Было солнечно, хотя и не жарко, и листья деревьев сонно трепетали от едва заметного ветра, складываясь в живую зеленую мозаику на фоне голубого, подернутого на западе легкими облаками неба. По лесу медленно брел мужчина, одетый в камуфляжную куртку, в надвинутой на глаза кепке и круглых очках. Он наперевес держал свою старенькую двустволку, но его взгляд не был похож на взгляд заядлого охотника — в его водянисто-серых глазах виднелись растерянность и какая-то пустота. Он остановился, чтобы закурить. Когда он вынимал из пачки толстую белесую сигарету, его пальцы дрожали. Михайлову было немногим больше пятидесяти, но он выглядел стариком.
Подумав, он присел на сухую листву под корявым разросшимся дубом, у ствола которого остановился. Шершавая теплая кора слегка цеплялась за куртку. Мужчина прикрыл глаза и глубоко затянулся.
За весь день он не встретил какой-либо дичи, но только теперь, когда его шаги не шелестели травой, он заметил необычную тишину, окружавшую его. Для леса, в котором всегда слышны переклички птиц и гудение бесчисленных насекомых, это было неестественно.
Абсолютная тишина, нарушаемая только его дыханием, вызывала пугающее впечатление — словно все вымерло вокруг. Это напоминало ему мертвую тишину в его доме, откуда уже двадцать лет назад ушла жизнь.
Тот день он помнил всегда, постоянно прокручивая его в своих мыслях, как затертую кинопленку. Почему их жизнь оборвалась именно тогда, когда они так ждали будущего счастья? Почему в тот самый день, когда Нина должна была привести на свет новую жизнь, она лишилась собственной?
Его никто не винил, но Михайлов отчетливо помнил, как уши сдавил металлический скрежет, когда радиаторная решетка огромного грузовика, вылетевшего на встречную, вдавилась в его автомобиль, как жалко, словно раздавленное печенье, хрустнуло лобовое стекло, отчаянно и тонко закричала Нина, прижимая руки к животу, словно пыталась защитить своего ребенка… И помнил, как рефлекторно что есть силы вывернул руль, уворачиваясь из-под удара и подставляя ее.
Помнил, как, очнувшись в больнице, сперва почувствовал, что Нины больше нет, а уже потом услышал слова врача. Он говорил что-то о том, что самое опасное место — рядом с водителем, что они сделали все возможное, что этот исход был случайностью… Михайлову было все равно. Что бы не говорили ему сейчас, он знал: в тот день он убил свою жену и нерожденного сына.
Следующие годы проползли, словно утопая в тумане. Он просто существовал, продолжал ходить на службу, давясь, ел, сам не зная что, пытался спать ночами, но не выходило. Будто из него вынули душу, а пустая оболочка по инерции продолжала жить.
Потом он научился изображать нормального человека, но воспоминания не уходили. Снова и снова он думал о том, что мог вывернуть руль в другую сторону — тогда в аварии выжили бы двое. Почему, в конце концов, он не ушел вместе с ними? Какой смысл ему оставаться? Разве за двадцать лет он не искупил своей вины и не заслужил покоя?
Мужчина зажал ружье коленями, уперев стволы в подбородок, палец привычно лег на курок. Страха смерти не было, но он медлил. Что-то в углу поляны было не так, необъяснимо привлекая его внимание.
Вначале ему казалось, что там лежит вывороченное с корнем дерево, но теперь он понял — лежащего дерева не было, только глубокая воронка, зияющая совсем свежей землей. В ней виднелось что-то, похожее на кусок тусклого металла. Михайлов подошел ближе. Действительно, это был большой прямоугольный ящик, похоже, оцинкованный, глубоко врывшийся в землю. Ящик, похожий на гроб, явно был тяжелым, но вокруг него не было никаких следов техники.
Михайлов поднял голову — по сломанным веткам можно было рассмотреть траекторию падения контейнера, скорее всего сброшенного с самолета.
Ящик был заварен, но раскололся вдоль шва при падении. Мужчина несильно стукнул по металлу, и в ответ изнутри донесся какой-то шорох. Михайлову стало жутко, захотелось уйти от этого странного места, но он только мрачно усмехнулся этим мыслям. Чего стоит бояться тому, кто минуту назад едва не разнес себе голову? Используя ружье как рычаг, он расширил трещину.
Вначале ему показалось, что ящик пуст, но потом он заметил мутное пятно на задней стенке. То, что пятно было живым, мужчина понял, лишь когда оно прыгнуло, целясь ему в лицо. Коротко вскрикнув, Михайлов увернулся и бросился бежать.
Его измученные табаком легки вскоре не выдержали, и он остановился у толстой сосны, переводя дыхание. Потом осмотрелся, вытер лицо тыльной стороной ладони.
В лесу снова наступила мертвая тишина. Только одно-единственное движение существа, прилипшего к коре одного из деревьев, предупредило человека об опасности. Теперь он четко рассмотрел эту тварь: ее небольшое тельце казалось красно-коричневой студенистой каплей, спереди топорщилось что-то, похожее на жесткие кошачьи усы, длинные тонкие трубки вытянуты назад. Мужчина не мог понять, каким образом оно держалось на дереве, но страх и отвращение пересилили его любопытство.
Прицелившись в центр красноватой капли, он выстрелил. От психического напряжения выстрел показался Михайлову неимоверно громким. Древесина брызгами разлетелась в стороны, а существо свалилось в высокую траву. И снова тишина.
Он подождал, всматриваясь в то место, где скрылась тварь, и осторожно подошел ближе. Оно лежало неподвижно, к желеобразному телу прилипли сухие травинки. Ранее аккуратно сложенные сзади в тонкий хвостик трубки, напоминая лучики вокруг солнца на детском рисунке. Скорее всего, его сын рисовал бы солнце именно так…
Мужчина попытался поддеть существо носком сапога. Оно ожило мгновенно и неожиданно, взобралось по ноге и в доли секунды обхватило конечностями его шею. Крича и задыхаясь, Михайлов пытался оторвать от себя тварь, но его цепкие лапы только сильнее сжимали его горло. Воздух со свистом вырывался из легких, на глаза наползала розовая муть. Уже упав на похрустывающие палые листья, человек продолжал бороться, теряя сознание. Почувствовав, что он ослаб, существо запустило в его рот несколько длинных, почти прозрачных трубок, а следом протиснулось само, разжимая его челюсти своим сильным скользким телом, раздирая гортань и пищевод. Михайлов слышал, как с влажным и упругим треском рвутся его внутренности, захлебывался хлынувшей из горла кровью и едкой слизью.
— Господи, почему так?! Я ведь мог умереть нормально! — кричал он в яркое голубое небо, видневшееся между зелеными ветвями.
Потом две острых иглы, легко пронизав его нёбо, вошли в мозг.
— Наконец-то… все… — успел подумать Михайлов, прежде чем разрушающиеся цепочки нейронов навсегда погрузили его в темноту.
Существо расправило трубки, захватывая его нервную систему, попробовало новые конечности — тяжеловаты, но сойдет. По крайней мере можно двигаться и не бояться пересохнуть. Жаль только, что этот организм долго не протянет — в следующий раз надо имплантироваться осторожнее.
Неестественно, рывками, человек в залитой кровью куртке шел через лес. Небо было ясным, и листья деревьев едва трепетали от ветра, гоняя по земле «солнечных зайчиков». До города было не так уж и далеко.
