Уста Эабани отверз, говорит Гильгамешу:
“Друг, почему собрались на совет великие боги,
И во сне тревожном я дверь увидел,
И коснулся ее и тогда испугался?”
Поднимает топор Эабани,
Обращается к двери, как к человеку:
“Дверь из леса, лишенная разумения,
Чей рассудок не существует,
Твое дерево свалил я на двадцать часов пути в округе,
Даже кедр вознесенный, что я видел в лесу Хумбабы,
Редкостью не может с тобою сравниться.
Семьдесят пять локтей шириной ты и двадцать четыре длиною,
Сделал тебя властелин, царил он в Ниппуре.
Но если бы знал я, о дверь, что ты мне путь заграждаешь,
Что твоя красота украшает мою темницу,
Я бы поднял топор и тебя расколол бы в щепы”.
К другу тогда, к Гильгамешу, обращается вновь Эабани:
“Друг мой, с которым мы столько трудов совершили,
Тленье повсюду, куда бы я взоры ни кинул,
Друг мой, свершается сон, вещавший мне гибель,
День, о котором мне сон говорил, ныне подходит”.
Эабани ложится на своей богатой постели
И с нее не встает ни день, ни второй, ни третий,
День четвертый и пятый, шестой и седьмой и восьмой и девятый,
Всех двенадцать дней оставляет болезнь Эабани в постели.
Он зовет тогда Гильгамеша, говорит прекрасному другу:
“Друг мой, проклял меня бог какой-то свирепый,
Как того, что в сражении утратил отвагу,
Вот боюсь я борьбы и не выйду в поле,
Друг мой, тот, кто боится, проклят!”
