Сидури Сабеянка восседает на троне моря,
Восседает она, благосклонны к ней боги,
Ожерелье ей дали, дали пояс,
Фатою она завешена, покрывалом скрыта.
Гильгамеш устремился, как дикий буйвол,
Шкурой окутан, тело его - тело бога,
Грудь исполнена скорбью.
С лицом уходящего дальней дорогой лицо его схоже.
Сабеянка видит его издалека,
Говорит в сердце своем, себя убеждает:
“Может быть, тот, кто идет, разрушитель.
Откуда пришел он в мои владения?”
Увидала его Сабеянка, двери закрыла,
Двери закрыла, заложила засовом.
Гильгамеш задумал войти в эти двери,
Поднял голову, отцепил секиру,
Говорит Сабеянке такое слово:
“Что ты увидела? Ты двери закрыла!
Я вышибу двери, засов сломаю”.
Сабеянка говорит Гильгамешу:
“Почему твое сердце бьется, взор опущен,
Почему ты бежишь через поле?”
Гильгамеш обращает к Сабеянке слово:
“Эабани, брат мой, пантера пустыни,
Ныне судьба его совершилась,
Не такой же ль и я, не случится со мной того же?
С той поры, как скитаюсь я птицей пустыни,
Может быть, в небесах светил стало меньше,
Столько долгих лет был я спящим.
Пусть увижу я солнце, насыщусь светом,
От обильного света кроется сумрак,
Да увидит мертвый сияние солнца!
Укажи, Сабеянка, мне путь к Ут - напиштиму,
Какой его признак, расскажи этот признак;
Если возможно, поплыву через море,
Если нельзя, отправлюсь полем”.
Сабеянка говорит Гильгамешу:
“Туда, Гильгамеш, не найти дороги,
Никто с древнейших времен не плыл через море;
Шамаш это свершил, и никто не решится снова.
Затруднен переход, тяжела дорога,
Глубоки воды смерти, заградившие подступ!
Где же ты, Гильгамеш, перейдешь через море?
Что свершишь ты, когда войдешь в воды смерти?
Есть, Гильгамеш, Ур - Эа, лодочник Ут - напиштима,
С ним "братья каменьев", в лесу он собирает травы,
Пусть он лицо твое увидит!
Можешь - плыви с ним; нельзя - возвращайся!
Но для чего, Гильгамеш, ты столько бродишь?
Бессмертия, которого хочешь, ты не отыщешь!
Когда род людской создавали боги,
Смерть они приказали роду людскому
И в своих руках жизнь сохранили.
Ты, Гильгамеш, наполняй свой желудок,
Забавляйся ты и днем, и ночью,
Каждый день устраивай праздник,
Каждый день будь доволен и весел,
Пусть твои одеяния будут пышны,
Голова умащена, омыто тело,
Любуйся ребенком, твою хватающим руку,
Пусть к твоей груди припадет супруга!”
Услыхал Гильгамеш Сабеянки слово,
Повесил секиру, пошел на берег,
Ур - Эа там был, лодочник У т- напиштима,
Ур - Эа в глаза его смотрит,
Спрашивает Гильгамеша:
“Как твое имя? Скажи его мне!
Я же Ур - Эа, лодочник Ут - напиштима!”
Уста Гильгамеш отверзает, ему отвечает:
“Я - Гильгамеш! Таково мое имя!
Из жилища богов сюда я явился
Далеким путем от восхода солнца.
И теперь, Ур - Эа, когда я лицо твое вижу,
Укажи мне дорогу к отшельнику Ут - напиштиму”.
Лодочник Ур - Эа Гильгамешу так отвечает:
“Руки твои, Гильгамеш, свершили много,
"Братья каменьев" тобой разбиты;
Подними, Гильгамеш, свою секиру,
В шестьдесят локтей выруби жерди,
Сдери с них кору, положи на берег”.
И когда Гильгамеш исполнил это,
Он и Ур - Эа взошли на судно,
Судно на волны столкнули и в путь пустились.
Путь их - на месяц. На третий день поглядели:
Ур - Эа вступил в воды смерти.
Ур - Эа говорит Гильгамешу:
“Гильгамеш, подвигайся вперед, работай жердью,
Да не коснутся руки твоей воды смерти!”
Жердь изломал Гильгамеш, одну, и вторую, и третью,
Сто двадцать жердей всего изломал он,
Снял Гильгамеш свою одежду,
Своими руками поставил мачту.
Ут - напиштим издали смотрит.
Говорит в своем сердце, произносит слово,
С самим собою совет он держит:
“Почему поломаны жерди судна?
Кто-то мне неподвластный стоит на судне.
Не совсем человек он стороною правой,
Я смотрю и вижу, не совсем человек он!”
Ут - напиштим говорит Гильгамешу:
“Что случилось с твоею мощью? Взгляд твой зачем опущен?
Почему твое сердце бьется, прорезают чело морщины?”
Гильгамеш отвечает Ут - напиштиму:
“Я сказал - я увижу Ут - напиштима, о котором несется слава,
И поднялся я, и прошел все страны,
Перебрался я через трудные горы,
Переплыл все пучины моря,
Добрый ветер в лицо мне не веял,
Вверг себя в нищету я, болью исполнил члены,
Не вступил я в дом Сабеянки, моя одежда истлела!
Птица ущелий, лев и шакал, олень и пантера
Служили мне пищей, их шкурами тешил я сердце.
Пусть тот, кто доволен, запирает двери,
От меня отлетела радость,
Достиг я границы скорби”.
Ут - напиштим говорит Гильгамешу:
“Навсегда ли мы строим дома? Трудимся навсегда ли?
Навсегда ли друг с другом расстаются братья?
Навсегда ли ненависть входит в сердце?
Навсегда ли реки заливают равнины?
Навсегда ли птицы увидели солнце?
Нет с давнишних пор па земле бессмертья,
Мертвый и спящий друг с другом схожи,
Оба не знают лика смерти.
Властелин и слуга равны пред нею,
Ануннаки, великие боги, ее скрывают,
Мамету, госпожа судеб, управляет с ними,
Жизнь или смерть они указуют,
Не дают угадать смертного часа”.
