколько шагов руки уперлись, нащупав одужду, на человека. Матюха взял встречного за грудки и притянул к себе. И встал как вкопанный. Замычал, ноги ослабли и парень упал на грудь, вцепившись ещё крепче путнику за одежду. Перед ним стоял отец.
Женька с ног сбилай, готовя завтрак и ожидая Матюху, зная, что он встаёт с зарей и идёт во двор. И не до тумана ей было, она его и не увидела: хлопотала по дому.
Когда Матюха вошёл в дом с незнакомцем, он подозвал Женьку.
-Отец мой... Вернулся...
Женька выронила из рук полотенце, радостно бросилась на шею Матюхе и зарыдала. Большим счастьем было, когда возвращались с войны родственники. Туман рассеялся, отец молча вышел из дома и вернулся, таща на себе тяжёлый холщевый мешок. Затем притащил ещё два мешка. Матюха раскрыл их и обмер: два мешка картошки и один зерна. Всё на посадку уйдёт, голод не страшен, лето проживут, а там урожай. До вечера отец ушёл, а вернулся, ведя за узду корову с годовалым телком. Он ничего не объяснил, отдал скотину Матюхе. На расспросы, даже о войне, он лишь отмалчивался. Был угрюм, неулыбчив, за одним столом стояла неловкая тишина, даже сын словно виновато смотрел в тарелку. Война. Убивает если не человека, то всё человеческое, вывернув душу. Но работал как вол, даже порой как раб, не жалея себя. Только женка сядет отдохнуть – он на неё зырк, строго, сурово, дескать, чего расселась. Дом устроили, крышу починили. Женка взяла немного картофелин да добра ещё и выменяла на парочку курей. К сенокосу дали делянку, так как Матюха помогал колхозную целину распахивать. Женька дояркой устроилась. Пленных немцев сюда перебросили. Как сняли последний колос, так отец собрал мешок.
-Отец, ты чего? Зиму ж пережидать надо. На всех хватит еды, - испугался Матюха.
-Война, сын. Не время на печке сидеть.
-Какая война?...
-Война.
-Фрицев давно прогнали! Тебе бы к врачу. Завтра в село соседнее отвезу тебя.
-Ты понимаешь, сын, война.
Матюха бросился за Женькой. Выхватил её из огорода и ну в дом, отец с ума сошёл.
Ворвались в дом – пусто. Отец ушёл. Матюха выскочил и ну к лесу. Дорога пустая. Побежал по соседям – поди узнай, чего у отца в голове задело. Никто не видел, словно пропал. Но вот корова, вот телок пасётся, картошку выкопали, зерно лежит.
Сел матюха у дома на скамью. Что делать-то теперь? В колхоз ехать, требовать помощи. Надо телегу ждать, пока сосед соберётся ехать, а он завтра хотел. Ждать нельзя. Матюха встал и ушёл к соседу. Тот упёрся – не и всё, где там ночь пережидать? Тут женка прибежала, пришли к Матюхе. Он выскочил и бегом к дому. А там почтальон.
-Матюха, это...повестку принёс я... Батю твоего нашли... Под Берлином погиб... Нашли могилу его...
