Это случилось весной 2001 года. Тогда я был начинающим диггером, только-только начавшим открывать для себя неизведанный мир подземных катакомб Москвы. На вылазки всегда ходил вместе с матёрыми диггерами, ибо сгинуть новичку в подземном мире можно на раз-два. Лазили в основном в старые и заброшенные подземные убежища времён холодной войны, коих на территории Москвы было ну просто дикое множество. Входы в такие убежища располагались в подвалах домов, некоторые имели выходы на станции метро или же были связаны сетями тоннелей с другими бункерами по всему городу.
И вот в один из прекрасных весенних дней я и мой провожатый отправились на поиски новых приключений на свои задницы. Обычно мы ходим группами по 3-5 человек, чтобы в случае чего можно было оказать помощь пострадавшему, а одного-двух отправить на поверхность за помощью. Всякое бывает, знаете ли. Но в этот день сложилось так, что под землю спустились только мы, я и мой провожатый Андрей.
Решили мы отправиться в одно из убежищ, расположенное под домом в районе станции ВДНХ. Нашей целью было найти в нём вход на одну из заброшенных веток метро, что, по слухам, находилась ниже ветки действующей. Попали мы в него без особых проблем, так как вход в него никем не охранялся, а замок на подвале был благополучно сорван красной монтировкой Андрея, подозрительно похожей на фомку Фримена, с хилых проржавевших креплений. Со входа мы попали в некий предбанник, в котором находилась толстая гермодверь, естественно, закрытая. Повозившись с дверью и кое-как сдвинув с места эту тяжеленную дуру, ведь за людей это должна была делать автоматика, мы попали на большую площадку с двумя лифтами и лестницей, ведущей в само убежище.
Стоит ли говорить, что там не было света, а у нас были только налобные фонари? Короче, темень была как у негра дома, а пыли, которая была везде, было ещё больше. Лифты были, как уже можно догадаться, нерабочими. Так что путь наш лежал через лестницу. Сама же лестница встретила нас толстым слоем пыли на перилах и на самих ступенях. Воздух был затхлым и влажным, дышать было трудновато, но мы терпели. Спустившись на самый низ лестницы, мы обнаружили ещё одни гермодвери, как ни странно, не запертой и открытой настежь.
Бункер встретил нас разрухой, запустением и поистине огромным слоем пыли на всём чём только можно. В убежище было несколько уровней и множество комнат. По своему строению бункер напоминал коммуналку или бараки. На одном уровне куча многоместных комнат, одна большая кухня и одно помещение санузла. С Андреем мы решили сразу спускаться на самый нижний уровень, так как именно там по слухам и находится вход на заброшенную ветку метрополитена. Попав по ещё одной лестнице на самый нижний уровень, мы немного растерялись. В конце лестницы мы упёрлись в коридор, по левой стороне которого было пропускное окно, в котором, по-видимому, выдавали пропуска. А конце коридора была гермодверь раза в два больше тех, что мы видели до этого. Гермодверь не имела никаких замков или рычагов, чтобы её можно было открыть. Но нам, можно сказать, повезло, гермодверь была немного приоткрыта, что позволило просунуть в неё фомку Андрея и, несколько погнув её, открыть её достаточно, чтобы мы смогли пролезть в проход.
Войдя внутрь, мы увидели полностью только тьму, которую разрезал свет от наших фонарей. Помещение было метров двадцать в диаметре и было завалено разного рода оборудованием и техникой. Везде валялись кипы бумаг, лабораторные халаты, столы и стулья. Оборудование было сильно повреждено и помято, как будто по нему колотили кувалдой, некоторые стулья были разломаны. В целом складывалась картина погрома, устроенного неизвестными нам лицами, с применением тяжёлых инструментов.
Потоптавшись на входе, мы немного продвинулись внутрь, как вдруг наши фонари высветили некую конструкцию посередине этого помещения. Конструкция представляла собой большущую разбитую колбу, стоящую на неком постаменте и возвышающуюся до самого потолка. Весь пол был залит засохшей оранжево-жёлтой жидкостью, по-видимому вылившимся из разбитой колбы. К колбе же были подсоединены различные трубки и провода, что уходили в потолок и пол, а также к аппаратуре, что стояла в помещении. Но наш взгляд заворожило совсем не это... Нет. В центре этой разбитой колбы наши с Андреем фонари выцепили ЭТО.
Сгорбившаяся фигура с опущенной головой, покрытой пепельными волосами, и бледно-серой кожей восседала на коленях в центре разбитой колбы. Грудь девушки, а это оказалось именно девушка, мирно вздымалась, красноречиво показывая мне и моему проводнику, что существо это живо и по-видимому спит. Мы с Андреем просто тихо охренели от всего этого, ибо не охренеть просто нельзя было. В заброшенном бункере времён СССР мы нашли нечто. И это нечто было определённо живым. И пока мы столбами стояли посреди комнаты и светили фонарями на это тело... оно взяло и подняло на нас своё лицо...
Нет, оно было не ужасным или безобразным, нет. Он было прекрасным. Прекрасным до глубинного ужаса. Её лицо, как и остальное тело, которое было полностью наго, было серым и бледным, а радужка глаз была абсолютно чёрная и сливалась со зрачком. Явно заметив нас, её лицо изобразило лёгкую степень недоумения, а через несколько секунд расплылось в лёгкой улыбке. И от этой улыбки у меня затряслись колени, а по спине прошла волна мурашек, которая переродилась в холодный пот. Я оторвал свой взгляд от неё, чтобы посмотреть на Андрея, но тут же пожалел об этом. Я не забуду этого лица никогда, лица, выражающего непомерную радость и счастье, готового запеть от переполняющих чувств. Посмотрев на меня, она перевела взгляд на Андрея и подняла свою руку в призывающем жесте.
К моему неподдельному ужасу Андрей, вытянув свою правую руку ладонью вверх, двинулся в сторону колбы. Я быстро дёрнулся и схватил Андрея за плечо, сказав ему при этом: «Совсем сдурел?! Сваливаем отсюда!». Но он только повернул своё счастливое лицо ко мне и сказал: «Не надо убегать. Она хорошая, она не причинит нам вреда». Я быстро перевёл свой испуганный взгляд на девушку в колбе и невольно заглянул ей в глаза. Наверное, я не смогу забыть этих глаз никогда. Абсолютно чёрные, бездонные, всепожирающие глаза. Они смотрели прямо мне в душу, и я не мог оторвать от них взгляда. Я смотрел в них всего несколько секунд, но эти секунды мне показались вечностью. Вечностью, наполненной животным ужасом, который поднимается из самых глубин человеческого сознания.
И тут я сорвался. Что-то как будто щёлкнуло у меня в голове, и я сорвался с места. Я побежал из этого бункера, как никогда не бегал в своей жизни.
Следующие минуты просто выпали у меня из головы. Очнулся я уже на выходе из бункера в предбаннике, опирающимся спиной о закрытую гермодверь. У меня был самый настоящий шок. Не думая о судьбе Андрея, я поплёлся на ватных ногах подальше от этого места. Все следующие часы были у меня как в тумане.
Окончательно я пришёл в себя уже утром, в собственной постели, с жуткой головной болью как после похмелья. Мигом прокрутив у себя в голове вчерашний день, я забыв о боли, схватился за телефон и стал набирать там Андрея. В моей душе ещё горела надежда, что он выбрался из этого убежища. Но чуда не произошло. Механический голос сообщил мне, что «абонент вне зоны действия сети». У меня внутри всё упало. Ведь я бросил своего провожатого один на одни с ней. Я не знал что делать дальше.
Никому не став ничего рассказывать, я просто продолжил жить. Через два дня я узнал, что диггер Андрей жив. Его видели возле станции ВДНХ, покупающего цветы со счастливой улыбкой на лице. А ещё через два дня к тому бункеру приехали военные. Они опечатали вход в убежище и наглухо заварили гермодверь. За несколько часов до этого прохожие видели, как одинокий парень с цветами в руках спустился в подвал того самого дома, под которым расположен этот злополучный бункер с загадочной девушкой внутри...
