Ведунья отдала свой ветхий зипун Ивашке, бросив мимолетный взгляд на хозяйку, мягко возразила:
– Не суетись, красавица. От питья не откажусь, а вот прочее – лишнее. Я сюда не пировать пришла, а по важному делу.
Мать Малуши, пытаясь скрыть раздражение, отвернулась к печи.
– Как пожелаете.
Микула и Божена сели за стол.
– Я слушаю тебя, матушка.
Прислушиваясь к вою вьюги, старуха неторопливо заговорила:
– Эвон как метет-завывает. И неспроста. Сколько лет живу – никогда такого не было. Сперва думала – Боги гневаются, ибо предал народ старую Веру, к новой тянется, заморской… – вздохнула она. – Но прошлой ночью, поняла, что ошибалась. В сердце снежной бури я видела маленького мальчика, который ходил по улице и заглядывал в окна домов...
– Спаси и сохрани! – прошептала молитву жена плотника, мельком взглянув на иконы в красном углу.
Почесав затылок, глава семьи спросил:
– А причем здесь мы?
– Так, тот мальчик говорил о птице-Гамаюн. Об обещании… Он зовет Малушу!
Услышав это, Настасья выронила горшок с заваренным настоем. Глиняные осколки, травы, кипяток – разлетелись в стороны.
– Ты не получишь мою дочь, ведьма! – закричала она, набрасываясь на старуху с кулаками.
Микула едва успел схватить жену за руки.
– Да, я ведьма, – с достоинством произнесла Божена. – От слова «ведать» мое ремесло. Вот и ныне, сказываю о том, что я изведала, стараюсь помочь. А ты, глупая девчонка, навлекла на всех погибель, наказав дочери молчать!
Из-за печи выбежала Малка, и бухнулась на колени перед ведуньей.
– Бабушка, прошу тебя, не околдовывай маму! – взмолилась она, утирая упрямо бегущие слезы. – Я все расскажу!
Настасья рванулась, но муж держал крепко.
– Молчи, дуреха!
– Ни перед кем не падай ниц! – твердо сказала Божена, помогая девочке подняться. – Будь то человек, или Бог. Добрый не станет унижать.
Малуша кивнула. Слезы высохли. Посмотрев в глаза ведунье, дочь плотника поняла, что она не сделает худа матери – в них не было зла.
– А теперь, смело, без утайки расскажи все, что произошло той ночью…
В доме плотника было тихо.
Ведунья давно ушла, выслушав рассказ Малуши, а Настасья собралась идти в церковь, несмотря на метель. Сейчас она нуждалась в словах успокоения священника, который исцелит от скверны, принесенной ведьмой.
Никто не мешал.
Микула готовил снасть для резьбы по дереву, а дети с радостью помогали отцу.
Умелец принялся за дело. Взяв полено, разбил топором на несколько чурок. Обтесав, выбрал две поровнее. Птицу-Гамаюн плотник взялся ладить, как обычную щепную птицу. Первый брусок станет тельцем, а второй – крыльями. Окинув заготовку опытным взглядом, Микула взялся за резьбу. Вместо головы птицы стал проявляться девичий лик, всем знакомый по сказкам. Вот и готово! Теперь острый резец расщепляет хвост птицы. Затем, искусник расправил перья.
Дети с трепетом смотрели на работу отца, как на волшебство.
– Пришел черед крыльев, – улыбнулся он.
Повертев в руках брусок, Микула сделал насечки, начал вырезать. Закруглив кончики, расщепил заготовку. Дело оставалось за малым. Умелец развел крылья и соединил их с телом. Чтобы перья не разошлись, скрепил их прочной белой нитью.
Птица-Гамаюн получилась, как живая! Взглянув на законченную игрушку, плотник понял, что повторить подобное он едва ли сможет. Сегодня Микула превзошел свое мастерство.
– Все, Малка! Дело за тобой!
Вечерело, Настасья так и не вернулась домой.
Взяв птицу, отец и дети вышли на улицу, навстречу снежной буре. С великим трудом добравшись до церкви, они увидели маленький силуэт, сидевший на паперти.
Это был призрачный мальчик, который горько плакал у закрытых дверей.
Малуша приблизилась и тронула его за плечо.
– Не плачь. Я пришла…
