Пролог.
В мансарде не было ни ламп, ни окон. Мягкий солнечный свет исходил непонятно откуда. Однако не слепил глаза. И позволял хорошо осмотреть даже самые отдаленные уголки помещения.
Его нельзя было назвать просторным. Но и захламленным оно не выглядело. Хотя здесь и скопилось множество вещей, которые использовать по назначению уже нельзя. А выбросить рука не поднималась. Поскольку с каждой связаны приятные воспоминания. Вот и упаковали эти памятные мелочи в картонные коробки, вроде тех, в которых на складах хранят товары. Большинство коробок выстроились вдоль стены. А некоторые даже заменяли мебель. Те, что побольше, служили журнальными столиками, на маленьких можно было сидеть, а из трёх узких и длинных коробок, положенных друг на друга и накрытых самодельным пледом из обрезков ткани, вышло некое подобие тахты. Среди разбросанных по ней подушек спрятались слегка облезлый плюшевый медведь и фирменная кукла Барби в одном босоножке и нарядном платье из обрезка тюля. Над тахтой – акварели. Одна из них изображала широкую низкую башню с маленькими квадратными окнами и красной крышей, похожей на крышку кастрюли. Другая – каменистый морской берег. Море было густо-серым с белой каймой пены, а над ним парили чайки.
Как ни странно, но нигде не было ни паутины, ни пыли, словно мансарду только что покинула уборщица. Хотя люди сюда никогда не заглядывали. Зато здесь обрели пристанище два очень странных существа. Их тела были словно вылеплены из густого, плотного тумана. И не было видно ни лиц, ни деталей одежды. Лишь два чётко очерченных силуэта: один принадлежал высокому, слегка сутулому мужчине с чернильно-синими глазами, а другой – растрёпанной рыжеволосой женщине, одетой в брюки и тяжелые ботинки на протекторной подошве.
В данный момент он сидел в углу между коробками, полностью поглощенный изучением «Энциклопедии символов», найденной им в одной из коробок. А она нервно расхаживала от стены к стене. И резко повернувшись, сбила локтем металлическую вазу с фруктами, стоявшую на самом верху башни из коробок. Яблоки и апельсины раскатились по полу. Синеглазый отложил в сторону книгу, чтобы помочь их собрать:
– Что случилось? – по голосу ему можно было дать не более двадцати лет.
– Ничего, – сердито отмахнулась рыжая. Её голос тоже был звонким и мог бы принадлежать озорной девчонке лет семнадцати. – А то ты не знаешь, что здесь никогда ничего не случается!
– И из-за этого ты так раздражена?
– Сколько мы тут торчим? Лет восемь?
– Десять.
– Ничего себе... За десять лет можно собрание сочинений издать. А мы все эти годы заперты в подсознании писательницы. Хватит! Надоело! Я хочу свободы, хочу жить, как все нормальные литературные герои на страницах книг! Ну неужели трудно сочинить про нас хотя бы маленький рассказ?
Он поставил вазу с фруктами на место и прислонился спиною к коробкам. Она присела на стоящий рядом столик.
– Насколько мне известно, с этим проблем нет. Она буквально фонтанирует сюжетами.
– Так почему же мы всё ещё здесь? – рыжая вертела в руках яблоко, напоминая Еву до грехопадения. Вообще-то, они не испытывали физиологической потребности в воде и пище, но могли при желании ощущать вкус еды и напитков.
– Одним рассказом в нашем случае не ограничишься. Придется делать цикл. Или сборник. А для этого нужно пространственно-временное единство всех произведений. Но действия уже придуманных рассказов разворачиваются в никак не связанных между собой мирах...
– Но есть же книги, где герои путешествуют из мира в мир. Эти, как их там... «Хроники Нарнии», например.
– Для этого в каждом из миров должна быть точка входа-выхода. Портал какой-нибудь, к примеру. А в реалистических произведениях порталов быть не может. Это привилегия фантастики. Да и то, не всегда. Если действие разворачивается, допустим, в техногенном будущем, то там уже нет места для средневековых магов. К тому же, по сюжетам мы с тобой – местные жители, а не какие-нибудь «попаданцы» – в голосе синеглазого звучало нескрываемое презрение.
Рыжей надоело баловаться с яблоком, она вонзила зубы в сочный красный плод, а прожевав кусочек, поинтересовалась:
– И чем же тебе попаданцы не угодили?
– Тем, что поведение их в большинстве случаев психологически недостоверно. Типичный попаданец – современник автора, который нежданно-негаданно оказывается в каком-то ином мире. Обычно, это либо параллельная реальность, либо прошлое, гораздо реже, будущее.
– Тогда чем попаданцы отличаются от путешественников во времени?
– Тем, что путешественники перемещаются во времени сознательно, а попаданцы – случайно. Разница примерно такая же, как между добровольной эмиграцией и вынужденной депортацией. К тому же, у путешественника всегда имеется отработанный механизм возвращения, в то время, как у попаданцев его нет, они вообще не знают, смогут ли вернуться домой. Но практически сразу адаптируются к незнакомому миру и не особо скучают по своему. А это неестественно. Ведь даже переезд в другую страну – это серьёзный стресс. Изменение климата, непривычная вода и пища не могут не сказаться на физическом состоянии внезапного переселенца. А разлука с друзьями и родственниками не может не вызывать негативных переживаний.
– А может, попаданцу с окружением не повезло? К примеру, родители алкоголики, лучший друг оказался предателем и увёл твою девушку, с работы выгнали или из универа отчислили. Да в такой ситуации человек только рад будет оказаться где-то в другом месте.
– Если герой, якобы, уроженец реального мира, то ему будет, что вспомнить и об отсутствии чего жалеть. Потому что жизнь полна приятных мелочей, которых большинство не ценит до тех пор, пока не потеряет. Если ты недели две пробродишь в сказочном лесу, полном враждебно настроенных эльфов и орков, то будешь с ностальгией вспоминать горячий душ и даже позавчерашний батон. Кроме того, в параллельной реальности попаданцев подстерегает множество опасностей и трудностей. Вряд ли автор сам готов променять своё уютное кресло перед компьютером на поля сражений. Хотя он наверняка хотел бы добиться высокого положения в обществе. Или найти настоящую любовь. В глубине души писатель недоволен чем-то в своей жизни. Кого-то не устраивает политическое положение в стране, кого-то ситуация на личном фронте. И если воображение и словарный запас позволяет, человек проецирует на бумаге своё недовольство, свергая неугодных правителей или выходя замуж за прекрасных принцев.
– А те, кто полностью доволен своей жизнью, книг вообще не пишут, тем более фантастических. Они просто живут в реальном мире.
– Но мир этот, к сожалению, неидеален. Так что, в жизни любого человека неизбежно найдутся поводы для недовольства. В конце концов, у всех есть страхи, комплексы, психологические травмы разной степени серьёзности.
– Тебя послушать, так нормальных людей вообще нет. Кругом психи одни.
– А разве существуют люди, полностью здоровые физически? Хотя бы насморком каждый болел.
– Ага, депрессия - она, как ОРВИ, тоже по осени случается – сострила рыжая.
Но синеглазый юмора не оценил.
– Вот-вот. Больному ОРВИ совсем не обязательно лежать в больнице, точно также, как человека в депрессии не станут запирать в психиатрической лечебнице. Но лечить - что насморк, что депрессию - необходимо, равно, как и другие душевные травмы. Есть даже термин специальный в психологии "арт-терапия". Это когда человеку дают задание нарисовать свой страх или другое негативное переживание. В общем, написание литературного произведения можно рассматривать как своего рода «лекарство» от психологических проблем.
– Но зачем это лекарство выливать на головы читателям? Описал проблему, на бумаге разрешил, раз уж в жизни не можешь, а рукопись в стол. Или в печку.
– Как писал когда-то классик: «Рукописи не горят» – разглядеть выражения лица в сером тумане было невозможно но, рыжей почему-то показалось, что собеседник улыбается. – Разные люди могут страдать от одинаковых проблем. Но те, кто не способен сочинять, возможно, найдут излечение в чтении книг, описывающих их проблемы. Или, как минимум, отвлекутся от них, следя за сюжетными перипетиями – синеглазый замолчал, поняв, что сильно отклонился от первоначальной темы.
Рыжая это тоже заметила и спросила:
– Ну и какая связь между нашим с тобой заточением в подсознании и попаданцами?
– Согласно большинству сюжетов, мы не попаданцы, а местные жители. – напомнил он – Стало быть, от каких-то из придуманных пространств придётся отказаться. А, между прочим, на создание каждого ушло немало времени и сил. И в каждом – частичка души. Думаешь, легко стереть их без возможности восстановления?
– Ну, раз она не может сделать выбор, то пускай позволит нам самим определиться с местом действия. И книжку напишет о том, как мы будем определяться.
– Не бывает таких книг, где персонажи бы открытым текстом говорили, что они литературные герои.
– Значит, будет. В конце концов, суть творчества как раз и заключается в создании чего-то нового, до сих пор неизвестного. Разве не так?
– Так-то оно так. Но – остаток фразы потонул в утробном гуле.
Рыжая не верила своим глазам: импровизированная тахта медленно, но неуклонно придвигалась к ним. И стена тоже.
– Это что? Землетрясение? Или галлюцинация? – в её голосе не было страха, одно возбужденное любопытство.
Сверху посыпались ошметки штукатурки. Ряды коробок зашатались.
– Берегись! – рыжая упала на пол, сбив с ног растерявшегося синеглазого.
Там, где они стояли только что, образовалась груда смятого картона. А стены сдвигались всё ближе и ближе друг к другу. Мало того, вниз пошёл потолок. Он падал стремительно, как лифт с верхнего этажа. Ещё немного, и наших потенциальных героев расплющило бы. Но в самый последний момент пол разошелся, и они сорвались в пустоту. Но не упали, а скорее спрыгнули на землю. Синеглазый даже посмотрел наверх, не открылся ли люк где-то в небе?
А оно оказалось почти сплошь затянуто низкими тёмно-сливовыми тучами. И на их фоне чётко вырисовывались лишенные листвы ветки дубов и клёнов, растопыренные, будто старческие пальцы. А между деревьями петляла узкая тропинка, на которой наши потенциальные герои и оказались. Пока синеглазый осматривался вокруг, рыжая с восхищением разглядывала свои руки.
– Почему же раньше у нас не было нормального человеческого лица и тела?
– Мы же, всё-таки, не совсем люди. А, как бы это выразиться? Слепки людских душ, их отражения в волшебном зеркале. Иногда при смене места действия меняется и наша внешность. Скажем, в мире антропоморфных кошек у нас появятся кошачьи ушки и хвосты. А в заселенном космосе мы будем выглядеть, как инопланетяне. Единственное, что всегда будет неизменным, - мои глаза и твои волосы.
– Почему это?
– Рыжий – цвет огня и апельсинов, яркий и активный. Поэтому рыжие волосы символизируют твою неукротимую энергию, текущую, подобно расплавленной лаве, и жизнерадостность, разлетающуюся, как искры от костра. А синий – цвет моря и неба. У этого цвета нет дна, он может затянуть, словно водоворот. В то же время он успокаивает нервы. В общем, я – скорее всего, герой мысли, а ты - героиня действия.
Трава была высокой, влажной от росы. Кроссовки рыжей вымокли насквозь. Джинсы ниже колен покрылись сырыми разводами. «Героиня действия» поежилась.
– Замёрзла? Вот, возьми, – синеглазый протянул ей свой пиджак.
При этом из кармана что-то выпало. Он наклонился и поднял с земли сложенный вчетверо тетрадный листок в клеточку. Помятый. В разноцветных пятнах краски. Неровно разорванный пополам. Ветер трепал бумажку, норовил вырвать из рук. И вырвал-таки. И погнал по земле. И взметнул к облакам. Закружил по спирали. Рыжая подпрыгнула, схватила уголок листка. И ощутила, как её затягивает в бешено вращающуюся, ревущую воронку. В самый настоящий смерч. Такие мнут коттеджи, как картонные макеты. В ушах звенело, а перед глазами мельтешили разноцветные круги. Но, всё-таки, она заметила, как синеглазый швырнул в воронку ни то нож, ни то кинжал. Лезвие пролетело вплотную к щеке и оставило на ней тонкий, как нитка, порез. Зато смерч исчез также внезапно, как возник. Рыжая плюхнулась ничком на землю.
– Не ушиблась? – спросил синеглазый, помогая ей подняться, заметил порез, и смущенно отвёл взгляд:
– Прости, я не хотел тебя поранить.
Она беспечно отмахнулась:
– Да подумаешь, царапина.
И с любопытством поинтересовалась:
– А зачем вообще было ножом швыряться? И откуда у тебя нож взялся?
– Да не знаю я, откуда! Я просто подумал, что это может быть встречник.
– Кто-кто? – рыжая решила, что ослышалась.
– Встречник. Ну, злой дух, который в виде вихря по дорогам носится и может утащить с собою неосторожного путника. И единственный способ спастись от него – это бросить в вихрь острый нож. Не успел я об этом подумать, как почувствовал в ладони костяную рукоятку.
Он с удивлением взглянул на свои руки, и на глазах в ладони медленно возникла белоснежная салфетка.
– Ну ничего себе! – ахнула рыжая. – И как же это получается?
– Да я же сказал, что не знаю! Возможно, материализация желаний. – синеглазый протянул салфетку ей.
– Держи. А то у тебя руки в земле. Ещё инфекцию, не дай Бог, занесёшь.
Рыжая покорно принялась стирать с ладоней грязные разводы и только тут заметила, что всё ещё держит в руке злополучный тетрадный листок. Она сердито бросила его, а синеглазый, наоборот, поднял и аккуратно разгладил бумажку:
– Интересно, а что нарисовано на другой половине?
– Наверное, такая же галиматья. Тоже мне, картина абстракциониста. Какие-то размазанные кляксы да мазки. И толком, ничего не разобрать.
– А, по-моему, произведение искусства и должно быть непонятным. Вот Малевич написал «Чёрный квадрат», а люди до сих пор ломают головы, что он хотел этим сказать. И интерес к картине не ослабевает.
– Да такую картину любой детсадовец за три минуты намалюет. Может, твой Малевич просто-напросто не смог нарисовать то, что хотел, и все это черной краской замазал? И квадратную форму от скуки придал. Ну, как школьники на уроках клеточки в тетради заштриховывают.
– Все может быть. Творчество - процесс, во многом, подсознательный, и даже сам творец не до конца осознаёт свой замысел. Чего уж говорить об остальных...
– Выходит, зрители, читатели и критики - тупоголовые болваны?
– Не передёргивай. Я лишь хотел сказать, что ни одно произведение искусства невозможно понять до конца. И каждый человек находит в нём что-то своё... Меня другой вопрос волнует, зачем мы вообще сюда попали?
– Понятия не имею. Лично я хотела приключений.
– Можно подумать, приключения - это главное в книге! Герои же не просто так, от скуки, преодолевают всякие препятствия, терпят лишения и борются с врагами, у каждого обязательно была серьёзная мотивация, причина, по которой он оказывается втянут в происходящее. Фродо с товарищами хотели уничтожить кольцо Всевластья. Дайвер Леонид стремился вывести из Лабиринта Смерти Неудачника. Гарри Поттер искал Дары смерти. Техник Харлан пытался уничтожить Вечность. Пушкинский Руслан искал жену Людмилу. Чичиков покупал у помещиков "мертвые души", Раскольников хотел проверить, тварь ли он дрожащая. Короче, все они стремились к какой-либо цели. А какова цель нашего с тобой создания?
– «Что ж, в конце концов, путь - вся цель гребцов, вот, что нам открыли зимы с веснами», – пропела рыжая.
Он поморщился:
– Фальшивишь. А я серьезно спрашиваю.
– А если серьёзно, вопрос не по адресу. Это у автора спрашивать надо.
– У нас с ней связь односторонняя. Телепатическая. Так что, я порой не знаю, где мысли её, где мои...
– А разве ты не хочешь отыскать свой мир? Свой дом? Свою судьбу? Или эти цели недостаточно серьёзны?
– Тише! – оборвал спутницу синеглазый.
– Что там? – насторожилась рыжая.
– Сверкнуло что-то.
– Может, молния?
– Вспышка зелёная была.
– Тебе не показалось?
– Нет. Смотри! Опять.
Теперь и рыжая заметила мигнувший слева изумрудный огонёк. Он тут же угас. Но её любопытство уже разгорелось.
– Пошли, посмотрим, что там, – предложила рыжая и, не дожидаясь ответа, свернула с тропинки.
Глава I.
Сперва им приходилось продираться сквозь густые заросли. Но с каждым шагом проход становился всё шире и шире. И вот, деревья расступились, открывая взору почти идеально круглую поляну, посреди которой стояла посеревшая от времени избушка, опиравшаяся на голые пупырчатые лапы с когтями, похожими на стальные крюки. Подобные конечности скорей могли принадлежать свирепому грифону, чем мирной несушке. «И почему их называют курьими? – мимоходом подумала рыжая – Неужели бывают такие огромные курицы?»
С трёх сторон избушку окружали лишенные листвы деревья с торчащими сучьями да колючие кустарники.
Девушка бросила взгляд на глухую замшелую стену, но увидела лишь узкое чердачное окно, светившимся то желтым, то зеленным светом.
– А вход тут где? – спросила рыжая.
– Ты разве сказок не читала? – удивился синеглазый. – С той стороны.
– Так что, теперь в крапиву лезть?
– Зачем? Надо сказать специальные слова, тогда избушка повернётся.
– Что за слова?
– Сейчас, подожди, дай подумать. Вот, кажется, вспомнил: "Избушка-избушка, повернись к лесу задом, а к нам передом".
Он произнёс эти магическую формулу громко и отчётливо. Но избушка даже не пошевелилась.
– Может, оглохла? – рыжая хихикнула – От старости.
– Быть не может. Наверное, я что-то не так сказал. В разных сказках разные слова приводятся.
Синеглазый явно нервничал и, как обычно в таких ситуациях, принялся грызть ногти на руках. Привычка, безусловно, вредная. Но зачастую она помогала собрать мысли в кучу. Вот и теперь помогла вспомнить ещё один вариант заклинания:
– Избушка-избушка, встань к лесу задом, а к нам передом. Нам в тебя лезть, хлеб-соль есть.
И снова ничего не изменилось. Синеглазый молчал минут двадцать. Рыжая тихо бесилась от вынужденного бездействия. Но, всё-таки, держала при себе язвительные замечания.
– Избушка-избушка, встань по-старому, как мать поставила, к лесу задом, а к нам передом! – наконец, сказал он.
На этот раз сработало. Избушка переступила на месте своими огромными лапами и со скрипом развернулась на сто восемьдесят градусов. В обиталище Бабы-Яги царило запустение. Со стен свисал ковёр из паутины, в печи скопилась старая зола, а слой пыли на столе и лавках был настолько толстым, что на нём узоры можно было рисовать. Навесная полочка болталась на одном гвозде и жалобно поскрипывала. Синеглазый потянулся к ней, чтобы поправить, и заметил на полу перед окном что-то круглое и блестящее, похожее на пуговицу от пальто. При ближайшем рассмотрении он обнаружил, что никаких отверстий в этой пуговице нет, а состоит она из наложенных друг на друга металлического овала и двух соприкасающихся полумесяцев из мерцающего в лунном свете серебра.
– А это ещё что? – спросила рыжая, склоняясь над его протянутой ладонью.
– Не знаю. Хотя где-то я что-то похожее видел.
Но вспомнить, где и что, он так и не успел.
Дверь распахнулась, и на пороге появилась сама Баба-Яга, закутанная с ног до головы в рваную шаль. Спина её была так сильно скрючена, что длинный нос практически касался земляного пола.
– Фу-фу, что-то человечьим духом пахнет! Вот и славненько! – обрадовано просипела она – Будет, чем закусить. Девица – на обед, а молодец - на ужин.
– Ты нас самих бы сперва накормила, – предложил старухе синеглазый.
Баба-Яга засмеялась мелким дребезжащим смехом:
– Ишь ты, напои-накорми... Мож, ещё в баню сводить?
– А почему бы нет? – дерзко поинтересовалась рыжая.
– Да и у меня бани-то отродясь не было! Тыщи лет немытая хожу. А хоть бы и была, больно надо мне всех даром поить да кормить.
– Зачем даром? – спросил синеглазый и швырнул на стол пригоршню найденных в кармане пиджака монет с изображением полураскрытого бутона розы (отсюда и название монеты – «роза» или «золотая роза»).
Баба-Яга тотчас схватила «розу» и попробовала «на зубок» (а зубы у неё были такие длинные, что не умещались во рту и загибались наружу). Убедившись, что монета настоящая, Баба-Яга три раза хлопнула в ладоши, и метла её в считанные минуты смела пыль и паутину, а огонь в печи вспыхнул сам по себе, отчего в избушке стало заметно уютней. Да и хозяйка как-то сразу подобрела. У неё и голос стал приторно-ласковый, заискивающий:
– Да вы садитесь, садитесь за стол, гости дорогие.
Слегка ошарашенные столь разительными переменами герои послушно опустились на одну из лавок. Хозяйка уселась напротив и, подперев ладонью щёку, предложила:
– Ну, рассказывайте. С чем пожаловали? И как вас звать-величать?
– Мы не знаем, – честно ответила рыжая.
А синеглазый промолчал. Хотя мог бы объяснить, что имя персонажа неизбежно указывает либо на страну, где разворачиваются события, либо на страну, где этот персонаж родился. А поскольку место действия и родина героев оставались неизвестными, то имён у них и не было. Но вряд ли стоило об этом сообщать Бабе-Яге, которая, скорей всего, и не подозревала, что является фольклорным персонажем, который периодически используется в так называемых «славянских» (или «русских») фэнтези.
Правда, безымянные гости к ней приходили и раньше. В лесу текла река забвения и многие здесь заблудившиеся, однажды утолив из неё жажду, забывали, в том числе, и собственное имя. Вот и приняла Баба-Яга рыжую и синеглазого за очередных беспамятных.
– Память я вам вернуть не в силах, – сокрушенно покачала головой она – Но имя новое выбрать могу. Коли позволите, конечно. Позволяете?
Герои переглянулись. И дружно кивнули, после чего Баба-Яга извлекла откуда-то из складок своей шали сложенный цилиндр-шапокляк. Расправила, установила на столе. Велела:
– Доставайте.
– Кроликов из шляпы, – не удержалась от замечания рыжая, но под строгим взглядом Бабы-Яги смутилась, храбро сунула руку в цилиндр и вытащила невесть откуда взявшийся клочок пергамента, скрученный трубочкой. На ней витиеватым шрифтом было выведено
ЛАРА
– Ну что, годится? – тон у Бабы-Яги был такой, словно она ничуть не сомневалась в утвердительном ответе.
– Пожалуй, да – кивнула рыжая – Оно короткое, отрывистое, как мои движения.
– Похоже на сокращение, – заметил синеглазый – Интересно, каков полный вариант?
Словно услышав его, пергамент, брошенный на стол, вдруг засветился, и на нем медленно проступили слова:
Точное значеие неизвестно. Версии происхождения:
1. от лат. larus – «чайка»
2. сокращенное от Илария
(женской формы имени Илларион), что в переводе с др. греч.
означает «весёлая».
– Илария, – медленно повторил синеглазый, словно пробуя имя на вкус – Этот вариант тебе тоже подходит.
Лара поморщилась:
– Не люблю длинных имён. Надеюсь, твоё тоже будет коротким.
– Сейчас узнаем, – синеглазый закатал рукав рубашки перед тем, как запустить руку в цилиндр. Имя Тимур, которое ему досталось длинным не было, но Лара всё-таки решила его сократить до Тима.
– Ну коли мы все познакомились, то давайте садиться за стол, – с этими словами Баба-Яга вытащила из печи румяный каравай и отрезала от него два огромных ломтя. При этом хлеб нисколько не уменьшился.
– Вот бы нам такой хлебец в дорогу, – размечталась Лара – Вдруг опять аппетит разыграется? Говорила она шепотом, но хозяйка, разливающая молоко, услышала и снова разительно изменилась.
– Ты что думаешь, – прошипела она – Яга-Ягинишна волшебные дары просто так раздаёт? Или в обмен на жалкое людское золотишко? Нет, милые мои, подарок от Яги заслужить надобно!
– И как же? – поинтересовалась Лара.
Баба-Яга задумалась на миг (ну или притворилась, что задумалась):
– Ну хоть бы загадки мои отгадать.
– Загадки – это любопытно, – заинтересовался Тим.
И в этот миг на обрушилась непроницаемая тьма. Послышался далёкий раскат грома. За окном мелькнула молния и осветила избушку неживым, холодным светом. Сильный порыв ветра, непонятно как проникший в помещение, мгновенно погасил огонь в печи, и всё вокруг вновь стало неухоженным и мрачным. А Баба-Яга внезапно распрямилась так, что головой уперлась в потолок. Её длинные седые космы развивались на ветру, в одной руке она сжимала меч, а в другой – песочные часы, рассчитанные максимум на три минуты. Она стукнула часами по столу и почему-то заговорила стихами:
Когда последняя песчинка упадёт,
А ты загадки не сумеешь отгадать,
То этот меч главу твою снесёт!
Подумай, время есть ещё бежать.
– Ой, да хватит уж пугать, – устало отмахнулась Лара – Давай, загадывай свои загадки, не тяни кота за хвост!
Баба-Яга замечание проигнорировала. Первая загадка прозвучала абсолютно неожиданно:
Задай мне вопрос, на который в ответ
Тебе, не солгав не смогу сказать: "Нет".
Тим сообразил довольно быстро:
– Значит, суть загадки: на какой вопрос нельзя ответить "нет"?
– Может, на тот, который ещё не задали? – робко высказала предположение Лара.
– На незаданный вопрос вообще никак нельзя ответить. Кажется, я разгадал эту загадку. Ты меня слышишь, Ягинишна?
Баба-Яга кивнула. А вот Лара ничего не поняла:
– Как разгадал? Где отгадка?
– Ты меня слышишь? – и есть тот вопрос, на который нельзя сказать нет. А если так ответишь, то это будет неправдой. Помолчи, а то прослушаем следующую загадку.
Она оказалась почти такой же, как и первая:
Задай мне вопрос: на него никогда,
Тебе, не солгав не смогу сказать: «Да».
– И на какой вопрос нельзя ответить "да"? – переспросила Лара и сама ответила: Может, на вопрос: "Вы умерли?" Мертвые ведь разговаривать не могут.
– В принципе, верно. Но Баба-Яга – своего рода стражница между миром живых и миром мертвых. Сама она ни живая, ни мёртвая. Но, тем не менее, разговаривает. Тут другой вопрос нужен. Дай подумать... Смерть иногда называют вечным сном, а покойников – усопшими. То есть уснувшими. Но и во время обычного сна люди тоже не слышат вопросов, а услышав, сразу просыпаются. Значит, ответом на вторую загадку может быть вопрос: Ты спишь, Ягинишна?
Баба-Яга опять кивнула. И тут же торжественно продекламировала:
На третий вопрос от тебя жду ответ.
Скажи-покажи, где кончается свет.
Тим покосился на часы. Песчинки непрерывной струйкою перетекали из верхней колбы в нижнюю. И с каждой секундой кучка песка внизу становилась всё больше. А времени на размышление оставалась всё меньше.
– Есть идеи? – спросила она.
– Ни одной. Даже предположений никаких.
Хотя смысл вопроса был предельно ясен. Но где он кончается, свет? Назвать место ещё можно. Но вот показать... Если только свет не кончается там, где они сейчас находятся. То есть, в избушке у Бабы-Яги. Но где именно? Тим растерянно огляделся. Сквозь плотно окутавшие небо тучи вдруг прорвался лучик солнца. И, отразившись от осколка зеркала, висевшего на противоположной от окна стене, запрыгал по полу озорным солнечным зайчиком. Казалось, что это пятнышко света совершенно самостоятельно перебегает с одной стены на другую. А может быть, «зайчик» действительно ожил. Он, как будто, играл в жмурки с тенью от стола. И, наблюдая за этой игрою, Тим неожиданно обнаружил ответ на вопрос:
– Свет кончается там, где начинается тень.
Услышав это, Баба-Яга так стиснула в руке часы, что песчинки вперемешку с крошками стекла брызнули во все стороны. Сверкнуло лезвие. Лара инстинктивно отшатнулась. А хозяйка избушки одним взмахом загнала меч в пол перед собой и снова стала меньше ростом, будто бы, усохла и, тяжело опираясь на торчащую рукоятку меча, недовольно проворчала:
– Ишь ты, умные какие выискались. Так уж и быть, берите хлеб. Тока не надо шастать по ночам, много тут всякой нечисти водится – предупредила Ягинишна, и, взяв свою метлу, скрылась за дверью с удивительной для такой старой женщины быстротой.
– Я уж думала, нам совсем крышка – облегчённо выдохнула Лара.
– Не бойся, главные герои не погибают, по крайней мере, в начале произведения.
– Да ничего я не боюсь! – ощетинилась Лара.
На самом деле, она испугалась, но не желала разрушать свой образ бесстрашной воительницы а-ля Жанна Д’Арк. Но Тимур уже давно видел её насквозь. И потому не стал развивать тему. Заметил только, что у него голова уже идёт кругом от таких внезапных превращений.
– А может, это приём такой авторский? – предположила Лара – Чтобы читателей удивить, сюжет сделать непредсказуемым.
И тут они услышали какой-то странный звук. В нём причудливо соединился стук дождя по крыше, скрип несмазанных дверей и тяжелые, гулкие вздохи.
Лара завертела головой, чтобы найти источник шума. Но не увидела никого, кроме них с Тимом. Он кивнул на люк, ведущий на чердак.
– Звуки, похоже, исходят оттуда.
– И как же нам туда забраться? Лестницу материализовать сможешь?
Он с сомнением покачал головой:
– Вряд ли. Слишком громоздкий предмет. Да и зачем? Вон, за печкой стремянка стоит.
Чердак в избушке оказался неожиданно высоким и просторным. Возможно, он просто казался таким, потому что там не было ничего, кроме полукруглой клетки, висящей под потолком на массивной железной цепи. Она-то и скрипела, как несмазанная дверь. А ещё на чердаке было значительно светлее, чем внизу. Свет исходил от оперения Жар-птицы. Сама она была невзрачной, и не очень крупной, как голубка. Только хвост ее, напоминающий павлиний, и хохолок на голове переливались золотом и серебром, а из глаз, похожих на гранатовые зерна, одна за другой выкатывались крупные слезинки. Блеснули золотыми искрами, и, затвердев, падали с дробным стуком на дно клетки (этот звук и походил на перестук дождя). Лара просунула сквозь прутья палец и погладила золотистые перья.
– Бедная! Сейчас мы тебя выпустим! – и девушка потянулась к задвижке.
– Не трогай! – выкрикнула птица. Голос её, очень напоминающий гусиный, совершенно не вязался с миниатюрным размером – А то Яга услышит и примчится.
Лара поспешно отдернула руку и вопросительно посмотрела на Тима.
– Тогда как же мы её отсюда заберём?
– Да прямо с клеткой. Цепь, надеюсь, трогать можно?
– Цепь? Ты не в своём уме? Не видишь, разве, какой она толщины? Не меньше трёх корабельных канатов вместе взятых. Ты, что, намерен её голыми руками разорвать?
Вместо ответа Тим извлёк из кармана пучок травы цвета спелых гранатов. Трава ещё и пела негромким, но очень самоуверенным голосом:
– Я красная трава, я пою ночью и днём. Я красная трава, та, что крушит железо.
Фразу эту она повторяла до тех пор, пока Тим не приложил пучок к цепи. Тогда трава удовлетворенно вздохнула, а цепь с легким шипением лопнула. Лара схватила упавшую клетку и, прижав её к груди обеими руками, шагнула к лестнице ведущей вниз.
К тому моменту, как они оказались на улице, уже сгустились сумерки. Но свет Жар-птицы заменял десятки факелов. Так что, несмотря на поздний час, наши герои вскоре выбрались из леса. Точнее, почти выбрались, когда услышали позади оглушительный скрежет и свист. Это Баба-Яга неслась за ними в ступе, отталкиваясь метлою, и за один взмах преодолевала три версты, как минимум. Лара запнулась о торчащий корень и едва не выронила клетку. Тим протянул ей руку.
Но оторваться от Яги не удалось. Лес оборвался на крутом высоком берегу. Внизу шумела бурная, порожистая, горная река.
– Прыгаем? – спросила Лара.
– Да ты что? Даже если мы и выплывем, клетка точно утонет.
– Ага, попались, голубчики! – торжествующе завопила Ягинишна.
Но торжество тут же сменилось изумлением.
– Куда девались эти мелкие воришки? Сквозь землю провалились, что ль? Ну ничего, я их из-под земли достану! – пригрозила она и ещё раз облетела вокруг, спустившись так низко, что дно ступы то и дело натыкалось на верхушки сосен.
Баба-Яга обшарила глазами каждый закоулок леса. Однако тех, кого искала, не нашла и с разочарованным видом повернула в сторону избушки.
