Бег времени остановить пора бы.
В плену былин и старины,
Порой я вижу смысл забавный,
Что дух людской чернее тьмы.
Из века в век не слышим мы,
Тех криков совести о главном -
О вечном в сфере пустоты.
И битым быть наверно славно,
Коль Богом возжелать смел ты.
История сия — заслуга предков.
Ее поведал мне безумный волхв.
В неясном свете у чадящей лампы
Узрел я злобу тех эпох.
Однако был бы мой рассудок плох,
Заверив вас, что ныне все иначе.
Но хватит лишних слов.Без четверти уж трех.
Начну рассказ, хоть сердце ужас прячет,
И слышится во мгле все чаще чей-то вздох.
Подворье Богуслава. Пир горой.
Сегодня счастлив алчный баловень удачи,
Ведь нарекли ему женой
Красавицу. Она над горем плачет.
Уж лучше у монахинь встретить старость:
Князь зол, жесток, преклонных лет,
В замашках власть, в поступках ярость.
Да тянется за ним кровавый след.
Он для людей простых, как в горле кость.
Ай Богуслав! Ему все блажь.
Молодку взять - всего лишь удаль.
И радостей других любитель краж,
И псами гнать беднягу вдаль.
Он ясный князь, вельможный сударь.
Он царь и Бог в своих краях
И пусть душа черна , как уголь.
Плевать , что с чертом на паях
Скопил монеты звонкой груду.
Ах Лада! Ладушка — краса!
Одна. В слезах. В покоях темных.
Зачем ей власть , зачем шелка,
Дворцы из клеток золоченых?
В ней грусть с тоскою тучей черной.
Уж лучше в омут с головой,
Чем жить с постылым обреченно.
Ведь жизнь ей виделась другой:
Не быть орлицей, в узах словно.
Чу! Слышу карканье ворон.
Одним беда, другим забава.
Под утро колокольный звон
Поженит Ладу с Богуславом.
И мир накроет ветхий саван.
Но не подвластен человеку Рок,
Седые старцы были правы.
Кому-то чувства, честь и долг,
Кому, не избежать расправы.
А пир в разгаре. Полночь далеко.
В слепом тумане наслажденья,
Седой жених парит легко.
Ему б кураж, ему б веселье.
Но съела ржа судьбы уж звенья.
И Лада, словно пробудившись ото сна,
Из дома прочь, сквозь стражу тенью.
К реке, к обрыву, где сосна,
Где кончатся ее мученья.
Вперед! Пусть слухом тешится молва.
Сквозь дикий лес и гордый вереск.
Просвет. Разбег. Прыжок. Волна.
И солнца мертвых тусклый блеск,
Укроет глади водной всплеск.
Так жизнь закончится младая,
Под пьяный рев, разгула треск.
Но не видать душе той рая.
Ей быть легендой этих мест.
А там, средь тысячи страстей,
Вдруг Богуслав беду почуял.
Зовет слугу к себе скорей,
Чтоб тот невесту в зал привел.
Но вот уж третий час пошел.
Безумство , как-то враз затихло,
Казалось мир с ума сошел,
Когда слуга неловко, тихо
Шепнул на ухо:"Труп нашел...»
Не долго гости горевали
И князю траур не к лицу.
Вновь гусли в шуме заиграли,
Вновь чарку тянут подлецу.
Но праздник близится к концу.
Устал наш Богуслав, устала дворня.
Ему уже не страшен Божий суд.
«Начхать на Ладу...»- скажет сонно.
Хмельного слуги спать несут.
Трещит камин сухим и пресным,
Один на ложе душегуб.
Винит во всем себя и бесов,
И руки тянутся к кресту.
Тут слышит князь кошмарный стук.
Молитвой отгоняя страхи,
В преддверье самых черных мук,
Душонка сжалась будто птаха,
А там за дверью тук...тук...тук...
Вдруг ветер, свечи все погасли
И дверь со скрипом! Боже мой!
Очаг осветит силуэт неясный
И платья свадебный покрой.
Законов, писаных судьбой,
Не избежать, хоть трижды лопни,
Хоть с дьяволом дружи, хоть волком вой.
И Богуслава цап и в угол темный,
Потащат хладною рукой.
А поутру, в колодце ближнем,
Найдут распухшим тело князя.
Из глаз вода , из тела брызжет,
Замаран илом, тиной , грязью.
Ой, долго будут помнить праздник,
Когда по прихоти злой воли,
Обрек губитель Лады лик,
Быть синею , с гримасой боли.
Но получил сполна старик!
Таков сюжет тех древних лет.
А впрочем...может барды лгут?
Но вспоминай истоки бед,
Здесь их довольно, целый пуд.
Не зря ж писал я этот труд?
Когда к плохому сердце клонит,
Знай, призраки грехов придут,
К тому , кто о добре не помнит,
К тому , кто черств , жесток и глуп!
