Всё началось два года назад, в октябре. Затянутое серыми тучами низкое небо нависало над головой, грозясь с минуты на минуты разразиться то ли дождем, то ли мокрым снегом. Я спешил домой, запахнув пальто, скрываясь от холодного ветра за высоким воротником. До заветной двери оставалось рукой подать, когда, будто выпав из густых сумерек, ко мне подошел старик. Точнее, он будто появился со мной рядом – пожилой мужчина с неопрятной седой бородой, торчащей в разные стороны. Одет он был в камуфляжные штаны, видавшую лучшие времена кожаную куртку, а на ногах его красовались новенькие разноцветные кеды. Молниеносно приблизившись, он железной хваткой схватил меня за руку и прошептал:
- Ночь наступит. – его глаза блеснули безумием.
Я даже не успел никак среагировать, он напоследок до боли сжал мою руку и исчез в сгустившейся вечерней темноте. Слегка ошарашенный, машинально потирая ноющее предплечье, я преодолел оставшийся путь до дома. Войдя в квартиру и раздевшись, я удивленно осмотрел руку – чуть выше запястья наливался лиловым синяк в форме отпечатка ладони.
Моё скромное жилье представляло из себя старенькую двухкомнатную квартирку, где я жил в гордом одиночестве. Слегка обшарпанные обои, плакаты рок-н-ролльных групп на стенах да необходимый минимум мебели. Выкинув из головы странного старика, я направился в душ, еще раз напомнив себе поставить решетку на отверстие для вентиляции, которое сейчас скалилось из-под потолка черной дырой в стене. Я стоял под теплыми струями воды, смывая с себя уличную пыль, когда почувствовал, что за мной кто-то наблюдает. Думаю почти каждому знакомо это чувство, когда чей-то пристальный взгляд упирается в спину.
Поспешив смыть с головы шампунь, я осмотрелся. Как и следовало ожидать – никого. Только черная дыра вентиляции. Теперь она больше не казалась мне оскалившейся пастью. Скорее глазом. Мысленно обозвав себя дураком, я попытался убедить себя, что из вентиляционного отверстия на меня может смотреть разве что бедняга-паук. Безуспешно. Несмотря на природный скептицизм сейчас мне почему-то казалось что за мной наблюдает что-то побольше паука. Побольше и поумнее. Стараясь не сводить глаз со злополучной дыры я поспешил закончить водные процедуры, чуть не свернув шею вылезая из ванной спиной вперед. Суетливо одевшись, я повернулся к выходу когда услышал за спиной детский смешок.
- Ночь наступит. – и еще один смешок, откуда-то сзади и сверху.
На этом моменте мои нервы сдали, и я, кажется что-то опрокинув по дороге, пулей вылетел из ванной комнаты. Я бросился к шкафу с одеждой по пути зажигая свет во всей квартире. Молниеносно собравшись, я выбежал из дома на улицу. В моей голове крутилась лишь одна мысль – выбраться из проклятой квартиры. Оказавшись на улице и стоя в свете фонаря я слегка успокоился и, решив переночевать в гостинице, вызвал такси. Не знаю, что подумал таксист, когда я расплачивался с ним дрожащими руками, но меня это не особенно заботило. Оказавшись в теплом и светлом номере я успокоился окончательно и предоставив разбираться с проблемами себе завтрашнему, при свете дня, залез в кровать, готовясь отойти ко сну.
Я проснулся посреди ночи от кошмара, зайдясь в крике. Простыни были смяты и пропитаны потом. Я лежал в ужасе уставясь в темноту, и казалось что все мои детские страхи вылезли на поверхность. Мне казалось, что за окном что-то есть, нечто враждебное. Существо, которое только и ждет, когда я поверну голову и взгляну на него. Тогда оно разобьет тонкие стекла, войдет в комнату и убьет меня. Хлопанье крыльев снаружи заставило меня подскочить на кровати. Но оно-же и немного успокоило меня. В конце концов это всего-лишь птица – подумал я, когда раздался мерзкий скрежет, будто по стеклу провели чем-то острым.
- Ночь наступит. – от этого квакающего голоса я вжался в простыни, мечтая о том, чтобы стать невидимым.
Затем снова раздалось хлопанье крыльев и наступила тишина. До утра я лежал, боясь пошевелиться, уснув беспокойным сном лишь с первыми лучами солнца. Проснулся я в темноте. Вчерашний кошмар поблек, забылся, как дурной сон. Взглянув на часы я удивился – одиннадцать часов утра. Странно. Но за окном темно, как ночью. Выглянув наружу я увидел что на улицах кипит обычная дневная жизнь, машины, люди, спешащие по своим делам. Всё еще скорее удивленный а не напуганный я расплатился за номер и вышел из гостиницы.
И там я увидел то, что повергло меня в ужас. Действительно, почти полдень, солнце в зените. Черное солнце в фиолетовых небесах. Дальнейшие события я помню весьма смутно. Кажется я куда-то бежал, что-то кричал. В общем и целом предсказуемо, но кончилось всё психиатром. Может быть я действительно болен, ведь для всех солнце осталось прежним, а я бродил во тьме. Я сидел в кабинете у психиатра и даже немного пришел в себя. В психбольницу загреметь я не хотел несмотря ни на что, поэтому рассказал врачу грустную историю о паленой водке и депрессии. Как ни странно он поверил, выписал какие-то таблетки и отпустил на все четыре стороны. Уже готовясь закрыть за собой дверь кабинета, я услышал за спиной деликатное покашливание и остановился, думая что доктор хочет мне что-то сказать.
- Ночь наступила. – голос был совсем не похож на голос врача. Скорее на змеиное шипение.
Надеюсь, хороший человек не обиделся, когда я с грохотом захлопнул за собой дверь. Стараясь улыбаться как ни в чем не бывало я вышел из больницы, стараясь ни обо что не споткнуться в кромешной темноте. Я вышел на улицу, к лучам черного солнца.
С тех пор прошло два года. Я привык жить во тьме, которую не разгоняет ни огонь, ни свет фонарей. Голоса больше не преследуют меня, однако теперь у меня есть проблема куда серьезнее. Лица людей на улицах, они начали изменяться. Теперь каждый случайный прохожий смотрит на меня и на лице его играет ехидная ухмылка. Женщины, старики и даже дети. Знаете как ужасно смотрится такая улыбочка на лице карапуза в колясочке? Я знаю. Сейчас мне остается только верить, что за ночью наступит рассвет. Я верю, но надолго ли хватит этой веры? Я больше не могу смотреть в эти глаза. Сегодня я сидел дома, забившись в угол и думал, крутя в руках длинный кухонный нож. Я не знаю что мне делать. Не думаю что смогу убить себя, даже в такой ситуации. Но может быть, я смогу убрать с их лиц эти ехидные ухмылки?
