Костя сглотнул.
- Я… не совсем понял, что произошло, - начал он негромко, - но предлагаю сматывать удочки. И поскорее.
- Поддерживаю, - выдавила Меден, кривясь. Повезло – сломали всего два ребра. Не повезло – они при каждом вдохе резали легкое. Она попробовала подняться, но застонала, вновь растянувшись на полу.
Солдат, оставшийся в каморке, вдруг выпрямился. На лице его было опустошение. Голубые глаза скользнули взглядом по девушке. Размеренным шагом он вышел.
- Мотаем, мотаем! – Костя со скоростью ветра взвалил на себя две котомки и попытался потянуть Меден, но та скрипнула зубами:
- Оставь…
- И куда мы без тебя?!
- Куда-то шли… - она растянула губы, - досюда дошли…
- Забинтую и потащу, - упрямо скривился Костя.
- Отойди, - чужая рука отодвинула мальчика к трубе. Увидев синтетическую униформу, Костя отскочил к Сычу.
Солдат, невзирая на слабое сопротивление, задрал три слоя свитеров и вколол в бледную кожу на боку небольшой шприц-пистолет. Меден затихла, почувствовав под кожей целенаправленное поскребывание.
- К утру зарастет, - еле слышно сказал солдат, вкалывая второй. Она настороженно прислушалась к себе. Крохотные механические лекари заделывали треснутую кость, размельчали осколки в крови, сшивали ткани.
Солдат отдернул свитера обратно и пошел к выходу.
- Эй… - неуверенно окликнул его Костя. – Ты куда?
- Обратно, - раздалось в ответ. Безжизненно.
- Тебя не пустят. Может, лучше с нами?
Ответа не было. Серо-белая униформа пропала на фоне занимающегося рассвета. Война шла девять лет. Кому-то уже поздно было бежать.
Меден прислушалась. Снаружи тихо урчал мотор.
- Нам оставили машину, - проговорила она, радостно ощущая, что боль отступает.
- Я умею водить – Горка учил, - вызвался Костя и выбежал, гремя котомками.
Дух остановился рядом.
- Хорошая новость, Сыч, - выдохнула девушка, вытягиваясь на скомканной подстилке. – Я начинаю тебя опознавать.
Существо протянуло ей руку, предлагая подняться. Меден, слабо улыбнувшись, приняла помощь.
Костя не соврал. Водить он умел. С восторженной ухмылкой, растрепанными волосами и родством со всеми ухабами бездорожья. Девушка указала рукой на восходящее солнце и расползлась на сиденье, придерживая ноющий бок.
Их замечали. Несколько раз отправляли машины на перехват. Меден погружалась в бездны иллюзий и уводила преследователей в другую сторону. Она почти не приходила в себя, измотанная духовно и физически. Было холодно и трясло. Очень долго трясло. Костя, пытавшийся рассказывать о Горкиных машинах, через два часа монолога прикусил язык в десятый раз и замолчал, объезжая блокпосты по собственному усмотрению. Чувствуя минные поля, Меден показывала рукой обходные пути. Один раз остановились, перекусили холодными консервами – скорее «надо», чем «хочется».
Где-то позади слабым громовым раскатом вздохнули взрывы. Она вяло усмехнулась – тактика выжженной земли. Теперь ей точно некуда возвращаться.
Настали сухие, ветреные морозы. С неба сыпалась ледяная крупа, едва припорошившая иссохшие травы. Вымерзли до дна редкие ручьи, и военный внедорожник без проблем переваливался по косогорам, побулькивая жидкостями в баках и громыхая багажным отделением. Произошло то, что должно было – закончилось топливо. Двигатель судорожно пропыхтел несколько метров и заглох.
- Приехали, - невнятно объявил Костя, ворочая искусанным языком. – Ты как?
- В порядке, - пробормотала Меден, ощупывая бок. – Нам… - она прислушалась к чужим следам. – Осталось чуть-чуть. Ночуем, а завтра идем навстречу оккупации.
- Отлично, - мальчик затянул ремни костыля покрепче и передал девушке котомку.
На этот раз их убежищем стал полуразвалившийся погреб, вкопанный в обрыв. Дверь едва висела на петлях – в щели между ней и косяками свистел ветер. В углу нашлись останки деревянной мебели.
Языки огня плясали перед глазами, мешаясь с далекими зарницами. Она слышала стук ложки о котелок и лязг металла под колесами. Перед глазами двоилось, и девушка закрыла их, пытаясь прийти в себя.
- Ты здесь, Меден? – Костя помахал дымящейся ложкой перед ее носом.
- Да, да… Конечно... Интересно, когда эта гадость выходит?
- Я откуда знаю? Через недельку точно выйдет.
Девушка издала глухой стон.
- Меден, я кое-что понял, - Костя был крайне серьезен: - Ты находишь одним чутьем безопасные дороги и укрытие. Знаешь, где есть мины, а где нет. Отводишь погоню. Умеешь бродить призраком. Даже убиваешь силой чего-то – мысли, духа, не знаю, чем…
Девушка открыла рот, желая вставить словечко, но Костя подытожил:
- В общем, ты – не человек.
На лице помимо воли расползлась глупая ухмылка. Она расхохоталась, откинулась на обломки кресла.
- Что? – обиженно выпятил губу мальчик.
- А Сыч? Он как? – выдавила Меден, давясь смехом.
- А что с ним, - оглянулся Костя. – Он немой. Странноват, но ты еще страньше! Меден фыркнула, огладив свитера.
- Костя, - начала она. – Я – потомок шаманов и кое-что умею. Мои способности слабоваты, далеки от идеала - после всего этого мне сильно поплохело. Но никого не убивала, клянусь. А вот твой Сыч…
Костя сдвинул брови.
- Почему он ничего не ест?
Мальчик помотал головой:
- Может, когда мы не видим?
- И ему не холодно.
- Бывают такие люди, - с вызовом вскинулся Костя. – Вот Горка рассказывал…
- Он спас тебя на вокзале, - перебила девушка, – а все остальные погибли. Как это произошло? Он тебя просто заслонил?
- Да. Закрыл собой, - стушевался мальчик. – Я думал, что над нами особо крепкая балка была или вроде того.
Худого плечика коснулась рука духа. Костя с мольбой вскинул взгляд.
- Сыч, я ведь верно говорю?
Тот сел поближе к огню. Протянул ладонь прямо в угли, коснулся шипящего котелка. Вынул несколько углей, полыхающих на ладони, словно алые цветы.
Костя выдохнул сквозь зубы.
- Так это ты… убил всех? У Меден дома, и сегодня утром…
Дух безучастно кивнул.
- Не совсем, - вступилась девушка. – Он не говорит мозгу «умри», а показывает все без прикрас. Будто снимает розовые очки. Некоторые не могут принять мир таким, какой он есть.
