Лес. Густой, мрачный, умирающий. Сильные порывы ветра заставляли скрипеть старые сосны. Ветви деревьев были усыпаны гнездами. Черные вороны переговаривались между собой... В нескольких километрах от леса находилась полузаброшенная деревня. Около сотни домов, но всего лишь пара десятков жителей. Неухоженные огороды, почти развалившиеся и просевшие в землю сооружения...
На окраине леса стоял дом. Старенький, ветхий. Его обитатели: Маргарет и Джеймс Уотсон, до недавнего времени были супругами.
По комнате взад вперед, перекладывая что-то с места на место, ходил мужчина. Он то стоял перед окном, безотрывно смотря в одну точку, то резко оборачивался назад и бежал к столу. С глаз его капали слезы, стекая по опухшим красным щекам. Губы были искривлены в нелепой улыбке...
- Бедная... Бедная моя Маргарет... - Сквозь слезы шептал мужчина. - Моя милая Маргарет... Как мне тебя не хватает...
На столе лежала женщина. Бледная, как слоновая кость. Ее кожа блестела, будто ее облили воском. Синие губы слегка были разомкнуты.
Джеймс омыл Маргарет, надел на ее бездыханное тело белое платье, скрестил ей руки на груди, связав их веревкой. Расчесал ее черные кудри. На ноги надел туфли.
Теперь Маргарет Уотсон, будто живая, лежала на деревянном столе. Джеймсу казалось, что она просто спит. Спит и вот-вот должна проснуться.
С утра и до обеда мужчина занимался приготовлениями к завтрашним похоронам. Ближе к двум часам дня все было готово. Джеймс поцеловал покойную Маргарет в лоб, накинул на себя плащ и вышел из дома. Он направлялся к той, почти опустевшей, деревушке, чтобы сообщить родственникам о смерти своей жены.
Путь его был долгим и достаточно не легким. Труднопроходимый лес, коряги, упавшие деревья, болота, кочки, обрывы. Через несколько часов он все же добрался до деревни. Первым делом пошел к матери покойной. Постучал в несколько домов.
Уже темнело. Солнце зашло за горизонт, ночь своими черными крыльями погружала во мрак небо. Джеймс Уотсон, оповестив всех о смерти Маргарет, неспешно побрел домой. Опустив голову, пытался разглядеть кочки под ногами. Его разум был в тумане. В голове, словно змея, извивалась и ползала, жаля его в самое сердце, только одна мысль: "Маргарет... Моя милая Маргарет..."
Проходя мимо болота, Джеймса охватила тревога. Он не знал, с чем это связано. Оглядевшись и прислушавшись, он не увидел и не услышал ничего: не дул ветер, не пели птицы, сверчки не заводили свою трель, рядом не было ни человеческой, ни животной души, только зловонное болото источало смрадный запах.
На несколько секунд его тело будто сковали цепями. Он не мог не пошевелиться, не вздохнуть. Его глаза округлялись, рот медленно открывался...
- Маргарет! - громко и резко вскричал Джеймс. Его будто обожгли огнем, и к нему вернулись чувства. Он побежал в сторону дома. Побежал с такой скоростью, что, казалось, был быстрее гепарда. В несколько минут он преодолел оставшееся расстояние. Когда в поле его зрения был виден дом, Джеймс остановился в нескольких метрах от него, чтобы отдышаться. Как только сердце перестало стучать у него в ушах, он услышал возню. Не мешкая, Джеймс поднял какую-то палку с земли и побежал в дом. Резко дернул дверь, та со скрипом открылась. Из-за темноты Джеймс ничего не видел. Только что-то у противоположной стены зашумело, завозилось... Ему показалось, что что-то выпрыгнуло в окно. Но только он хотел подбежать к мертвой жене, как с ног его сбило что-то небольшого роста, мягкое, пушистое и выбежало в дверь. Упав, Джеймс ударился головой и потерял сознание.
Утро. Солнечные лучи нежно гладили лицо мужчины. Ветер порывами врывался в настежь открытую дверь и вырывался в разбитое окно.
Джеймс открыл глаза, поднялся с пола. Вспоминая то, что произошло ночью, он стал оглядывать дом.
Стол, на котором недавно лежала его покойная супруга, был опрокинут. На полу остались следы диких животных. Рядом с разбитым оком валялись кусочки стекла. Маргарет Уотсон лежала в углу. На нее теле были многочисленные рваные раны от когтей и зубов животных. Вспоротый живот, обкусанные руки и ноги. Она лежала в собственной луже кровь. Красная тягучая жидкость еще не успела свернуться и капала из ее ран. На руках, что были связаны, появились синяки, будто, пытаясь освободиться, женщина обожгла руки веревкой. Ее глаза, фарфоровые тусклые шарики, были широко раскрыты, лицо искривлено гримасой боли. Под ногтями, а так же в сжатых кулачках были клочки серой и коричневой шерсти. В зубах ее был плотно сжат чей-то кусок кожи с шерстью.
