Я открыла глаза. Яркий свет прямоугольных больничных ламп, раздвоившихся в моих глазах, ослепил меня. Потолок мне показался безупречно белым и одновременно поблёскивающим серебром, словно это снег. Звук работающей реанимационной аппаратуры бил по ушам. Дверь в палату была приоткрыта, и из коридора доносились шаги медперсонала. На моём теле было столько всего накручено. Я боялась, что мне будет больно, если попытаюсь встать, поэтому решила не двигаться и подождать кого-то из врачей.
Из глубин сознания эхом играл голос Вадима, выдавая отрывки разных фраз, сказанных в той странной деревне, построенной в моём внутреннем мире моей наивной душой. Я помнила, что он приводил такие факты из моей жизни, какие даже моим родителям оставались неизвестными и о которых умолчу и здесь, но, если взглянуть иначе, то вероятнее всего это я сама могла без особого труда выстроить сценарий сна. «А был ли это сон?» - задала я вопрос внутреннему голосу, но ответа так и не последовало.
Медсестра забежала ко мне через десять минут или пятнадцать (за временем я не следила), удивлённо окинула меня взглядом тёмно-карих глаз из-под светлых бровей. На вид ей было не больше сорока лет. В её лице я уловила тень испуга, отчего сама тихонечко вздрогнула, не решаясь с ней заговорить. Она остолбенела на миг, а затем, как ошпаренная, выбежала в коридор. Я не знала, что и думать о своём состоянии. Сделав несколько движений ногой, я поняла: мне не больно. Руки тоже были в порядке, на первый взгляд. Странным было то, что медсестра ничего не сказала мне, словно что-то ужасное нашла в моём лице.
Вскоре ко мне в палату вошли та самая медсестра и врач, высокий седовласый мужчина с круглым лицом.
- Вот смотрите, Геннадий Николаевич, что за чудо! – показала плавным жестом она на меня, стоя позади него. Теперь она улыбалась, но за улыбкой оставалось немного беспокойства.
Врач нацепил очки с толстыми линзами и приблизился ко мне. Я молчала, как рыба, и только хлопала большими глазами. Он смотрел на меня, а я на него. После продолжительной паузы он обратился ко мне:
- Вы хорошо себя чувствуете? Говорить можете?
Я пошевелила губами и, набрав больше воздуха в лёгкие, ответила:
- Да, всё хорошо. У меня ничего не болит. Что со мной?
Я легонько прикусила нижнюю губу. Я нервничала.
- Сейчас ничего серьёзного на лицо у вас нет… – Пауза. - Вы точно не чувствуете боль?!
- Точно.
Он постучал задумчиво по моей коленке. Боль не пронзила её.
- Что вы чувствуете?
- Вы стучите по моей коленке.
- Ничего не понимаю, - промямлил он себе под нос и обернулся к медсестре.
Они медленно вышли в коридор. Похоже, их ошеломило моё состояние. Медсестра вскоре вернулась и, освободив меня от капельниц, повезла снимать гипс.
- Мне показалось, что вы удивлены, - решилась я заговорить с ней, лёжа на кушетке.
- Да, девушка, вас спасло какое-то чудо. Я вас проверяла ночью, видела швы на вашем лбу, синяки, царапины, отёки. Врачи разберутся.
- Что с моим лицом?
- Не беспокойтесь: нет ни царапинки. Что вы помните из последнего?
- Мы с подругой стояли на остановке. Ждали автобус, вроде бы.
- То есть, вы не помните, что там произошло?
- Ничего.
Я, конечно, помнила о Насте, деревне и встрече с Вадимом, но распространяться не стала: приняли бы за бред.
Вскоре меня осмотрела комиссия врачей. Мне задавали много вопросов, взяли анализ крови, сделали снимки. Ещё я написала пару психологических тестов, предложенных мне одним очень любезным профессором. После несколько часового обследования, они развели руками не потому, что не имели представления, как меня лечить, а потому, что я была совершенно здорова. Да, ещё ночью я была на волоске от смерти, а теперь будто и не случалось со мной ничего. Но я сама видела себя в палате. Это Вадим спас меня. Только зачем он пошёл против своей воли и вернул телу душу? Тысяча вопросов – и ни одного веского объяснения в ответ!
К трём часам дня меня перевели в общую палату. Я устроилась на дальней кровати, чтобы держаться особняком. Две девушки пристали ко мне с расспросами, узнав о чудесном исцелении. Я рассказала им то, что и врачам. Они рассматривали меня и не прекращали удивляться.
Я занялась своими мыслями. Деревня казалась такой реальной, мы болтали с Настей, как обычно. Насти больше нет – я это точно знала, и не только потому, что Вадим так сказал, но и из-за жгучего чувства потери внутри. Больше не встретить мне мою лучшую подругу! Я винила себя, что очень разозлилась на неё в деревне. Теперь я понимала: ей нужно было покинуть меня не из-за прихоти, а из-за ухода куда-то, куда я не ушла вслед за ней.
В семь часов пожилая санитарка с добрыми глазами, которые запомнились в ней мне больше всего, прикатила нам ужин. Она как-то странно взглянула на меня, но ничего, кроме «приятного аппетита, девочки», я не услышала от неё. Покушав, я легла на койку, уставившись в потолок. Я и не заметила, как в палату вошли, а точнее вбежали мама, папа и вместе с ними высокий важный мужчина в белом халате.
- Как ты, доченька? – спросила ласково мама.
- Нормально, - сухо ответила я, ещё ночью решившая позабыть всё земное, ради своей слепой любви.
- Завтра тебя выпишут, я уже договорилась.
- Я рада, - слукавила я, озираясь по сторонам, пытаясь обнаружить рядом хоть намёк на присутствие Вадима.
- Что с тобой? – прикоснулась она к моей щеке. Я чуть ли не плакала тогда, не от счастья, а оттого, что не увижу больше Вадима.
- Я устала, спать хочу….
- С тобой точно всё в порядке? – прозвучал громкий голос отца.
- Наташа…. – услышала я мать, теребившую меня за плечо, будто пытаясь стряхнуть с меня все посторонние думы, терзающие мой разум.
- Всё хорошо, идите домой. Я просто нехорошо себя чувствую, не обижайтесь. Выпишут меня – дома, как следует, поговорим. Мне плохо здесь.
На моём лице возникло что-то наподобие улыбки, которую обычно делают из вежливости, когда желают закончить разговор. Мама посмотрела на отца, а он, встрепенувшись, протянул мне сумку с ноутбуком и пакет, щедро набитый конфетами и фруктами.
- Спасибо, что привезли компьютер. И за гостинцы тоже. Не обижайтесь. Мне сейчас трудно.
Они понимающе взглянули на меня. Тот врач, что пришёл с ними, молча стоял позади них, листая какие-то документы. Мама поцеловала меня, отец тоже и, попрощавшись со мной, они покинули палату.
Как только в коридоре умолкли их голоса, я встала и, порывшись в пакете, весело пригласила соседок попить чая со сладостями. Они согласились. Мы стали говорить на разные темы, шутить. Никто больше не расспрашивал меня об исцелении, и это нравилось мне.
Наговорившись с ними вдоволь, я включила ноутбук, подключила модем (всё-таки классные у меня родители: привезли всё необходимое). Я проверила свою страничку в контакте, посетила блог – везде мои знакомые оставили записи с пожеланиями скорейшего выздоровления. Похоже, что некоторые из них толком не знали, что Настя умерла. Я зашла на её страничку и стала смотреть её фотоальбомы: вот мы сидим в школе за партой (десятый класс), вот Настя тискает у кого-то в гостях пушистого кота, вот мы в парке развлечений…. Всё в прошлом, её больше нет – я заплакала.
Чтобы хотя бы немного успокоиться, я вышла из браузера и, запустив «Майкрософт ворд», сделала запись: « Я знаю, что ты есть. Я ужасно скучаю. Почему же ты покинул меня?» Ничего больше я не могла выдавить из себя, поэтому выключив компьютер, улеглась на койку. От белья несло чем-то горьким, как мне показалось, лекарством. Свет в палате уже давно потушили. Как я ни старалась сомкнуть глаз, сон не приходил. Вдруг с соседней койки мне прошептали:
- Наташенька, ты тоже не спишь?
- Да, - тихо ответила я.
- Наверное, скучаешь по кому-то.
- Не важно. Я скоро вернусь домой, в свою комнату.
- Это хорошо, а мне ещё не меньше недели тут валяться. Дома муж и дочка ждут.
- А у тебя есть ребёнок?
- Да, Иришка, ей ещё двух нет.
- Совсем маленькая.
- А у тебя парень есть, если не секрет?
- Секрет.
- Загадочная ты у нас.
- Это ещё почему?
- Вся больница о тебе говорит.
- Это сейчас. Скоро все забудут, что я здесь вообще была.
- Говорят, ты пережила клиническую смерть….
- Я не знаю, врачам виднее.
- А ты что-нибудь чувствовала?
- Не помню.
Девушка вздохнула. Стыдно признаться, но я забыла её имя практически сразу, как она представилась. В моей голове не было ни одной свободной ячейки памяти, чтобы вложить в неё все данные о соседках по палате. Мне не нравилось, что всякий, кто лежал в отделении так и норовил заглянуть в мою палату, чтобы удовлетворить своё жгучее любопытство.
Погружённая в мучительные раздумья я и не уловила того момента, когда пришёл сон.
Я стояла у широкой реки. Огненные космы солнца завалились за горизонт на противоположном берегу. Там царствовало лето, а здесь, под моими ногами, лежал белый снег. Вдруг предо мной возник широкий бетонный мост, и я вошла на него. Когда я прошла его большую часть, мост престал быть широким, а перила растворились, словно их не существовало. Приняв решение отправиться назад, я посмотрела за спину и ужаснулась: мост провалился там, где только что ступали мои ноги. Пока я тряслась от страха (там было весьма высоко), накатил сильный ветер, повалив меня на колени – я стремительно поползла вперёд. К моему несчастью, мост стал раскачиваться, а я когтями впивалась в любую неровность на нём. Наконец, я перебралась через него и очутилась в каком-то незнакомом месте. Люди, которые толпами сновали туда-сюда, напомнили мне призраков, бесцельно блуждающих вокруг излюбленного места. Я хотела спросить у рыженькой маленькой девочки, где я, но тут мне на глаза попался Вадим. Он застыл под липовым деревом, прислонив к коре щёку. Он поманил меня рукой. Я поспешила к нему. За деревом густой пеленой опустился туман. Вадим побежал туда. Я тоже ударилась по его пятам, выкрикивая его имя и спотыкаясь о какие-то камни. Я не могла догнать его….
Я проснулась. Уже стемнело, в палате слышалось тихое сопение девушек и жужжание коридорной лампы. Усевшись на краю своей койки, я стала озираться по углам – ни тени, ни Вадима, ни одного намёка на присутствие того, кто мне так нужен. Слёзы крупным солёным бисером покатились по моим щекам. « Он бросил меня, посмеялся над моей любовью!» - не шло из головы. Мне казалось, что стены приближаются ко мне, что я лишена воздуха. Душу выворачивало наизнанку. « Этот мир никчёмен без тебя! Я не хочу жить! Я не буду жить!» - решила я.
Уже с раннего утра журналисты из местных газет, пытаясь проскользнуть в отделение, толпились на крыльце, которое было хорошо видно из окна в коридоре. Это наступил день моей выписки. Я вышла из палаты с пакетом и направилась в холл ждать документы. Пожилая санитарка, заговорившая со мной в холле, рассказала, что за мной настоящая охота за стенами больницы. Мне стало не по себе. Я желала лишь скорее попасть домой и осуществить задуманное ночью. Я прекрасно знала, где мама держит свои лекарства, знала, что наверняка в ванной есть лезвия.
Вскоре в коридоре возникли мои родители, а вместе с ними тот самый врач. Мама расцеловала меня, меня же изнутри царапали мысли о суициде. Меня вывели через дверь соседнего корпуса, где нас с родителями ожидала машина такси, потому что журналисты ожидали, что за мной приедут на машине отца.
С кухни доносился приятный аромат, как оказалось, мама испекла мой любимый пирог с яблоками и корицей. Отец купил шампанское и фрукты. Меня радовало только то, что они счастливы, быть рядом со мной. Внутри же воцарилась бездонная тоска. Мы дружно уселись за стол. Родители не могли насмотреться на меня, словно я младенец в люльке. Я сцепила руки на коленях, чтобы не испортить родителям этот прекрасный для них день.
- Ну, дочь, за твоё выздоровление!
Отец поднялся со стула с поднятым бокалом шампанского. Мы с мамой встали вслед за ним. Зазвучал приятный звон. Такое чувство возникло, что это мой день рожденья. Я заметила, что мама проронила слезу от счастья, до конца не осознавая, что со мной всё обошлось. Я сама чуть не разрыдалась за столом, потому что я не знала, где сейчас Вадим. Наверняка, он дал бы мне какой-то знак, тем самым, показав, что он не покинул меня. Но ни в больнице, ни дома я не наблюдала ничего, что могло бы подтвердить, что он рядом со мной. Мучительная пытка догадками изматывала меня. Погружённая в свои думы, я сидела до тех пор, пока мама не спросила, почему я не ем. Я вздрогнула, молча улыбнулась и стала уплетать почти остывший суп, в то время как отец дожёвывал второе блюдо и просил добавки.
- Настю сегодня похоронили, - робко шепнула мне мама.
- Как её бабушка?
- Слегла совсем.
- Я позвоню им. Сходить пока я не могу. Кто-нибудь узнает меня.
- Позвони, конечно. Я говорила с Настиной мамой и предупредила её, что после выписки мы будем ждать, пока утихнут разговоры о тебе. Кушай хорошенько, доченька, - улыбнулась мне мать, а отец спокойно наблюдал за нами, уплетая картошку и котлеты.
День пролетел в мелких заботах. Я позвонила бабушке, маме Насти, помогла маме на кухне, хоть она и уговаривала меня отдохнуть, а я, боясь остаться наедине с воспоминаниями, участвовала во всех домашних делах. В своей комнате я навела идеальный порядок, избавившись от некоторых ненужных вещей, особенно много в ящике компьютерного стола скопилось списанных ручек и изрисованных листков.
Вечером к нам пришла близкая подруга матери и принесла мне подарки и цветы по случаю выписки. Она не сводила восхищённого взора с меня. Я договорилась с родителями, что на все вопросы о моём здоровье, будем давать такой ответ: « Журналисты многое преувеличили, как хвастливые рыбаки!»
Мы собрались на кухне, родители ликовали, вино шло на ура, но я не прикасалась к бокалу с ним, вспомнив о Вадиме. Теперь моё сердце терзало отчаянье. Я знала, что мне будет трудно покончить с собой. Уже еда на наших тарелках раздражала меня тем, что человек от неё так зависим!
- Мам, я пойду, прилягу, - встала я из-за стола, стараясь скрыть своё пессимистическое отношение ко всему.
- Иди, Наташа, - спокойно отпустила меня мать.
Войдя в свою комнату, я схватилась за альбомный лист и карандаш. Я нарисовала его прозрачные глаза, изогнутые линии бровей, аккуратный нос, тонкие губы, будто застывшие в таинственной улыбке. Овал лица, обрамлённый чёрными локонами…. Как я люблю его таким. Портрет получился удивительно живым. Казалось, он смотрит на меня и желает что-то сказать.
В комнату шагнул отец – я спрятала своё творение в стол, устремив на него свой вопросительный взгляд.
- Марина уходит, иди, попрощайся с ней!
- Да, конечно, - проследовала я за ним в прихожую.
- Поправляйся, Наташенька! – потрепала меня за волосы своей загорелой рукой Марина.
- Буду стараться! – пообещала я всем, собравшимся у порога.
Я набрала ванну тёплой водой, думая найти в ней покой, но расслабиться не удалось по известной причине. Лезвия кто-то предусмотрительно убрал из шкафчика. Это вдвойне опечалило меня. Укутавшись в мягкий халатик, я зашла к родителям, пожелать спокойной ночи и устроилась на краю их кровати, накрытой разноцветным пледом. Мама наносила ночной крем на лицо, а отец застыл, сидя на пуфике возле окна, держа в руке чашку с горячим чаем.
- Как мне спокойно, когда ты дома, - сказала мама, трудясь над своим внешним видом.
- Ты, дочка, молодец, но не могу понять, как ты поправилась, - посмотрел на меня отец, хлебнув звонко свой ароматный чай.
- Я не знаю, что со мной было. Я очнулась и не почувствовала боли, - придумала я на ходу.
- Отдыхай, уже поздно, - ласково взглянула мать на меня.
- Спокойной вам ночи! – поднялась я со своего места, удаляясь к себе и плача, потому как целый день сдерживала себя.
- Спокойной! – ответили мне сияющие родители, не заметив моих слёз.
Я погасила свет и легла на диван. Стены будто смеялись над моей бедой. Либо я медленно сходила с ума, либо начинала осознавать, что нашей встрече, по крайней мере, в этом мире не состояться. Светлые шторы бросались в глаза, пугая тем, что за ними может скрываться окровавленный труп, который, в случае своего падения вперёд, оставит на них тёмную полосу остывшей крови. « Когда же я перестану пугать себя?!» - расстроено возмутилась я, отворачиваясь от зловещих штор.
Прошёл час, а мне не спалось. Я зажгла ароматическую свечу и стала смотреть на колыхающееся пламя. Я тихонечко вытащила из ящика портрет Вадима и прижала его к груди. Это умиротворяло меня.
Спала я крепко и проснулась рано. Я лежала поперёк дивана с листом бумаги на груди, а мои стопы свесились на пол. Мне стало неспокойно от мысли, что мать или отец, могли увидеть меня с рисунком в руках. Посмотрев на часы, я прекратила нервничать. Короткая стрелка застряла между шестёркой и семёркой, а минутная указывала на тройку. « Пятнадцать минут седьмого! Чего мне не спится?!» - проворчала я.
Я осмотрела на портрет, который ничуть не измялся. На меня, как прежде, заглядывались чёрно-белые глаза. Я не могла поверить, что это не человек, а существо, которое, по всеобщему мнению, не излечимо от греха и злобы. « Нет, это не так. Он не…. Он не такой, как утверждают люди. Это люди неизлечимы от своих суеверий и неразумных догадок!» - сказала я себе.
Мамина фигура возникла на пороге комнаты. Она потёрла глаза и ещё назойливей уставилась на меня. В моих вытянутых вперёд руках она заметила портрет.
- Наташа, с кем ты разговариваешь? – сонно промурлыкала она, почему-то не решаясь зайти.
Я попыталась спрятать рисунок, но мама увидела его.
- А кто это?
- Я…. Я это…. – разволновалась я. – Я просто его нарисовала.
- Зачем тогда прячешь его?
Мне казалось, что мама о чём-то догадывается, потому что я редко что могла утаить от неё. По коже пробежал холодок. Я пошатнулась, чувствуя, словно я с головой ухожу под воду. Я снова полетела куда-то вниз, как тогда, в деревне, в той реальности. Я подумала, что вот-вот – и Вадим подхватит меня на руки и уведёт за собой. Он не пришёл за мной: я очнулась от ужасного запаха нашатыря, заползшего в мой нос. Мама сидела на краю моего дивана и обеспокоенно заглядывала мне в глаза. Папа сидел на стуле, уставившись в одну невидимую точку. Стало ясно, что я просто-напросто упала в обморок.
- Ты пришла в себя…. – проговорила мама. – Болит что-нибудь?
- Я говорил тебе, - вдруг вмешался отец, - что нужно вызвать врачей….
- Тссс! – прошипела мать.
Я проглотила немного воздуха, вздохнула и обратилась к ним:
- Мне уже лучше. Не надо никаких врачей. Лучше откройте окно: дышать нечем.
Отец медленно поднялся со своего места и направился к подоконнику. Минута – и комната наполнилась влажным уличным ароматом, а я услышала, как за окном шумит дождь.
- Ты не вставай с постели. Я принесу тебе завтрак в комнату, - предложила мама.
- Мне лучше, мамуля, правда. Я умоюсь и приду на кухню, позавтракаю с вами.
Мама внимательно осмотрела моё лицо и улыбнулась. Когда родители вышли за дверь, я крикнула:
- Мама!!!
- Что? – протиснулась в приоткрытую дверь она.
- А где рисунок?
Она подняла глаза вверх, мучительно вспоминая, куда делся портрет.
- Посмотри в столе.
Я открыла ящик, но рисунка там не оказалось. Мать, тем временем, ушла. Обрыскав каждый угол в комнате, я понеслась на кухню.
- Ну, что ещё произошло?! – удивлённо воскликнула мать.
- Рисунок куда-то исчез.
- Найдётся! Не переживай ты!
- Мама!
- Ну что такое?
- Ничего….
Мама принялась печь блины, что-то напевая себе под нос. Я села за обеденный стол и задумалась. Я слышала только, как льётся тесто на раскалённую сковороду, как шлёпается на тарелку готовый блин. Все звуки доносились до меня, словно из-за какой-то преграды, а запахов, казалось, вовсе не существовало.
- Дочь, - потрепал меня за плечо отец.
- А….
- Держи! – Он протянул мне листок плотной бумаги, на котором виднелось знакомое мне лицо.
- Спасибо, папа! А где ты нашёл его?
- Это я смотрел его. Трудно поверить, что это твоя работа не потому, что старые рисунки плохие, а потому что впервые вижу, чтобы…. – кашлянул он. – Чтобы лицо было таким натуральным. Надеюсь, что ты нарисуешь когда-нибудь нас с матерью.
- Наш папа стал ценителем искусства, - обратилась к нему мать в то время, как я всматривалась в знакомые до боли в сердце черты на прохладном листе.
- Покажи-ка и мне, доченька! Не хочу отставать от отца, - засмеялась мама.
Она хорошенько вытерла руки и уселась рядом со мной. Я вручила ей своё творение, отбросив взгляд в сторону приоткрытого окна.
- Рисунок и в самом деле великолепный, только…. – задумчиво проговорила мать.
- Что, мама? – Я взглянула на неё, желая услышать её «только».
- Такое чувство, будто я видела человека с таким лицом. Рисунок отличный, ты молодец!
Забрав портрет у мамы, я бережно отнесла его в свою комнату, где запрятала его подальше от любопытных родителей, в папку с распечатанными лекциями. Конечно, я не хотела, чтобы этот рисунок попался кому-нибудь на глаза, но что случилось, того не избежать. Главное, чтобы не единая живая душа не знала, чьё именно лицо с улыбкой выделяется из плоскости листа.
Вскоре папа окликнул меня, выкрикнув громко в коридор: « Наташка, завтракать!» Я лениво потянулась к столу, хотя вряд ли хоть что-то могло пробудить мой аппетит. За завтраком родители вели себя, как парочка новобрачных: обнимались, заигрывали друг с другом. В один момент мне хотелось полюбопытствовать, у себя ли я дома. В голове одна мысль цеплялась за другую. Мне вспомнилось моё детство, игрушки, бабушкина стряпня и печь с потрескавшейся в некоторых местах побелкой; за печью со стороны кухни постоянно пахло сушёным укропом и деревянным полом. Да, воспоминания греют душу, но не настолько, чтобы ей было комфортно в настоящем.
Все изрядно подкрепились, кроме меня. Я запихнула в себя только один блинчик с творожной начинкой и, залив его зелёным чаем с молоком, отправилась обратно к себе.
В печальном духе прошло два дня, каждый из которых напоминал предыдущий. Родители, к моей радости, вышли на работу, с вечера попросив никуда не выходить. В мои же планы прогулки не входили, я отправилась в родительскую спальню, чтобы отыскать лекарства мамы. Я была почти у цели, когда в дверь громко забарабанили. Подбежав к двери, я увидела в глазок седовласую с ярко напомаженными губами женщину, в которой тотчас узнала соседку снизу, и двух мужчин в спецовке. Визгливая старушонка утверждала, что мы её заливаем, поэтому мне пришлось запустить их в квартиру, чтобы они удостоверились, что у нас с трубами всё в полном порядке или не в порядке (чёрт с ними, лишь бы отстали!). Действительно, сантехники не нашли ни одной причины потоков воды, льющихся, по их словам, как осенний ливень с соседского потолка. Соседка же, прокалывая меня взором, полным недоверия и укора, сыпала тысячи вопросов в мою сторону, а я думала: «Какая разница…. Вода. С потолка. Ну и что? Я всё равно умру. Умру. Что мне до её проблем?» Наконец, мне удалось выдворить её за дверь, тем самым избавившись от её противного звона.
« Старая невыносимая стерва! Так ей и надо!» - прозвучал мой довольный голос.
Я вернулась к поиску лекарств, но тут зазвонил домашний телефон. Звонили настойчиво, и мне ничего не оставалось, как пойти и поднять трубку.
- Алло, - сказала я.
- Наташааа…. – На другом конце провода ветер пропел моё имя. Я вздрогнула, а в трубке заныли короткие гудки.
Тем временем в замочной скважине царапнули ключи, и на кухню вошла мама. Она заметила меня с трубкой в руке.
- Ты что тут стоишь? – спросила она.
- Кто-то звонил, но я не успела поднять трубку.
- Так, ты посмотри на определителе последний номер. – Она подошла ко мне и нажала на кнопку телефона. « Номер восемь девять один ноль шесть два шесть …. Звонил вам в пятнадцать часов восемнадцать минут», - сообщили нам. Это был мой номер.
Мама тут же подытожила:
- Тебе девятнадцать, а ты балуешься, как пятилетний ребёнок.
- А ты чего так рано, - поинтересовалась я.
- Зинаида Степановна, соседка снизу, позвонила мне и заявила, что якобы от нас течёт вода.
- Она уже приходила с сантехниками.
- Да, я ей сразу же посоветовала их вызвать. Так, и что они сказали?
- То, что нам не о чем беспокоиться. Трубы в полном порядке.
- Эта дряхлая ведьма теперь не отлипнет от нас.
- Хоть бы она сдохла уже! Похожа на слизня с нарисованными помадой губами!
- Наташа!
- А что такого? Она нашему подъезду жизни не даёт. Все у неё плохие!
- Дочь, не желай людям зла.
- Подумаешь! – Я махнула рукой и исчезла за дверью.
Я опустилась в кресло и взяла мобильный телефон, где проверила исходящие вызовы. Как я и ожидала, он оказался пустым, ведь я никому не звонила с момента выписки со своего мобильного. Тут лучик надежды проблеснул в мрачной глубине моей души: «Он не ушёл, он где-то рядом!»
- Я в ванную! – крикнула мне в комнату мать.
- Иди-иди…. – задумчиво отозвалась я.
Мать тихонько скрипнула дверью, и до меня донеслось тихое журчание воды. Я не могла сидеть. Встала. Мысли о нём не отпускали меня.
«Вадим, где ты?» - прошептала я, озираясь по сторонам. Он не появился, только ветер ударил по оконному стеклу. Из глаз моих невольно потекли слёзы, шум дождя за окном сочувствовал мне. «Я не хочу! Не хочу так жить!» - крутилось бесконечно на уме.
Мама застала меня рыдающей у окна. Я слышала, как она вошла, но сил, как назло, не нашлось, чтобы взять себя в руки.
- Доченька, - донёсся её взволнованный голос из-за моей спины. – Ты плачешь?
В ответ я обернулась к ней и, обняв её, взмолилась: « Поговори со мною, мама!!!»
Она отвела меня в зал, дала принять успокоительное средство. Меня трясло.
- Да тебя, кажется, знобит, милая! – Мать прикоснулась к моим дрожащим ладоням.
- Всё нормально. Мне хочется поговорить с тобою. Как с подругой. Нет. Как с мамой, мудрой и доброй женщиной.
- Наташа, что-то случилось? Я вижу, что ты сама не своя. Улыбаешься неискренне.
- Мама….
- Что?
- А что такое любовь?
- Ты любишь кого-то? Поэтому такая хмурая?
- Я не хочу говорить именно о себе. Мне хочется услышать от тебя о любви.
- Любовь…. Милая, когда любишь, сердце твоё то замирает, то бьётся, как ненормальное, все мысли о том человеке. В основном, это проявляется в юном возрасте. Многие девушки могут по сто раз влюбиться и разлюбить. Мне как маме хотелось бы видеть свою дочь счастливой с одним человеком. Ты взрослая и должна понимать, что жизнь на самом деле тяжёлая штука, и без ошибок не обойтись.
- Мама, а ты любишь папу?
- Наташа, ты ведёшь себя, как ребёнок.
- Скажи, а если бы папа был жестоким по отношению ко всем людям, кроме тебя, то ты не разлюбила бы его?
- Честно говоря, я не смогла бы жить с таким человеком. – Мама просканировала меня взглядом и добавила: - Лучше ты поведай мне, что у тебя в голове. Не будь такой далёкой от меня. Я никому не расскажу о нашей беседе.
- Значит, ты не любишь отца….
- Что за странные выводы ты делаешь?
- Извини.
- Наташа….
- Тебе действительно интересно, что со мной?
- Конечно.
- Это…. Это сдавливает грудь так, что я дышать не могу! Сердце рвётся куда-то! Я не могу так жить! Моя жизнь – это ошибка!
- Ты….
- Мама, это Настя должна была жить, а не я. Мне тошно тут! Я сойду с ума без…. – остановилась я.
- Без кого?
- Забудь. Всё. Извини, если наговорила лишнего. Мне не стоило делать тебе больно словами. Ты хорошая мама. Прости.
- Кто тот мужчина?
- Какой?
- На рисунке.
- Я же сказала, что это плод моей фантазии.
- На плоды фантазии не смотрят такими глазами. Скажи, кто это.
- Мама, я не могу тебе этого сказать?
- Почему?
- Я…. Я не знаю его, - соврала я.
- Наташа, прошу тебя, успокой моё сердце!
- Мама, у меня нет парня. Кажется, у меня развилась самая настоящая депрессия. Не волнуйся.
- Ладно, пойдём чая выпьем.
- Я лучше кофе.
Мы посидели за столом. Мама всячески пыталась меня воодушевить. Она предложила на выходных прогуляться по магазинам и прикупить себе что-нибудь. Я же одобрительно кивала, осознавая, что сидя в четырёх стенах наедине с тревожащими мыслями окончательно лишусь рассудка. Мысль о самоубийстве постепенно ослабевала, уступая место жалости к своим родителям.
Остальную часть дня меня занимали совершенно серые и неинтересные размышления. Я сидела у компьютера в своей комнате, занимаясь самым бесполезным времяпрепровождением на свете: просматривала страницы друзей в соцсетях. Тем временем свет и без того тусклого дня окончательно угас. Из открытого окна до меня доносилось звучание города, на который лёгким чёрным пёрышком падала ночь. Я подошла к окну и захлопнула его, так как меня утомило сидение в интернете и глаза молили о пощаде. Я расстелила диван и, приняв душ, запрыгнула под одеяло. Закрыв глаза, я принялась вспоминать Вадима, наш пикник, как мы бродили по Свелецку. Раздалось шипение в углу возле окна, я посмотрела туда и, не заметив ничего странного, снова погрузилась в свои думы с закрытыми глазами. Чьи-то тихие шаги послышались со стороны коридорчика. Край моей постели вдруг примялся: кто-то присел на него. « Наверное, мама, - промелькнуло у меня в голове, - притворюсь спящей». Я старательно изображала крепко спящего человека, чтобы мама не донимала меня расспросами. Но, лишь я ощутила, что со мной рядом укладываются, повернувшись на другой бок, я недовольно распахнула глаза: Вадим улыбался мне, сверкая бирюзовыми огоньками блестящих в темноте очей. Да, это был он, такой реальный, как и тогда, в деревне. Меня парализовало от его неожиданного визита и, одновременно, от счастья видеть того, кого полюбила. Несколько секунд я не решалась моргнуть: страх потерять его из виду охватил меня.
- Вадим! – удивлённо вскрикнула я. Мне захотелось усесться на постели, но он не позволил мне встать, опустив свою руку поверх груди.
- Тише, разбудишь родителей, - спокойно прошептал он.
- Я разве жива? Ты, наверное, дал мне возможность побыть немного с родными и теперь заберёшь меня с собой? Знай, я готова уйти, умереть! - протянула, задумавшись ненароком, я.
- Да, всё с тобой в норме. Ты жива и будешь жить. Я же сказал, что не покину тебя! Никогда! – прилёг он совсем близко.
- Я так тосковала по тебе! Почему ты столько не появлялся? – ласково дотронулась я до его щеки, которая всё так же была холодна.
- Мне нужны были силы после того, как я вылечил тебя, много сил затратил, - нежно улыбнулся он.
- Почему же ты не забрал меня тогда и сейчас не забираешь? – нахмурилась я, не отводя от него глаз.
- Тебе суждено прожить жизнь, твой дух окрепнет, и я приду за тобой. И прошу: не хмурься!
- То есть ты после этой ночи до моей смерти исчезнешь?!
- Нееет! - засмеялся он. - Начнём через два-три дня мысленный диалог, но это в дневные часы, а ночью будем встречаться. Если тебе трудно будет жить, общаясь со мной, я буду молчать, чтоб не мешать.
- Нет, ни в коем случае не молчи – это ранит меня, если даже не убьёт. Ты не покинул меня, я так рада, - не боясь прохлады его тела, обнимала его я, прижимаясь горячей нежной щекой к его ледяному лицу.
- Я наблюдал за тобой всё то время, когда ты рыдала, не зная, что я рядом. Я и не думал, что ты так привяжешься ко мне. - Он провёл кончиками тонких пальцев по моему плечу. – Мне было тяжело видеть твои слёзы, но я не мог, поверь, явиться пред тобой раньше. Всё это не просто. Ты поймёшь, милая.
Мы уселись и крепко обнялись. Теперь мне казалось, что одного моего сердца недостаточно для любви к нему, которая с каждым днём становилась сильней.
- Я так счастлива! Ты со мной! Мне больше ничего не нужно! - сияла я, теряя прежнюю печаль.
- Ты очень хрупкая и ранимая. Мне хорошо оттого, что твои глаза светятся от счастья! Ты пойми, что тогда в больнице я не хотел быть жестоким с тобой, это твоя искренняя любовь, которая породила во мне что-то новое, прежде неведомое мне, вывела меня из себя, если измерять человеческими понятиями испытываемых чувств…. – Он поцеловал меня в кончик носа. - Я всё сделаю для твоего достойного существования и развития здесь! Я буду следовать за тобой шаг за шагом, день за днём, неделя за неделей, месяц за месяцем, год за годом, десятилетие за десятилетием – и так до часа смерти, когда твоя душа выйдет ко мне и останется со мной на веки вечные там, где будет всё иначе....
После этих слов, звучавших из его уст, подобно колдовскому заклинанию, затуманивающему рассудок, Вадим взял мою обессиленную кисть левой руки, - неясно как, на моём безымянном пальце возник порез, из которого заструился тонкий ручеёк тёплой крови. Я вздрогнула, но руку не выдернула. Он нежно приложил мою ладошку к знакомому мне рисунку на своей груди. Меня обдало холодом, а он, превратившись в тень, растворился в темноте. Я рухнула на подушку, словно мозг резко отказался управлять моим телом. Мои веки опустились, и нагрянул сон, приход которого я вовсе не ждала, желая окликнуть Вадима, оставившего меня вдруг.
Тусклый свет прополз под шторы. Я проснулась. Моё сердце колотилось, будто в ожидании чего-то. Я потянулась и прикрыла глаза, воспроизведя момент нашей с Вадимом встречи. «Как во сне», - прошептала пустой комнате я и направилась к столу. Вынув рисунок из толстой папки, я засмотрелась на него, пытаясь понять, не во сне ли навещал меня Вадим. Даже на миг мне показалось, что в его портрете определённо произошли изменения. Я потёрла тяжеловатые веки. Вспомнив о порезанном пальце, я поднесла его к глазам: тоненькая ранка краснела на его кончике. Значит, всё произошло на самом деле! Я пыталась найти всему случившемуся трезвое объяснение, но не смогла, ведь не каждый день видишь, как некто появляется пред тобой из ничего. Конечно, появись он предо мною точно так же до злополучной поездки – я умерла бы от страха. Видимо, всё в жизни идёт своим чередом, так, как для тебя же будет лучше. Я ещё раз взглянула на засохшую ранку на пальце и с портретом в руке села на край постели. Невзначай моё внимание привлекла волосинка на моей подушке. Я подцепила её пальцем и поднесла к глазам – это был длинный чёрный волос. Внутри всё радостно перевернулось, но вдруг волосок соскользнул с моего пальца, подобно удирающей змее, и исчез. Несколько минут я просидела, вытаращенными глазами уставившись на напольный ковёр. Ущипнув себя, я поняла, что не сплю, и увиденное мной было реальным.
Я выбежала на кухню, светясь радостным чувством. Приготовив завтрак, я позвонила маме, чтобы узнать, как её дела и заодно сообщить ей о своём намерении навестить Настину семью. Сегодня еда казалась самой вкусной. Я знала, что он не покинул меня. «Люблю его! Люблю!» - играло в моей голове.
Ещё со дня выписки мне хотелось навестить мать и бабушку Насти, поэтому сегодня после обеда отправилась к ним. Настроение моё улучшилось, хоть и накопилось немало вопросов о Вадиме. Я осмотрелась в подъезде, чтобы не встретиться с кем-либо из назойливых соседей, и мне повезло.
На улице царил меланхоличный, пропитанный сыростью пейзаж. Прежняя жара отступила. Небо хмуро свисало над людными улицами Свелецка. Я не захватила зонтик и этим рисковала попасть под очередную порцию дождя. Как всегда кто-то куда-то спешил, а машины катились, напоминая речной поток, торопясь проехать перед тем, как загорится красный строгий глаз светофора на перекрёстке. « Где он сейчас?» - не могла я отпустить эту тревожную мысль. На душе вдруг стало так же пасмурно, будто погода подействовала на меня. Сырые стены послевоенных зданий веяли холодом. Пахло осенью, несмотря на то, что до конца лета больше месяца. Мне улыбались незнакомые люди, видимо узнав во мне «девушку из выпуска теленовостей и газет». Я же делала непринуждённый вид, будто намекая: «Чего уставились? Идите себе дальше. Вы обознались». К моей радости, никто не остановил меня.
«Где же он?» - снова закралось в мою голову. Всё произошедшее со мной до этой минуты казалось каким-то нереальным, отчего камнем давила тоска, даже немного хотелось плакать. Хмурясь от назойливых мыслей, свернув, я прошагала по безлюдному переулку. Издалека разносился шум живущего в движении города. Совсем скоро я буду в квартире, где совсем недавно меня встречала Настя. Кто бы мог подумать, что её жизнь так резко оборвётся. Сколько мы ещё друг другу не рассказали маленьких женских тайн!
- Наташа! – Раздался за спиной мужской голос. Это был голос Вадима. Я чувствовала, что он рядом. Я оглянулась по сторонам, но никого не нашла поблизости. Я пожала плечами и ощутила прохладное дыхание у самой щеки и прикосновение к плечам невидимых рук. Он прошептал мне на ухо:
- Я иду за тобой….
© Copyright: Мэлани Александра Дэй, 2013
Свидетельство о публикации №213052701610
