http://www.gramotey.com/
Алексей Атеев
Загадка старого кладбища
Если бы кто-нибудь рассказал Валентине Сергеевне Петуховой о том, в
какой водоворот таинственных и невероятных событий она будет вовлечена,
эта пожилая, но весьма энергичая дама только посмеялась бы. Ни во что
сверхъестественное она не верила. Мало того, она всю жизнь боролась с
религиозным мракобесием и была ярой атеисткой. Библиотека, которой
руководила Валентина Сергеевна, отличалась высоким уровнем
атеистической пропаганды. Здесь постоянно устраивались различные
выставки, развенчивающие неприглядную роль религии в современном
обществе. Другим ее увлечением были сбор и засолка грибов. Эти две,
казалось бы, противоположные страсти мирно уживались в кипучей душе
Петуховой.
Грибам, или микологии, как научно изъяснялась Валентина Сергеевна, она
посвящала многие часы и считала их лучшим отдыхом. Почти каждый свой
отпуск проводила она в глухих лесных деревушках, прочесывая березовые
рощи и сосновые боры в поисках грибных эльдорадо. Никогда не собирала
грибов в уже известных ей местах, постоянно выискивала все новые
неизвестные уголки.
И нынешний отпуск она решила провести в дотоле неизвестном месте.
Как-то, возвращаясь на электричке из очередного грибного похода, она
случайно подслушала разговор двух старушек. Из тихого разговора, не все
подробности которого она расслышала, удалось уяснить, что есть-де такая
деревушка Лиходеевка, так вот у этой деревушки белый гриб попадается в
таком изобилии, что хоть косой коси, однако нужно знать места. Да и с
самой Лиходеевкой не все в порядке, что-то в этой деревушке неладно.
- Нечисто там, - выразилась одна старушка.
"Видать, дебри непролазные, - подумала Петухова, - небось ни пройти, ни
проехать".
И вот наступил долгожданный отпуск. Август только начинался. Стояла
именно та погода, которую так любят грибники. Ночью сеял мелкий теплый
дождик, а с утра день был свеж и ясен. Для понимающего человека лучше
погоды не бывает. Валентина Сергеевна собралась в дорогу без
промедления. На удивление быстро нашла попутную машину и вскоре уже
тряслась в кабине грузовика. Шофер попался неразговорчивый. Он всю
дорогу молчал и, как казалось Валентине Сергеевне, был чем-то
рассержен. На нее он, казалось, не обращал внимания и на все ее попытки
заговорить с ним упорно отмалчивался. И только в самом конце пути,
услышав, что попутчица едет в Лиходеевку собирать грибы, внимательно
посмотрел на нее, отвлекшись на минуту от дороги. При этом машину
основательно тряхнуло.
- За грибами, значит? В Лиходеевку? - На лице его появилась гримаса
насмешливого сострадания. - Зря вы это затеяли, дамочка. Грибов сейчас
кругом много. Зачем же в эту Лиходеевку? Убежите вы оттуда без оглядки,
попомните мои слова.
На вопрос, что же там такого страшного, шофер хмыкнул, покосился на нее
и почему-то смущенно промолвил: "Комаров больно много": Машина съехала
с разбитого тракта и поехала лесом. Ветки берез то и дело ударяли по
кабине, обдавая Валентину Сергеевну дождевой влагой, и она поспешно
закрыла окно.
Вдруг лес расступился, и показалась деревня.
- Вот она, Лиходеевка, - сказал шофер и, притормозив, повернулся к
Валентине Сергеевне: - А может, дальше поедете, до Кутушева, там тоже
грибов тьма, а места не в пример спокойнее.
Но она отрицательно замотала головой и стала совать водителю деньги, от
которых тот решительно отказался.
- Назад повезу - рассчитаемся, - засмеялся он и махнул рукой на прощание.
Машина уехала, а Валентина Сергеевна остановилась у края дороги и
огляделась.
Сельцо, которое предстало перед изумленными глазами Валентины
Сергеевны, словно сошло с идиллического пейзажа девятнадцатого века.
Столетние липы и тополя обрамляли десятка три беленых хат, крытых чуть
ли не соломой. Не видно было даже привычных телеграфных столбов. И хотя
ярко светило солнце и все сверкало красками августовского дня, от этой
идиллии становилось почему-то печально и даже тревожно. Может, причиной
была абсолютная тишина, стоявшая вокруг. Не слышалось привычных звуков
деревенской жизни: кудахтанья кур, мычания скотины, собачьего лая.
"Вымерли здесь все, что ли?" - с тревогой подумала Валентина Сергеевна
и побрела по заросшей куриной слепотой тропинке к крайнему дому.
В огороде какая-то женщина полола картошку. Валентина Сергеевна
поздоровалась и поинтересовалась, нельзя ли где поселиться на время?
- А чего вам здесь? - спросила женщина, оказавшаяся при ближнем
рассмотрении совсем старой, с морщинистым, как печеное яблоко, лицом.
- Да отдохнуть хочу, - молвила Валентина Сергеевна, осматриваясь
вокруг. Ей понравилась аккуратная изба, чистота и порядок во дворе.
- Дачница, значит, - протянула старуха с сомнением. - Только дачникам у
нас делать нечего. Кругом болота да леса дремучие. Их у нас отродясь не
бывало. Пробовали некоторые, да долго не выдерживали. Муторно тут без
привычки.
Старуха перекрестилась.
- А грибы тут у вас есть? - полюбопытствовала Валентина Сергеевна.
- Грибов-то пропасть. Да не больно-то их собирают, в лесах этих проклятых.
- Так, может, пустите на постой? - продолжала гнуть свое Петухова.
- Да живи, жалко, что ли! Только долго ли ты проживешь?
- Недели две точно.
- Я не об этом. Ну да ладно, пошли в дом.
Внутри избы было очень чисто, но как-то сумрачно. Передний угол занимал
большой киот с иконами, теплился синенький огонек лампадки.
Они вошли в комнату поменьше. У стены, завешенной ярким ковриком, на
котором черкес целился из ружья в тигра, стояла большая никелированная
городская кровать. На подоконнике краснели горшки с геранью, мерно
тикали ходики на стене.
Непонятно, но в первые полчаса, проведенные в Лиходеевке, Петухова
чувствовала себя как-то неуверенно. И главное, причина этого
дискомфорта была ей неведома. Но комнатка, где предстояло жить,
настолько понравилась, что она повеселела.
- А почему ваша деревня Лиходеевкой называется? - поинтересовалась
Петухова.
- А потому, - насупилась старуха, - что дела в ней лихие творились, да
и сейчас случаются.
И она опять перекрестилась.
"Богомольная какая", - подумала Валентина Сергеевна. Но слова старухи
заставили ее насторожиться.
- Это какие же лихие дела?
- Долго рассказывать, да и не к ночи, - буркнула старуха. - Давайте-ка
лучше я самовар поставлю. Чай пить будем.
Пока закипал самовар да потом пили чай, и Валентина Сергеевна угощала
старуху (как оказалось, ее звали Агриппина Кузьминична) городскими
лакомствами, быстро стемнело. И внезапно на Петухову навалилась такая
усталость, что она едва добралась до никелированной кровати и
погрузилась в пуховик. Сонное сознание успело зафиксировать яркий свет
луны, пробивающийся сквозь заросли герани на окне, и тонкий комариный писк.
Когда она проснулась, было по-прежнему необыкновенно тихо. Солнечный
свет заливал комнату. Наконец на улице пискнула какая-то птаха.
Звякнула колодезная цепь. Валентина Сергеевна сладко потянулась и
встала с постели. Старухи не было видно... "Наверно, корову выгоняет",
- подумала дачница. Быстро умылась из старинного медного умывальника,
наскоро перекусила и отправилась на свою первую вылазку в лес. Но
сначала решила осмотреть деревню. Та оказалась совсем крохотной. На
единственной улице ей повстречался лишь благообразный старичок, гнавший
хворостиной козу. Он вежливо поздоровался и долго глядел вслед
Валентине Сергеевне.
Лес был чист и светел. Красные колонны сосен исчезали высоко в небе.
Валентина Сергеевна шла от дерева к дереву, внимательно вглядываясь в
засыпанную хвоей землю. Азарт захватил ее полностью. Наконец корзина
наполнилась. Пришлось поворачивать назад. Знакомой тропкой она вышла в
деревню. По-прежнему тихую и пустынную. Тишину нарушал лишь гусиный
выводок, плескавшийся в луже. Хозяйка равнодушно взглянула на корзину,
буркнула что-то в ответ на приветствие.
Валентина Сергеевна попыталась завести беседу, но старуха
отмалчивалась, и Валентина Сергеевна занялась своими грибами.
Дни стояли как на заказ. В небе ни облачка, только под вечер иногда
затянет низкими тучами, и всю ночь идет мелкий теплый дождик. И все же
приближение осени становилось отчетливей. На кустах, на ветвях деревьев
заблестели нити паутины, и в утренней прохладе чудился привкус будущих
морозов.
Ранехонько двинулась Валентина Сергеевна в путь. В руке корзина, за
плечами рюкзачок с нехитрой снедью. На этот раз решила она собирать
только отборный гриб. Поэтому без сожаления смахивала березовым
батажком многочисленные сыроежки и волнушки.
Наконец лес стал редеть, и показался край болотистой пустоши. Где-то
здесь, по словам старухи, и находились россыпи боровиков.
День, еще несколько минут назад светлый и ясный, вдруг потускнел,
сделался серым. Подул холодный ветерок. Затхлым сладковатым запашком
потянуло с болот. Валентина Сергеевна поежилась и повернула назад, в
лес. Но и лес стал какой-то не такой. Чем дальше она шла, тем меньше
становилось сосен, пошел березняк и осинник. Появились зеленые моховые
плешины, в которых нога утопала, как в дорогом ковре. Валентина
Сергеевна идти по мхам опасалась, помня рассказы хозяйки о бездонных
трясинах. Она пугливо тыкала в мох хворостиной, но пока страхи ее были
напрасны. Бессмысленное хождение стало надоедать, как вдруг она
наткнулась на изрядное семейство боровиков. Треть корзины сразу
наполнилась. Охотничий азарт охватил Петухову. Она заметалась по лесу,
сразу забыв про свои страхи. Грибов становилось все больше. Корзина уже
почти наполнилась, а их количество не уменьшалось. Никогда еще не
видела Валентина Сергеевна такого изобилия боровиков. Она решила
остановиться, передохнуть и рассортировать свою добычу. На ходу
перекусив, переложила грибы из корзины в освободившийся рюкзак и
повесила его на сучок огромной сосны, привязав к нему красный платок,
чтобы издали заметить на обратном пути.
Она шла от дерева к дереву, забыв про время, охваченная всепоглощающей
страстью. Внезапно грибное изобилие кончилось, как отрезало. И хотя
корзина снова была полной, Валентина Сергеевна почувствовала горькое
разочарование. Она глянула на свои часики - было далеко за полдень. Что
ж. Пора возвращаться. И только тут поняла, что не знает, куда идти.
Верный ориентир - болото - пропал. Она помнила, что шла на запад. Да в
какой стороне этот запад? Солнца не видно. Небо затянуло облаками.
Неужто заблудилась?
Валентине Сергеевне стало не по себе. Вспомнились таинственные намеки
старухи, а тут еще среди бела дня заухал филин. Вдруг лес расступился и
перед ее глазами открылась обширная поляна.
В первую минуту Петухова решила, что это околица села. Виднелись
какие-то изгороди, торчащие из земли колья. Приглядевшись, поняла, что
перед ней кладбище. Это ее обрадовало - раз кладбище рядом, то деревня
недалеко. Она подошла поближе.
Кладбище было старинное, и непохоже, чтобы на нем хоронили крестьян.
Попадались массивные гранитные и мраморные надгробья, большей частью
покосившиеся, а некоторые и вовсе валялись на земле. Едва читались
имена и даты, стертые временем. Некоторые памятники разбиты, у
мраморного ангела отбито крыло, а у статуи женщины, державшей, в одной
руке опущенный факел, вторая вообще отсутствовала. Было здесь и два-три
склепа - массивные приземистые строения из старинного кирпича с ржавыми
чугунными дверьми. Двери одного из склепов были распахнуты, и Валентина
Сергеевна почти пробежала мимо них, охваченная жутью. На стене другого
виднелась черная мраморная доска, из надписи на которой следовало, что
здесь покоятся представители славного рода Кокуевых. Забыв о грибах и о
времени, ходила храбрая библиотекарша среди старинных могил. Чем-то
стародавним, неведомым повеяло вдруг на нее.
"Видимо, это старинное дворянское кладбище", - решила она. А тем
временем начавшийся мелкий Дождик усилился и перешел в ливень.
Сверкнула молния, ударил гром, полилось как из ведра. В поисках укрытия
Петухова заметалась по кладбищу. Зайти в один из склепов было страшно.
На самом краю виднелось какое-то строение, видно, часовня. Валентина
Сергеевна устремилась туда. Здесь было относительно сухо. Струи дождя с
силой били по ржавой железной крыше, и звук гулко отдавался в пустом
помещении. И тут царило полное разорение. На щербатом каменном полу
валялся мусор, обломки кирпичей, гнилые доски. Стены изрисованы и
исписаны мелом и углем. Что написано на стенах, Валентина Сергеевна
из-за плохого освещения не разобрала. Попыталась прочитать одну из
надписей, приблизившись почти вплотную к стене и водя пальцем по буквам.
- Отче наш, иже еси на небеси... - читала она по складам и вспомнила,
что это молитва. Дальше читать не стала, а повернулась к окну,
белеющему на темной стене. За окном шел ливень. Сквозь струи виднелись
ближние надгробья, дальше все терялось в белесом тумане.
Быстро темнело. Дождь не прекращался, но стал слабее. "Надо идти", -
решила Валентина Сергеевна. Она храбро вышла из дверей часовни, но чуть
не упала. Ноги разъезжались на скользкой глинистой почве. Струйки воды
стекали по ее расстроенному лицу. Она неуверенно двинулась вперед, но,
пройдя несколько метров, остановилась.
Куда идти, в какую сторону? Одежда промокла, на легкие теннисные
тапочки налипли комья глины. Растерянность сменилась страхом. Она
обернулась назад, поглядела на распахнутые двери. Рассудок подсказывал,
что надо вернуться в часовню. Там хотя бы сухо. Страшно, конечно, но
ведь Валентина Сергеевна не верила во всякую чертовщину. Переждет дождь
и двинется в путь.
Внутри часовни стало еще сумрачней. Впотьмах, натыкаясь на острые
кирпичные обломки, Валентина Сергеевна подобрала несколько трухлявых
досок и соорудила из них подобие табурета. Села, привалившись мокрой
спиной к кирпичной стене, и. задумалась.
Конечно, неприятно. Видимо, придется ночевать в этой часовне. Сейчас бы
развести костер, но спичек не было. Может, перекусить? Она пошарила в
корзине, нашла мокрый газетный сверток с бутербродами. Пожевала без
аппетита.
Стало совсем темно. Мерный гул дождя усыплял, и Петухова задремала. Она
слышала стук капель по крыше, завывание ветра. Но одновременно видела
сон, даже не сон, а какие-то странные, ни на что не похожие образы
клубились, казалось, вокруг. Ее обступали бесплотные тени. Люди ли,
Внезапно она проснулась. Дождь кончился. Стояла абсолютная тишина,
только иногда одинокая капля срывалась с крыши, и звук ее падения
казался громом. Стало тепло, даже душно.
Голова Валентины Сергеевны была свежей и ясной, как будто не дремала
она, привалившись к холодной, шершавой стене, а долго и крепко спала в
теплой и мягкой постели.
"Надо уходить", - подумала она, но мысль эта показалась настолько
нелепой, что ее тут же отбросила.
"Куда идти? Не проще ли дождаться утра?"
Все бы хорошо, но было очень страшно. Вдруг где-то далеко заухал,
захохотал филин. Мороз прошел по коже Валентины Сергеевны. Птица
успокоилась, снова наступила тишина. Однако ненадолго. Послышались
новые звуки. Вначале ей показалось, что где-то бьют в рельс. Но звук
был не резкий и гулкий, а, напротив, глухой и унылый. Валентина
Сергеевна поняла, что это колокол. Погребальный звон внезапно
прекратился и сменился нестройным жалобным пением, напоминающим вой.
Пели несколько человек, и не разобрать, мужчины или женщины. Голоса
приближались. Валентина Сергеевна сидела ни жива ни мертва. Ноги стали
как ватные. Сквозь хаос мыслей огненной нитью билась одна: бежать!
бежать! Но сил не было.
Внезапно страх отступил и на смену ему пришло жгучее любопытство. Хоть
одним глазком взглянуть, что там происходит!
Стараясь не шуметь, она поднялась с пола и выглянула в окно.
Вначале ничего не увидела. Тьма казалась абсолютной. Однако во тьме
просходило какое-то движение. Внезапно зажегся огонек, за ним - второй,
третий...
"Свечи", - поняла Валентина Сергеевна.
Тусклый свет вырвал из мрака силуэты в белом. Они приближались. По
огонькам свечей стало ясно, что их трое. Было так интересно, что она
перестала бояться. Внезапно силуэты остановились у могилы возле сильно
покосившегося надгробного камня. На камень поставили свечи, они
разгорелись, и стало видно, что это короткие толстые огарки зеленого цвета.
Тем временем таинственные силуэты что-то делали поодаль от могилы.
Сначала Валентина Сергеевна не поняла, что именно, но потом догадалась
- разводят костер. Видимо, дрова были принесены с собой, так как
костерок заполыхал в считанные секунды. В его свете Валентина Сергеевна
как следует рассмотрела женщин в длинных белых рубахах до пят, босых, с
распущенными волосами и, как ей показалось, необычайно бледных. Сначала
Валентина Сергеевна не могла определить их возраст. Они сбросили рубахи
и стали в кружок вокруг костра. Две из них были уже немолоды. Их
грузные тела с обвисшими грудями и животами рельефно вырисовывались на
фоне огненных языков. Третья же оказалась молодой женщиной со стройным
белым телом. Они в молчании постояли несколько минут у костра, затем
одна из них что-то бросила в огонь. Костер полыхнул зеленым цветом.
Женщины вновь запели тихими голосами заунывную песню. Слов Валентина
Сергеевна не разобрала. Она замерла у окна и смотрела во все глаза.
Никогда она не сталкивалась ни с чем подобным. В голове мелькали
обрывки мыслей: что за странный обряд? Шабаш ведьм? Какой-нибудь
древний языческий культ?
Внезапно костер загорелся чистым зеленым светом. Столб его поднялся
высоко вверх и осветил не только кладбище, но и опушку леса. Обнаженные
фигуры у огня медленно изгибались, как будто исполняли неведомый танец.
Заунывное пение не прекращалось. И тут Валентина Сергеевна с ужасом
заметила, что земля на могиле шевелится. Вот тут-то бедная
библиотекарша и узнала, что такое настоящий страх. Она часто читала,
что от ужаса на голове у людей шевелятся волосы. Теперь она отчетливо
почувствовала, как волосы шевелятся у нее самой. От страха вся
оцепенела. Только сердце гулко стучало в груди, и стук этот отдавался в
мозгу.
Между тем пение усилилось и стало походить на истерические вопли. Столб
зеленого света потемнел и как бы загустел. Петухову начало трясти,
когда она, увидела, что из земли вылезла рука отвратительного черного
цвета. Пальцы беспрестанно двигались, как будто хотели что-то схватить,
раздавить, изорвать в клочья.
Женщины упали на колени. Пение прекратилось, и в тишине слышался только
звук осыпающейся земли. Огонь внезапно исчез, а на его месте
нестерпимым малиновым светом заполыхали уголья. В их свете стало видно,
как из могилы пытается выбраться нечто огромное, невероятно страшное.
Валентина Сергеевна держалась из последних сил. Она стояла у окна на
самом виду, с ужасом взирая на происходящее. Из могилы показалась
голова. Вид ее был настолько чудовищен, что библиотекарша, забыв обо
всем, взвизгнула от ужаса. В ту же минуту заухал, захохотал филин,
женщины повернули головы в ее сторону - их лица были еще ужаснее личины
мертвеца. Они вскочили с земли и, завизжав, бросились к часовне. Костер
в ту же минуту погас, а Валентина Сергеевна, не чуя под собой ног,
грохнулась без чувств.
Разбудил ее щебет птиц. Стояло ясное свежее утро. Солнечные лучи,
проникая сквозь проемы окон, освещали мрачные внутренности часовни. Она
поднялась с пола. Все тело болело, кости ныли, словно вчера пришлось
делать непосильную работу.
Взглянув на часы, Валентина Сергеевна увидела, что почти восемь утра.
Она вышла из часовни и посмотрела в сторону надгробия, которое так ярко
запечатлелось во сне.
"Подойти, что ли?" - Она нерешительно шагнула в сторону могилы. Ночные
страхи все еще давали себя знать.
"А чего я, собственно, боюсь?" - Она медленно подошла к могиле. Где-то
здесь горел костер, если ночные видения - действительность, то должен
остаться след. Но никаких следов кострища не было.
- Конечно, сон, - успокоилась библиотекарша. Она приблизилась вплотную
к могиле, заросшей какой-то остролистной травой, посередине пламенел
кровавыми цветами куст чертополоха.
Памятник - продолговатая конусовидная плита черного мрамора - сильно
наклонился и как будто вот-вот должен рухнуть в заросли бурьяна.
Надписи на камне не разобрать. Проступали какие-то буквы, но они
оказались замазаны грязью. Библиотекарше стало нестерпимо любопытно:
кто же здесь похоронен? Она смочила в лужице ладошку.
"Не делай этого! - говорил ей внутренний голос. - Беги отсюда!" Но
мужественная дама не послушалась рассудка. Она провела мокрой рукой по
надписи. Та стала четче, рельефнее.
Теперь вполне можно было прочитать. Старинными витиеватыми буквами на
камне было написано:
"ПЕТУХОВА ВАЛЕНТИНА СЕРГЕЕВНА".
Ниже стояла дата рождения.
Это была ее дата рождения!
Вначале Петухова ничего не поняла.
"Что за странность, - подумала она, - однофамилица моя? Тоже Валентина
и тоже Сергеевна. И год рождения мой". Это не укладывалось в голове.
День внезапно померк. Казалось, ночные видения обступили ее вновь.
А когда же она умерла?
Надпись, свидетельствующая об этом, все еще скрывалась, грязью. Снова
дотрагиваться до камня было неприятно и даже страшно. Валентина
Сергеевна достала из кармана кофты носовой платок и намочила его в
луже. С мокрым платком в руке она в нерешительности стояла подле
памятника. Любопытство подталкивало ее, но страх не давал поднять руки.
Наконец любопытство пересилило. Она осторожно провела мокрой тканью по
едва проступавшим из грязи цифрам. Потом с внезапно появившейся
смелостью лихорадочно заработала платком. На камне четко и рельефно
проявились цифры. Нынешний год. Судя по дате, ей оставалось жить
тринадцать дней. Валентина Сергеевна нисколько не сомневалась, что
надпись напрямую связана с ней.
Не помня себя, схватила корзину с уже ненужными вчерашними грибами и
побежала куда глаза глядят...
Утром она расплатилась с хозяйкой, сухо распрощалась и двинулась к
проселку.
-. А грибы как же? - спросила бабка, кивнув на сушащиеся на солнце
низки боровиков и подберезовиков.
- Я их вам оставляю на память, - усмехнулась Валентина Сергеевна.
- Какая память... - молвила старуха. - Через день-другой снова увидимся.
Валентина Сергеевна приостановилась и удивленно глянула на старуху.
- Да, да, милая, вернешься ты вскоре, да не одна вернешься. Да вот не
знаю, к добру, к худу ли? Не сказала ты мне правды, покаешься вскоре. -
Сказав так, старуха ушла в дом. Через пятнадцать минут Валентина
Сергеевна тряслась в кабине молоковоза.
За окном показались городские окраины, и скоро Петухова была уже дома.
Здесь, в городских, стенах, вся мистика, случившаяся с ней, казалась
далеким дурным сном. От знакомых до мелочей вещей - абажура, добротного
кожаного дивана, шкафа с книгами - веяло покоем, устоявшимся бытом.
Здесь она была в полной безопасности.
А может, плюнуть на эту историю, и забыть ее? Мало ли что в жизни
случается... Но нет! Не такой человек Валентина Сергеевна Петухова. На
следующий день спозаранку она уже была в городском архиве.
Увидев Петухову, заведующий архивом Петр Петрович Забалуев ехидно
заулыбался и, картинно разведя руки, спросил насмешливым тоном, что
привело ее сюда в столь ранний час. Валентина Сергеевна ждала этого
вопроса и заявила, что готовит материалы по истории родного города для
публикации в местной газете.
- История вроде не ваша область? - удивился Забалуев. - А что конкретно
вас интересует?
Услыхав, что дама интересуется старинными дворянскими родами,
проживавшими на территории их уезда, еще более удивился. Задумчиво
закивал головой и спросил:
- Это что, новая мода такая пошла? Давненько о них не вспоминали.
Решили из гробов, из тлена на всеобщее обозрение вытащить?
Упоминание о гробах не понравилось Валентине Сергеевне, но она
смолчала. Наоборот, льстивым тоном начала превозносить заслуги Петра
Петровича как известного историка и краеведа.
- Вы это оставьте, - строго произнес он, - Говорите, зачем пришли.
- Тут неподалеку от города есть совсем крохотная деревушка -
Лиходеевка. Недавно я там отдыхала, места там замечательные. И вот,
гуляя по лесу, наткнулась на довольно необычное кладбище. Судя по
надгробиям, хоронили там местных дворян, но почему не на городском
кладбище, а в глуши, да еще посреди леса? Это-то меня и заинтересовало.
Словом, хочу произвести исторические изыскания, - высокопарно закончила
она.
- Лиходеевка, Лиходеевка... - Старик наморщил и без того морщинистый
лоб. - Что-то припоминается... Не могу вспомнить. Вы присаживайтесь,
Валентина Сергеевна, сейчас чайком угощу.
Петухова пила чай со свежими баранками, а Забалуев, судя по
отсутствующему взгляду, напряженно думал. Затем он убежал и через
несколько минут притащил огромную пыльную папку. Торопливо развязал
тесемки, начал перебирать документы. Петухова сидела, не зная, чем себя
занять. Она смотрела, как пальцы архивариуса перебирают ломкие
пожелтевшие листы, и в который уже раз думала, не зря ли затеяла все
это? Прошло с полчаса. Забалуев, казалось, совсем забыл про нее, он,
видимо, не нашел того, что искал, потому что захлопнул папку, подняв
столб пыли, и снова куда-то убежал.
От скуки Валентина Сергеевна принялась рассматривать многочисленные
схемы и диаграммы, висевшие по стенам. Здесь были и карты
дореволюционного уезда и всей губернии, и графики, свидетельствующие о
количестве пахотной земли в районе, и разные статистические таблицы.
Один из планов привлек внимание Петуховой. Он рассказывал, каким
помещикам и где принадлежала земля в уезде до отмены крепостного права
в 1861 году. План был большой и красочно выполненный. Земельные
владения помещиков были заштрихованы разноцветными линиями и,
представляли пеструю мозаику.
Валентина Сергеевна быстро нашла Лиходеевку. Та находилась в центре
почти правильного незаштрихованного кружка величиной с пятак, а вокруг
располагались помещичьи земли, сходившиеся к кружку острыми углами. Все
напоминало странной формы цветок с разноцветными лепестками. Петухова
насчитала шесть лепестков - значит, у Лиходеевки сходилось шесть
дворянских владений. Библиотекарша читала на плане фамилии владельцев
земли. Некоторые показались ей смутно знакомыми. Вот, например,
Кокуевы... Она вспомнила старое кладбище. Да ведь на мраморной плите,
украшавшей один из склепов, выбита именно эта фамилия!
Размышления Петуховой прервал вернувшийся архивариус. По его
удрученному виду она поняла, что поиски оказались напрасными. Он
досадливо морщился и кряхтел.
- К сожалению, - сказал архивариус, не глядя на Петухову, - ничем
помочь не могу. Во всяком случае, прямо сейчас. Хотя, - он вскинул
голову, - хотя я точно помню, что с Лиходеевкой связана какая-то
интересная, загадочная история. И не одна... Приходите-ка вы в архив
вечерком, никто отвлекать не будет. А я тем временем еще раз
внимательно покопаюсь в архиве да переговорю кое с кем. Так что, до вечера.
По дороге домой Валентина Сергеевна зашла в городской парк, села на
скамейку и задумалась, размышляя о случившемся, не замечая, что
происходит вокруг. А происходило следующее.
По аллее парка двигалась высокая, необычайно худая женщина
неопределенных лет. Одета она была в детское полупрозрачное розовое
платьице с воланами и лентами. Голову дамы украшали бантики, в руках
держала причудливо расшитую стеклярусом сумку. Но странность
заключалась не столько в ее одеянии, сколько в лице и всем облике.
Безобразно худая, она, казалось, состояла из одних костей, выпиравших
из-под игривого платьица. Лицо, покрытое толстым слоем пудры, казалось
оштукатуренным. В сочетании с кроваво-красными губами оно походило на
жуткую маску.
Существо медленно прошло мимо скамейки, на которой сидела Валентина
Сергеевна, и скрылось в глубине парка. Занятая своими мыслями, та не
обратила на странную гражданку внимания. Через несколько минут нелепая
фигура показалась снова. Поравнявшись со скамьей, в нерешительности
затопталась возле нее, а потом села на самый краешек.
Валентина Сергеевна подняла голову и увидела почти рядом с собой
странное лицо. От неожиданности она чуть не вскрикнула. Неизвестная
женщина смотрела на нее тусклым, мертвым взглядом и беззвучно шевелила
ярко накрашенными губами, затем отвернулась и тупо уставилась в
пространство.
Валентина Сергеевна хотела встать и уйти, но что-то не пускало ее. И
еще одно обстоятельство неприятно поразило библиотекаршу. От
непрошенной соседки шел тяжелый сладковатый запах, смесь ароматов
одеколона, пудры и еще чего-то, напоминающего запах свежевспаханного
жирного чернозема. "Благоухание" было настолько сильно, что хотелось
зажать нос и убежать.
Валентина Сергеевна решила так и сделать. Она встала, намереваясь уйти,
но незнакомка снова вперила в нее свой жуткий взгляд и сказала четко и
раздельно:
- Двенадцать дней тебе осталось.
Библиотекарша сначала ничего не поняла. "Какие двенадцать дней?",-
растерянно подумала она.
- Вы о чем, гражданка? - Она вопросительно поглядела на странную
соседку. Та, казалось, не замечала ее, уставившись в пустоту.
- Ой! - Валентина Сергеевна вспомнила вчерашнюю надпись на памятнике.
Ведь из нее следовало, что ей осталось жить тринадцать дней. Эта
ненормальная что-то знает. Библиотекарша приблизилась вплотную к
странному созданию.
- Скажите, - начала она как можно вежливей, хотя едва владела собой. -
Скажите, какие двенадцать дней?
Незнакомка молчала.
Валентина Сергеевна наклонилась и глянула ей в глаза... Они были
совершенно мертвые, белесые и тусклые.
- Да скажешь ты или нет! - закричала мужественная дама.
- Ты сама знаешь, - без всякого выражения сказала женщина.
Валентина Сергеевна, совершенно не владея собой, схватила незнакомку за
плечи и начала трясти, приговаривая:
- Что я знаю? Что я знаю? Отвечай, зараза!
Тут надо оговориться, что, несмотря на всю свою интеллигентность и
воспитание, Валентина Сергеевна знала довольно много крепких выражений
и, случалось, в минуты гнева употребляла некоторые из них. Она была
вполне современной дамой.
От тряски голова нелепого существа болталась, как у тряпичной куклы. Во
все стороны полетела пудра. Раздавался звук, напоминающий бряцанье
костей. Внезапно Валентине Сергеевне показалось, что на лице
пренеприятнейшего существа как бы лопнула кожа. Она присмотрелась:
действительно прямо на левой скуле болтался лоскут кожи, а из-под него
виднелась желтоватая кость черепа. В ужасе Валентина Сергеевна
выпустила свою жертву и бросилась бежать.
Последнее, что она услышала, были слова, произнесенные размеренно и
четко: "Осталось двенадцать дней".
Она мчалась не разбирая дороги, не видя перед собой ничего. Очнулась
только дома. Все плыло и вертелось перед глазами: деревья в парке,
жуткое существо, какие-то цветные полосы... Калейдоскоп кошмаров
крутился в ее воспаленном воображении.
Внезапно навалился сон. Тяжелый, без сновидений, как будто провалилась
она в черный бездонный колодец.
Когда Петухова проснулась, наступили сумерки. За окном чирикала птичья
мелочь. Слышались звуки духового оркестра, где-то плакал ребенок. На
душе было легко и спокойно. Она вспомнила о случившемся и засмеялась.
Какая ерунда! Духи, призраки... Да быть такого не может. Кругом
обычная, нормальная жизнь. Все так же действуют законы диалектики.
Материализм прет со всех сторон... Вон как младенец заливается...
Валентина Сергеевна вспомнила, что нужно идти в архив к Забалуеву. А
стоит ли? Не проще ли поужинать, напиться чаю, пойти погулять. А завтра
на работу. Хватит отдыхать. Работа - лучшее лекарство.
Нет. Сходить в архив все же надо. Ведь всю эту кутерьму сама затеяла. И
она стала поспешно одеваться.
В старом особняке ее уже ждали. Большой стол в кабинете Забалуева был
завален газетными подшивками, старинными изданиями, рукописями. Тут же
на краю стоял расписанный яркими цветами поднос, на котором громоздился
пузатый самовар, тарелка со свежими баранками, масленка, сахарница.
- Чайку не желаете ли? - предложил любезный Петр Петрович.
Петухова огляделась.
В углу сидел человек, которого она в первый момент не узнала, а узнав,
нисколько не обрадовалась.
Это был известный всему городу Дмитрий Воробьев, или попросту Митька
Воробей - как непочтительно называла его некоторая часть населения. А
известен он был своими неутолимыми краеведческими изысканиями, а еще
больше бесцеремонностью, нахрапистостью и даже наглостью, с какой
производил эти изыскания. Однажды Воробьев ворвался на заседание
городского исполкома, находившегося в старинном доме постройки
восемнадцатого века, и, ничуть не смущаясь ответственных товарищей,
стал разглядывать украшения камина, находившегося в зале заседаний.
Мало того, он вытащил откуда-то древний фотоаппарат и начал
фотографировать эти самые украшения. Разразился скандал.
Выходка имела для Воробьева печальные последствия. Его с треском
выгнали из городского музея, где Митя работал.
- Вы, Валентина Сергеевна, не стесняйтесь. - Забалуев подвинул ей стул.
- А если Митя вас смущает, - он кивнул на Воробьева, - так зря. Он для
нас самый полезный человек, он-то как раз и пролил свет на интересующий
вас вопрос. Садитесь, прошу вас. И все же, - Забалуев помедлил,
рассеянно перебирая бумаги на столе, - вы бы рассказали, что с вами на
самом деле произошло.
Валентина Сергеевна задумалась. Рассказать им все? А стоит ли? Ведь не
поверят. Решат, что чокнулась баба. Поднимут на смех. Разнесут по городу.
- Видите ли, - начала она осторожно, - то, что со мной случилось, не
совсем обычно.
- Ну, ну, - подбодрил архивариус.
- И если я расскажу подробно, то, боюсь, вы мне не поверите.
- Понимаю, вы боитесь огласки, - сказал Воробьев. - Боитесь, что мы
разболтаем всем... И мне вы не доверяете. Так вот, мы...
Но его перебил Забалуев:
- Валентина Сергеевна, мы торжественно клянемся молчать до гроба. - Он
шутливо приложил руки к груди.
"...до гроба, - отметила Петухова. - Двенадцать дней осталось... А,
была не была..."
И она, стараясь не пропустить мельчайших подробностей, поведала о своих
приключениях, не забыла и о сегодняшнем случае. Рассказ продолжался
довольно долго. В комнате совсем стемнело, но света не зажигали.
Собеседники напряженно слушали.
- Ну вот и все, - подытожила Петухова, - поверить мне, конечно, трудно.
Будь я на вашем месте, конечно бы, не поверила.
- Любопытные вещи мы тут услышали. - Забалуев включил настольную лампу.
Комната заполнилась мягким зеленоватым светом. Стало по-домашнему уютно.
- Ну что ж. - Архивариус внимательно посмотрел на Петухову. - Мы тут
тоже кое-что раскопали. Митя, собственно, помог. Вот пускай он и
рассказывает. Давай, Митя, начинай.
- Хорошо, Петр Петрович. Как-то попалась мне подшивка "Русской
старины". По-моему, за 1881 год. Там натолкнулся я на статью некоего
Остродумова - приват-доцента Московского университета. Статья, если я
не ошибаюсь, называлась "Тайные культы на Руси и их происхождение".
По сути, это полемика с каким-то французским этнографом, фамилию я
позабыл. Француз утверждал, что языческие обряды в Европе давным-давно
умерли, а если где и существуют, то являются скорее новообразованиями,
литературными реминисценциями, а не идущими из глубины веков
верованиями. По его мнению, настоящая черная магия до сих пор
существует у африканских народов или выходцев из Африки, например, на
Гаити. Видимо, француз бывал на этом острове, потому что в статье есть
ссылка на виденную им церемонию культа Вуду. Как известно, вудуистские
верования включают в себя и рассказы о зомби - оживших мертвецах.
Жрецы огуны якобы способны с помощью заклинаний оживлять мертвых и
использовать их в своих колдовских целях.
Остродумов, полемизируя с французом, доказывал, что колдовские культы и
обряды до сих пор сохраняются в России, хотя и тщательно скрываются их
приверженцами. Что касается гаитянских зомби, то их аналоги имеются и в
славянских поверьях. Скажем, упыри, вурдалаки и т. д. Мало того,
обряды, напоминающие гаитянские, встречаются д
