Из интернета.
Есть люди, которых вы можете сперва не понимать, потом возненавидеть, затем полюбить, а в самом конце понять. И оценить по достоинству. Своеобразная зеркальная шкала отношения к гениям.
Я имею в виду гениев экрана – тех, которые ежедневно смотрят на вас из телевизора. Вам кажется, что это вы наблюдаете за тем, как они вертят задницами или гоняются за злодеями, выживая в невообразимых перестрелках, но на самом деле этим они лишь отвлекают вас, чтоб вы не заметили, как они наблюдают за вами. Но сейчас речь не об этом.
Вот, скажем, Мэрилин Монро. Блондинка. Наркоманка. Много ума не надо для того, чтоб сниматься в порнухе или танцевать, напевая сладким голоском что-нибудь вроде «I wanna be loved by you».
А потом вы вдруг ее поймете. Так, ни с того ни с сего.
Бедняжка Мэрилин, несчастная Норма Джен Мортенсен, никому не нужная мертвая наркоманка. О ней не напишут в школьном учебнике истории в разделе «Культура второй половины XX века». Ее не покажут по MTV. Но вы будете сидеть, и прокручивать в уме одну и ту же заклинившую мысль: она чертовски права.
Я распечатал на своем убитом принтере черно-белую фотографию Мэрилин Монро, найденную в Яндексе, и повесил на стену прямо у себя над столом. Допил пиво, выключил компьютер и пошел спать.
Гуляя по Безначальности, можно очень даже запросто наткнуться на какой-нибудь интересный мирок. Миры – они все разные: параллельные, перпендикулярные, проходящие под углом в 45 градусов и просто окосевшие. Бывают даже целые кладбища миров – там, среди бескрайних лугов, заросших ароматными травами, растут из земли безымянные деревья-кресты на могилах мертвых измерений.
Меня занесло на одно из таких кладбищ. Ну, если учесть, что душа порнозвезды – это целый мир, который вполне можно закопать в случае его безвременной кончины. Это было кладбище с могилами одних только звезд порнографии.
Я шагал по мрачному могильнику, заросшему черными деревьями без единого листочка, какие бывают в фильмах про привидений. Кладбище было огорожено посеревшим от времени кирпичным забором с затейливым узором из ржавых прутьев, оплетенных рваной паутиной. Когда-то здесь было полно пауков, но, видимо, они ушли отсюда, потому что здесь совершенно нечего ловить.
Плаксивый дождь соплями стекал с голых ветвей и хлюпал по лужам на тропинках.
Я шел мимо могил. Надгробие за надгробием, выполненные в готическом стиле, проносились мимо меня, и на них мелькали незнакомые имена. Из знакомых попалась только Лола Феррари. И это, в конце концов, справедливо: разве кого-нибудь интересуют имена моделей из журнала «Playboy»? Вот именно. Там не до имен.
А потом я нашел могилу Мэрилин Монро. На покосившемся надгробии была старая фотография в овальной рамочке с мутным стеклом. Точно такая же, как повешенная мною на стену, что меня ничуть не удивило. Просто я знал, что так и должно быть.
Иногда такое бывает: ты знаешь, что именно этот ответ правильный, а объяснить, почему именно он, ни себе, ни другим не можешь. Некоторые называют это интуицией, но интуиция – это когда тебе только кажется, что так должно быть, а в нашем случае – ты в этом уверен на все двести процентов.
Я склонился над могилой и стряхнул с надгробия прелые листья. Под ними лежала давно умершая гвоздика. Сплошное запустение.
Я стал рыться у себя в карманах, чтоб найти какую-нибудь безделицу, хоть мало-мальски похожую на цветочек, и обнаружил заколку для волос в форме лилии. Это было вполне пригодным, и я положил заколку на надгробие. Ее пластмассовый белый цвет сразу разогнал вокруг себя стонущий мрак серого кладбища. Вскоре я почувствовал, как чья-то рука легла мне на плечо.
-Мерси, - прозвучал печальный женский голос с хриплой сладостью на нижних нотках. – Сюда народ нечасто заходит...
Я обернулся и увидел стоящую позади меня Мэрилин. Ее волосы и легкомысленное белое платьице беспомощно обвисли, намокая под дождем, но в целом она выглядела довольно свеженькой. В особенности – для женщины, умершей почти полвека назад.
Мэрилин достала из-под резинки чулка фляжку с виски и села на надгробие возле меня.
- Выпьешь со мной? – она предложила мне фляжку.
- Не откажусь. Только что ты здесь делаешь? В смысле, где мы?
- Это – кладбище мертвых порнозвезд. Я думала, ты уже догадался.
- А что, разве есть кладбище НЕ мертвых?
Сделав несколько глотков, Мэрилин снова отдала мне фляжку.
- Ты, конечно, думаешь, что кладбище порнозвезд и кладбище мертвых порнозвезд – это одно и то же. Но это не совсем так. Свое кладбище есть и у живых порнозвезд – порнозвезд, погребенных заживо. Потому что порнозвезда – это максимум до тридцати. Потом твое тело, отработавшее срок, уже никому не нужно, и тебе остается только собирать одуванчики для гербария. Сколько ни пихай в себя силикона, сколько ни жри амфетаминов и эстрогенов, сколько ни валяйся на операционном столе пластического хирурга – ты остаешься списанным станком с завода порнографических изделий. Ты уже не тот, кем был раньше. Утратил марку.
И поэтому ты собираешь в кучу все гонорары, заработанные в лучшие времена, покупаешь себе четырехэтажный дом и живешь там, как в большом красивом гробу с телевидением, Интернетом и всеми коммунальными услугами. Ты можешь разводить кошек, выращивать хризантемы у себя в саду или собирать антиквариат, но из своего гроба ты уже никогда не вернешься в порнографическую жизнь, потому что твоя задница обвисла, а ты, кроме как вертеть ею, больше ничего на профессиональном уровне делать не умеешь.
Удел настоящей порнозвезды – умереть молодой и красивой. Умереть неожиданно и загадочно. Умереть на пике популярности, с плоским животом, упругой попкой, безупречными сиськами или, к примеру, огромным эрегированным членом, на который не налезет ни один презерватив.
Если твои шикарные формы после встречи с грузовиком становятся частью дорожного покрытия, если ты падаешь на тротуар из окна 16-го этажа, и твой член пробивает в асфальте дыру, если тебя находят в постели со смертельным содержанием барбитуратов в крови – мир навсегда запомнит тебя таким, каким ты умер: высоким, стройным и до одури сексуальным. Тебя будут любить даже с барбитуратом в голове или кишками на асфальте, а сам ты увековечишь себя совершенно чудным надгробием на кладбище мертвых порнозвезд.
Таков закон жанра.
- И поэтому ты покончила с собой? – поинтересовался я. – Соответствие жанру?
- Нет. Мне всегда было плевать, кто что думает. Просто на съемках «The Misfits» я поняла, что меня уже начинают потихоньку хоронить заживо. Мне было уже прилично за тридцать и я неприлично долго держалась на плаву в океане шоу-бизнеса. И еще я должна тебе сказать, - она по-богатырски отхлебнула виски и зажмурилась, - Голливуд – это такое дерьмо...
- И все-таки, ты вписалась в законы жанра, - настаивал я.
- Да нет же, ты ничего не понял. Я создала сам этот жанр – умереть красивым и популярным, молодым и сексуальным. Чтоб все остальные долго ломали голову над вопросом «Почему?» И, понимаешь, все оценили мою режиссерскую находку. Вот, скажем, Лола Феррари. Просто невероятный размер груди. И что бы ты думала? Во сне задохнулась под ее тяжестью. Просто чудесно!
- Да уж, - кивнул я, пытаясь представить себе эту картину.
- Или бедняжка Анна-Николь Смит. Ты вчера видел ее по телевизору. Траванулась таблетками, предварительно сделав себе супер-тело и срубив неплохой капиталец со своего мертвого мужа. Она обросла скандалами, как пень мухоморами, а потом решила поиграть в меня. Видимо, это такое развлечение: играть в Мерилин Монро или, например, Курта Кобейна...
Я подумал и добавил со своей стороны:
- Еще – в Анну Каренину.
- Это кто? – спросила Мэрилин. – Звезда русской версии «Playboy»?
- Нет, просто так... одна самоубийца... из другого печатного издания.
- Вот видишь. А наша Анна сыграла в меня. Дурочка, думала, что это круто, но это – полное дерьмо. Фанатизм до добра не доводит, это же вам сотню раз говорили еще со времен Ветхого Завета. Это же обыкновенный плагиат, - Мэрилин печально вздохнула. – Но закон жанра, блин, соблюден. Хорошо, что ее могила далеко от моей!
- Где?
- Да там где-то...
Я посмотрел в ту сторону, куда махнула рукой Мэрилин, а когда обернулся, моей собеседницы уже не было. Призрак Мэрилин Монро ушел в свой потусторонний мир, оставив мне совершенно реальные виски в железной фляжке. За что я премного благодарен.
Я сориентировался, в какой стороне находится выход из кладбища, и направился туда. Напоследок взглянул на могилу Мэрилин. На надгробии, еще теплом от моей задницы, лежал маленький белый цветок. Белоснежный цветок из бессмертной пластмассы в куче гниющих бурых листьев.
А слезы мертвого дождя все с тем же стоном капали на порнографические могилы.
