Случаи попадания людей в иные пространства в целом нередки, но никакой ясности ученым они не добавляют. Мы как были в неведении относительно параллельных миров, так и остаемся в сомнениях. И хорошо, если люди исчезают не насовсем. А то ведь кто-то не находит дороги назад. Может, и по этой причине исчезают люди…
Этот случай произошел в Одинцовском районе Подмосковья. О нем мне рассказала Наталья Ж.
В начале тридцатых годов бабушка Наташи — тогда еще девушка 16—17 лет — снимала комнату в поселке за «линией». «Линия» — это местное название железной дороги, которая делит поселок пополам. От станции до ее дома было 10—15 минут пешком мимо складов и луга, поросшего кустарником. Сегодня тут везде асфальт и многоэтажки, а в ту пору было безлюдно.
* * *
Вот что сообщила Наталье сестра моей бабушки Ольга: написала, что приезжает поступать в то же училище, где училась бабушка, и просила встретить на станции. Электрички тогда не ходили, люди ездили в деревянных «теплушках». Один поезд рано утром, другой после восьми вечера. Ольга приехала вечером, они встретились. Сестра привезла с собой огромный и тяжелый сундук с вещами. Взялись они за этот сундук — каждая со своего торца — и пошли в поселок.
Был конец августа, пассажиры разошлись кто куда, дорога перед ними лежала сумеречная и пустынная. Склады они миновали, шли полем.
— В этом месте рассказа бабушка неизменно произносила фразу: «И здесь, в поле, нам как-то вдруг стало не по себе», — вспоминала Наташа. — Они несколько раз останавливались, оглядывались. Бабушка признавалась, что боялась разбойников — место все-таки глухое. Однако им так и не попалось ни единой души. Более того, не были слышны даже звуки — цикады молчали, птицы тоже. Даже ветер стих. Когда они вышли на главную улицу поселка, их встретила та же неестественная тишина. Ни собак, ни кур, ни людей. Ни голосов, ни лая. И свет в окнах не горел, хотя уже сильно смеркалось. Бабушка говорила, что просто не узнала поселок. Будто вышли совсем в другом месте, чужом, хотя заблудиться было негде, да и улица вроде бы выглядела привычно. Но вот эта безжизненность давила.
Они подошли к дому, где квартировала бабушка. Однако во двор не вошли. Дело в том, что во двор вела очень скрипучая калитка, но когда они ее толкнули, она не издала ни звука! И тогда бабушка просто испугалась и сказала сестре, что, видимо, они где-то не там свернули и пришли не в тот поселок.
И вот они со своим сундучищем повернули обратно к станции. Прошли поле, дошли до складов и окончательно выдохлись. Бабушка оставила Ольгу сидеть на сундуке и караулить, а сама вернулась. Шла и «искала тропинку, где они могли не там свернуть». Естественно, не нашла. А поселок снова выглядел чужим и мертвым.
Бабушка разволновалась за оставленную у складов сестру и побежала назад, но Ольга, к счастью, никуда не пропала, ждала ее сидя на своем сундуке. Вновь они потащили этот сундук, теперь уже в полной ночной темноте по направлению к странному поселку. В третий раз улица встретила их тишиной и зловещими силуэтами черных, словно покинутых домов. Но тут бабушка совсем вышла из себя и принялась изо всех сил колотить в окна своего дома. Не сразу, а спустя несколько минут в окне вспыхнул свет, и хозяйка открыла окно с воплем: «Что случилось? Ты чего, как полоумная, в стекло бьешь?» И только тогда свет вдруг появился и во всех окрестных домах, а во дворах привычно залаяли собаки.
Бабушка говорила, что это было похоже на злую шутку, вроде бы как жители всего поселка договорились подшутить над девчонками и спрятались. Но две вещи мешали ей в это поверить: калитка, которая по-прежнему скрипела, и тишина — с собаками-то не договоришься, чтобы те молчали. Поэтому бабушка остановилась в итоге на мистической версии: «Нас бес попутал».
— Больше с ней ничего подобного не происходило, — завершила рассказ Наташа. — А история, как они с сестрой таскали сундук туда-сюда, превратилась в семейное предание с элементами анекдота.
То есть получается — есть параллельные миры, но почему они иногда открываются — это по-прежнему большая загадка. Удастся ли ее разгадать?
