Услышав, как в прихожей звякнул колокольчик, Великий Себастьян прилепил к лицу дежурную улыбку. Именно прилепил, потому что улыбаться совсем не хотелось – с утра страшно болел зуб, да и домовладелец (толсторожая свинья), приходивший пару часов назад, устроил очередной скандал с угрозами и обещал семь казней египетских, если квартплата не будет внесена в срок. Который, кстати, давно уже прошел... Да, настроения это не прибавляло.
А когда нет настроения, то артист не может работать. А когда артист не может работать, то ему никто и не платит. А когда ему никто не платит...
Великий Себастьян не считал себя великим артистом. Просто он делал то, что получалось у него лучше всего. И не беда, если это всего лишь обман – в конце концов, он дарил людям надежду, а она уже сама по себе дорогого стоит. Вот только нужна ли она людям?... Наверное, нет, ведь в последнее время надежда стала плохо продаваться, и дела его пошли из рук вон плохо.
Он быстро окинул взглядом стол – тщательно созданный рабочий беспорядок. Стопка старых книг на латыни, купленных за гроши на барахолке; гипсовый череп, раскрашенный и стилизованный под кость (выигранный в карты у художника–неудачника, который теперь остался без одного из своих наглядных пособий); еще кое–какая готично–мистическая мелочевка и единственная ценная вещь во всей комнате – посеребренный охотничий кинжал, который при приглушенном свете вполне походил на церемониальный. Приобретен он был за немалые бабки, однако производил неизгладимое впечатление на клиентов – а на орудиях труда экономить, как известно, нельзя.
Себастьян едва–едва успел затолкать под стол и скрыть за драпировкой пустую коробку из–под вчерашней пиццы, как черные шторы, скрывающие дверь в прихожую колыхнулись, и в кабинет вошел клиент. Вернее вошла. Вернее ВОШЛИ.
Дамочка лет сорока, из тех, что принято называть бизнес–леди или попросту богатыми стервами (Себастьян был хорошим психологом и разбирался в людях), сразу же стала озираться по сторонам. Впрочем, комната и вправду производила впечатление – черная ткань, скрывающая стены, пыльные полки, наполненные старыми книгами с труднопроизносимыми названиями (часть из них была лишь пустыми переплетами – но это между нами), мистические символы, начерченные на полу (по этому поводу домовладелец орал особенно сильно)... Все это должно было сразу же подготовить клиента к серьезному разговору. Впрочем, дама быстро овладела собой. Ее спутник, больше походивший на гориллу, чем на человека, вообще был безучастен к происходящему. Типичный цербер–телохранитель, равнодушный ко всему, кроме своей непосредственной работы. Где уж ему понять психологию искусства...
– Вы называете себя Великим Себастьяном? – голос у женщины был резким и не слишком приятным. Голос, хозяйка которого привыкла командовать.
Он скромно развел руками.
– Люди меня так называют, мадам...
– И вы утверждаете, что можете разговаривать с мертвыми?
Она явно брала быка за рога. С такими людьми надо быть поосторожней, чтобы не допустить ни единого просчета. Это может стоить репутации. Себастьян искоса взглянул на телохранителя. Да, пожалуй, и здоровья...
– Я ничего не утверждаю мадам. Это они разговаривают со мной. Не хотите ли присесть?
Он вежливым жестом указал на кресло напротив стола.
– Благодарю. Я уж думала, что вы никогда не предложите. – дамочка села и кивнула телохранителю, – Микки, можешь подождать снаружи.
Тот молча кивнул и удалился, двигаясь на редкость бесшумно. «Интересно, Микки значит Микки–Маус? Забавно было бы...»
– Итак, мы теперь одни и я могу изложить вам суть дела. Вы меня внимательно слушаете?
– Да, мадам, простите...
– Мое имя ничего не значит. Можете называть меня миссис Смит, если вам так удобно. Так вот, Себастьян... Ничего, что без Великого?
– Разумеется, миссис Смит.
– Так вот, меня привела к вам одна щекотливая проблема. Мой муж, я ничего не буду говорить о роде его занятий, а вы ничего не будете спрашивать, попал в очень крупные неприятности. В очень крупные. А крупные неприятности требуют крупных денег. Вы понимаете меня?
«Черт, о чем это она?» Обычно его посещали безутешные вдовы и вдовцы, родители, потерявшие детей и дети, потерявшие родителей – люди, которые приходили, чтобы услышать лишь то, что хотят. Несложно было вытянуть из них всю необходимую информацию, а потом «установить контакт» с усопшими, чтобы продать людям надежду на то, что любимые по–прежнему с ними. В конце концов, от этого ведь никто не страдал? Все оставались довольны. Здесь же было что–то новое...
– Продолжайте...
– Благодарю. – она иронично улыбнулась, а потом ее взгляд резко посерьезнел. – На кону все: бизнес, положение и более того... Вы спросите – что мне надо от вас? Слушайте. Мне нужны деньги, которых у меня сейчас нет. Но один из моих предков... По семейным преданиям он сколотил приличное состояние. Состояние, которое куда–то запропастилось после его смерти. В землю ли он его закопал, в стене ли замуровал или еще куда–то дел – об этом история умалчивает. Теперь понимаете, что мне от вас нужно?
«Понимаю... Ну я и влип... Дамочка серьезная, и запросы у нее серьезные. Надо как–то выкручиваться...»
Сохраняя железное спокойствие (ценой немалых усилий), он вежливо кивнул.
– Я вас прекрасно понимаю. Но вы, наверное, уже слышали о моем методе работы?
– И?
– Смерть – она как море. Тем, кто ушел от нас не суждено самим найти дорогу назад. Вот тут–то и помогает мой скромный дар. Я – лишь посредник в руках жизни и смерти.
– Давайте покороче.
– Хорошо. Я уже сказал, что смерть – это море. Душе необходим маяк, чтобы она нашла путь к берегу. Маяк, через который я могу позвать, а она сможет ответить. Личная вещь, которой обладал усопший. И чем более личная она, тем лучше.
«Вот тут ты и попалась! Даже если у тебя что–то есть, можно будет сослаться на что–нибудь: или вещица чужая, или дедушка–прадедушка ее не помнит, поскольку она была ему недостаточно дорога... Главное – не переиграть!»
– Разумеется, я знаю про это.
Она раскрыла сумочку и вытащила маленькую черную коробочку, которую поставила на стол.
– Откройте. Это кольцо моего прадеда. Он никогда его не снимал.
«Черт! Более ЛИЧНОГО сложно и представить...»
Внутри было тонко сработанное кольцо с голубым камнем. Симпатичная вещичка.
– Мой прадед, – продолжала миссис Смит, – жил в Лондоне и, по слухам, был странным человеком. Замкнутым, нелюдимым. С родственниками предпочитал поддерживать отношения на расстоянии. По слухам, его бросила жена, которую он горячо любил, после этого и начались его странности. Это кольцо было его свадебным подарком, который она, уходя, швырнула ему же в лицо. После этого он не расставался с ним до самой смерти.
Себастьян взял кольцо и внимательно рассматривал его. Тонко сделано и, наверно, стоит бешеных бабок. Вот только ощущение от него было какое–то... неприятное.
– Мне нужно, чтобы вы – как там говорится? – пообщались с моим прадедом и узнали, где его капитал. Имя его я вам не скажу. Это поможет поймать вас на лжи, если вы, конечно, не настолько «велик», насколько о вас говорят.
Себастьяна прошиб холодный пот. «Надо разыграть представление... Разумеется, с неудавшемся контактом. Главное – не переиграть!»
– Разумеется, я сделаю, что смогу. Но предупреждаю, это может быть довольно неприятное зрелище...
– Я не из пугливых.
– Тогда приступим.
–––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––
Подготовка к «сеансу» заняла немного времени. Себастьян сидел, изображая транс, закрыв глаза и сжимая в руке кольцо, а мысли лихорадочно плясали: «Что же делать дальше?» Кроме того, его по–прежнему не покидало ощущение какой–то грязи, исходящее от этой вещицы. Вот только в чем оно, Себастьян конкретно сказать не мог...
Можно ли его называть шарлатаном? Да, безусловно! Но на все ли 100%? Ээээ, милостивые господа, а вот тут с вами можно и поспорить! Себастьян давно заметил одну интересную особенность – никто из посетителей за всю его бурную карьеру еще ни разу не поймал его на лжи. Объяснял он это своим талантом психолога, поскольку ни в Бога, ни в дьявола, ни в загробный мир не верил. Но... Порой он сам удивлялся, насколько легко ему приходит в голову та ложь, которую люди так хотят услышать... Будто кто–то невидимый нашептывает ему то, что надо говорить. Может... Может, и не зря его бабка некогда работала в бродячем цирке, где, загримированная под цыганку, угадывала прошлое, настоящее и будущее почтеннейшей публики...
Кольцо было странным... Очень странным... Очень... Оооооооо....
ОН ПОТЕРЯЛ СОЗНАНИЕ...
––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––
Миссис Смит (которую звали вовсе не «миссис Смит») со скептической улыбкой смотрела на то, как медиум покачивается, сидя в своем кресле, словно змея, загипнотизированная дудочкой факира. Да, точно говорят, что утопающий хватается за соломинку – до какой ереси ей пришлось опуститься, чтобы хоть как–то поправить дела. Надо выслушать то, что он скажет, когда закончится весь этот балаган. Выслушать – и записать. Хуже уже не будет. Вдруг все то, что говорят об этом «колдуне» хотя бы наполовину правда? А если он шарлатан – ему же хуже. В любом случае, знает он теперь слишком много... Снаружи ждет Микки и после сеанса с Великим Себастьяном произойдет маленький несчастный случай. Такова уж жизнь...
Медиум неожиданно широко раскрыл глаза и замер – удивительно прямой и удивительно высокий. Он с удивлением осмотрел стол, комнату и женщину, сидящую перед ним. Потом посмотрел на кольцо в своих пальцах. Создавалось впечатление, что пальцы его не слушаются – кольцо выпало и звякнуло по столу.
Он коснулся книг, черепа и кинжала. Коснулся самого кончика – но так неловко, что уколол палец, и на нем выступила капля крови. Медиум смотрел на ее с каким–то детским любопытством и восторгом.
Женщина вдруг ощутила беспокойство. Стояла гробовая тишина, и это еще больше давило на нервы. «Если он актер – то необыкновенно талантлив...»
– Кто вы? – как можно более властно произнесла она, но вот голос почему–то не слушался.
Человек посмотрел на нее и криво усмехнулся.
– Что значит имя? Роза пахнет розой – хоть розой назови ее, хоть нет... – голос был совершенно чужим и со странным акцентом.
«Шекспир? Почему он цитирует Шекспира?» Ей вдруг стало настолько страшно, что все тело перестало слушаться. Она хотела позвать Микки, но не могла произнести ни слова, хотела вскочить, но... тоже не могла.
Человек встал из–за стола, поднял кольцо и надел его на палец. Оно сидело как влитое.
Потом он протянул руку к кинжалу.
– У меня было много имен... Но в лондонском Ист–Энде меня называют попросту – Джек. Джек–Потрошитель...
